Новый Мир ( № 4 2006) - Новый Мир Новый Мир

Капризы, рвота и лазерный принтер. Литературный год словами писателей. Опрашивали Александр Вознесенский и Ян Шенкман. — “НГ Ex libris”, 2005, № 48, 29 декабря.

Василий Аксенов: “В течение года я прочел 68 романов, номинированных различными организациями на эту премию. И испытал, в общем, колоссальное разочарование. Как в литературе, которую пришлось прочесть, так и в своем судействе — потому что судил-то я не один, а в обществе еще четырех персон. И я почувствовал, как в конце концов против меня была сплетена интрига, а в результате я оказался один против четырех. Что у меня вызвало все-таки не очень сильное, но сдавленное негодование. И я отказался провозглашать их победителя. Поскольку мой был довольно похабным образом отвергнут”.

Олег Зайончковский: “Речь о скандальной истории с последними букеровскими присуждениями. О том, что многое из того, что могло бы запомниться (не мне, так читателю) в этом году, было выброшено — частью из длинного, частью из короткого букеровских списков. Выброшено благодаря главным образом самоуправству председателя жюри Аксенова. Вот говорят: „Береги честь смолоду”. Мудрая заповедь, но я бы добавил, что честь беречь неплохо бы и в старости”.

Афанасий Мамедов: “Событие года для меня — букеровская интрига, которая заставляет по-иному взглянуть на премиальный процесс в русской литературе. Это сигнал читателю: ищи писателя сам. Не жди маячков и наводок. И для писателя: деньги просто так никому не дадут”.

Илья Кириллов. Время прощания. О новом романе Сергея Есина “Марбург”. — “Литературная газета”, 2005, № 53, 21 — 28 декабря <http://www.lgz.ru>.

Восторги. Без указания, где именно напечатан роман. Ответ: в “Новом мире”.

Саша Киселев. Космическая одиссея, которой не было. — “Искусство кино”, 2005, № 9.

“По форме фильм [Алексея Федорченко] „Первые на Луне” — это документальное расследование запуска в космос космического аппарата с человеком на борту, который якобы был осуществлен в СССР в 1938 году. Весьма достоверно рассказывается история подготовки и самого запуска, подтверждаемая современными интервью и кадрами хроники. Причем в хроникальных кадрах причудливо переплетены официальные съемки (например, парады физкультурников), съемки скрытыми камерами слежения за героями, осуществленные спецслужбами, и съемки „для служебного пользования” — своеобразный „научпоп” для комсостава или для засекреченных специалистов. Игра с документами настолько убедительна, что на какой-то момент возникает что-то похожее на дежавю. А вдруг и вправду было такое дело? <…> Мастерство, с которым хроника фальсифицируется, заслуживает отдельного разговора. Снять что-то „под документ” крайне сложно. Это только кажется, что достаточно перевести изображение в ч/б, расцарапать его, чуть убыстрить — и задача решена. На самом деле аутентичные ракурсы, стиль движения камеры, поведение героя в кадре, свет — все эти нюансы разные для разных десятилетий, а то и годов. Если не учесть их, то зритель, пусть и незнакомый со словом „ракурс”, тут же почувствует фальшь. Авторы справились с задачей на удивление здорово. <…> Но в том-то и дело, что фильм „Первые на Луне” — игровой, он лишь имитирует документальность. <…> Речь в этой истории идет не о прошлом — авторы предпринимают попытку создать новую реальность из стройматериалов прежней. Для этого они осуществляют деконструкцию „старого” и „нового” документального киноязыка, испытывая и демонстрируя нам возможности его метаморфоз. В этом смысле единственным фильмом последнего времени, составляющим контекст „Первым на Луне”, оказывается, на мой взгляд, лента „Ведьма из Блэра”, в которой предпринята похожая попытка. Фильмы эти сближает еще и то, что оба хороши как проекты. Оба заставляют зрителя скучать, начиная с того момента, как он, зритель, понимает принципы игры, затеянной авторами”.

Ингар Слеттен Коллоэн. Неизбежное крушение? Перевод с норвежского Н. Федоровой. — “Иностранная литература”, 2005, № 11.

“Политическое кредо Гамсуна основано на четырех принципах. Первый вытекал из его безусловно сильной любви к родине и реального исторического опыта: он верил, что маленькая Норвегия всегда была игрушкой великих держав. Второй принцип сформировался на горьком опыте наполеоновских войн и тяжких голодных лет, о которых ему твердили родители и дед. Он верил, что при первом же удобном случае Англия вновь подвергнет Норвегию голодной блокаде. Третий принцип был следствием первых двух: он верил, что сильная Германия помешает британцам и дальше строить козни против Норвегии. Четвертый принцип зиждился на концепции природных и жизненных сил. Эти силы для Гамсуна легитимизировали право сильнейшего: он верил в неотъемлемое, естественное право молодой Германии бросить вызов англичанам и мало-помалу оттеснить старую Великобританию, чья декадентская духовная чума — парламентаризм, демократия, эмансипация, индустриализация, консервированная еда, туризм — заражает все народы. <…> Выступление Гамсуна в поддержку нацистского режима не было вызвано ни болезнью, ни существенным изменением личностных черт, ни резким проявлением старческих процессов, ни давлением со стороны жены, Марии Гамсун, или иных людей. Он сам построил свой политический корабль и суверенно, последовательно направлял его в течение полувека”.

См. в этом же „норвежском” номере “Иностранной литературы” публицистику Кнута Гамсуна 1935 — 1944 годов (в переводе Н. Федоровой).

Наталья Корниенко. Авторство Шолохова как доходная тема, или Почему Андрей Платонов не писал роман “Они сражались за Родину”. — “Наш современник”, 2005, № 11.

“В сегодняшнем исполнении тема „Кто писал за Шолохова” в целом вписывается в широкомасштабную „культурную” кампанию по деконструкции русской классической литературы. Поэтому и диалога между защитниками „автора” Шолохова и люто ненавидящими само имя Шолохов быть не может. Как говорят в точных науках, по определению. Все это будет продолжаться до скончания века...”

См. также: Татьяна Касаткина, “Оплакивание родства” — “Новый мир”, 2006, № 1; о книге Светланы Семеновой “Мир прозы Михаила Шолохова. От поэтики к миропониманию” (М., ИМЛИ РАН, 2005).

Станислав Красовицкий. Вертикаль солнца и горизонталь пустыни. Беседа Ирины Врубель-Голубкиной со Станиславом Красовицким. — “Зеркало”, Тель-Авив, 2005, № 25.

“Всему вредит желание славы, успеха, чтобы о тебе говорили. Поэт малых форм. Я помню его стихи „На Васильевский остров я приду умирать...”. А как он начал раздуваться из лягушки в слона, и ничего из этого не получилось”.

“Человек считает, что Бог есть, и вдруг он понимает, что Бог действительно существует. И как только происходит такое движение, и это подтверждение того, что и вообще все действительно происходит, и ты сам, и твоя личность, и твое самосознание, этот стол существует, и Бог существует, — когда мы доходим до этой точки, тогда происходит настоящий религиозный переворот. И со мной он произошел — все случилось моментально, мгновенно, на дороге между Суздалем и Тидогшей”.

“Талмуд я не читал, но уверен в другом: к Концу времен евреи будут христианами, это неизбежно”.

Андрей Кротков. Пасынки Аполлона. Вычеркнутый Шекспир, робкий Тургенев и никогда не живший Умберто Эко. — “НГ Ex libris”, 2005, № 47, 15 декабря.

“Особенно показателен трудоемкий и пыльный эксперимент — пойти в Российскую государственную библиотеку, поднять подшивки русских литературных журналов 1840 — 1880-х годов и внимательно их пролистать. Впечатление незабываемое. Кипит бурная литературная жизнь, критико-публицистический контекст эпохи густ и непродираем, страсти рвутся в клочья — и какими же скромными и рядовыми выглядят все эти Толстые, Тургеневы, Достоевские, Гончаровы на фоне блистательных громких имен, к которым приковано внимание тогдашней читающей публики! Сколько их, этих имен; какие драконистые заглавия, какие эпохальные романы с продолжениями и без, каков накал критической перебранки по их поводу, какие библейские по тону пророчества звучат в адрес иных творцов: „Без сомнения, роман NN окажет самое благотворное воздействие на настроения в российском обществе, ибо поставленные в нем проблемы общественного служения поистине животрепещущи и не могут не затронуть чувствительное сердце гражданина, а благодарные потомки не раз будут возвращаться к этим пламенным страницам, дабы почерпнуть в них священный огонь бескорыстной любви…” Потомки попались неблагодарные <…>”.