Политическая история Римской империи - Циркин Юлий Беркович

Как и при республике, состав сената был разнобразным. Все его члены заносились в особый список — album senatus. Первым в нем числился принцепс сената. Однако поскольку таковым был император, то этот почетный пост фактически исчез, хотя при необходимости мог снова появляться. Далее сенаторы делились на ранги. Первыми стояли консуляры, т. е. бывшие консулы, затем шли претории и другие бывшие магистраты до квесториев включительно. Наконец, последние места занимали сенаторы, не бывшие магистратами.

Другой принцип деления сенаторов — патриции и плебеи. Принадлежность к патрициату определялась происхождением, но причислить к патрициям сенатора мог своим решением и император; потомки таких новых патрициев оставались в составе патрициата. Патриции имели больше шансов сделать карьеру, и довольно быстро. В частности, они чаще становились ординарными консулами. Но зато только плебеи могли стать плебейскими трибунами. Как и консульство, трибунат был практически бесправной магистратурой (поскольку обладателем высшей трибунской власти был принцепс), но весьма почетной.

Наконец, члены сената разделялись на прирожденных сенаторов и «новых людей», введенных в сенат императором. Юридически это значения не имело, и доверенные люди императора могли сделать даже лучшую карьеру, чем «старые» сенаторы, но неофициально раздел между этими двумя группами внутри сословия существовал и иногда мог играть значительную роль. Тесными были семейные и земляческие связи. Сыновья ординарных консулов, например, чаще сами занимали эту же должность, чем сыновья консулов-суффектов, и наоборот. Сенаторы, происходившие из одной провинции или страны, старались поддерживать друг друга. В условиях отсутствия политической борьбы такие земляческие кланы заменили прежние сенаторские «партии». Так, значительную роль при Нерве, Траяне и Адриане играл испанский клан. Наличие таких родственных и земляческих группировок тоже разделяло сенат, хотя и неофициально.

Второе привилегированное сословие — всадники. Принадлежность к нему, как уже говорилось, теперь определялась не цензом, установленным Августом, а достижением определенной должности либо в армии, либо в императорском аппарате. Всадничество окончательно становится служилым сословием. На гражданской службе на всадников ложилась основная тяжесть повседневной бюрократии. В легионах всадниками были пять из шести трибунов, которые помогали легату в командовании (шестым был сенатор, считавшийся первым помощником легата). Всаднические префекты были во главе вспомогательных частей и флота. Из всадников состоял высший слой лиц, занятых в личном хозяйстве принцепса, в том числе управляющие его имениями и рудниками. В отличие от сенаторского сословие всадников не было наследственным. На деле, конечно, сыновья всадников обычно занимали посты, дававшие им доступ в это сословие, но открытый его характер позволял входить в него и другим лицам, даже вольноотпущенникам или их сыновьям. «Новые люди», вводимые в сенат императорами, происходили именно из всадников. Как и сенаторы, всадники по своему происхождению были не только собственно римлянами и италиками, но и провинциалами.

Третьим привилегированным сословием империи являлись декурионы, занимавшие выборные должности в италийских и провинциальных городах римского права. Для занятия таких должностей тоже был установлен ценз, но каждым городом самостоятельно. В более крупных и богатых городах он достигал 100 тыс. сестерциев, в других мог быть много меньше. Но в любом случае к декурионам относилась богатая верхушка города. Людей, принадлежавших ко всем этим привилегированным сословиям, было не так уже много; они составляли приблизительно 1 % всего населения империи.

Основную массу гражданского населения империи составлял плебс. Со времени Антонина Пия люди из плебса, если не считать ветеранов, относившихся к «почетным», принадлежали к «низшим». Среди плебса выделялись свободнорожденные (ingenui) и вольноотпущенники и их потомки (liberti, libertini). Такое политическое деление не полностью соответствовало социальному, ибо имущественное и социальное положение различных групп и людей внутри плебса было разным. Важной была клиентская связь, и чем значительней было положение патроиа, тем больше реальных возможностей имели его клиенты. Особенно важна была принадлежность к «дому цезаря», т. е. к семье императора и его ближайших родственников. Таким был, например, всесильный фаворит Клавдия Нарцисс с состоянием в несколько сотен миллионов сестерциев. И за пределами «дома цезаря» могли появиться разбогатевшие вольноотпущенники. Персонаж сатирического романа римского писателя второй половины I в. Петрония «Сатирикон» вольноотпущенник Тримальхион хвастается, что его владения не может облететь никакая птица. При всем нарочитом преувеличении этот рассказ отражает впечатление, производимое богатством некоторых бывших рабов. Большинство вольноотпущенников, естественно, такого богатства не приобретали и относились к довольно бедным слоям общества.

Во II в. роль вольноотпущенников была гораздо меньшей, но и тогда некоторые из них могли сделать блестящую карьеру. Таков был П. Гельвий Пертинакс, сын вольноотпущенника, с помощью отцовского патрона Лоллиана Авита, а затем зятя Марка Аврелия Помпеяна ставший всадником, командовавший когортами и кавалерийской алой, бывший прокуратором, а потом в качестве претория, т. е. бывшего претора, вошедший в сенат. Будучи сенатором, он командовал легионами, был императорским легатом в Мезии, Сирии, Британии, консулом-суффектом в 174 или 175 г., проконсулом Дакии, занимал ряд других важных постов. В 192 г. Пертинакс являлся снова консулом (причем не суффектом, а ординарным) вместе с императором Коммодом и занимал пост префекта Города. Конечно, столь блестящая карьера была исключением, по она показывает, что принадлежность не просто к плебсу, но и к наиболее в общественном мнении презираемому его слою — бывшим рабам и их потомкам — не мешала в подходящих обстоятельствах и при наличии способностей и хорошего покровителя подняться до самых высот римской политической иерархии. Правда, карьера Пертинакса относится ко времени нарастания кризисных явлений и в какой-то степени может рассматриваться как их симптом.

Политическая роль римского плебса была ничтожна. Комиции, в принципе, никто не отменял, и официально именно они принимали законы (leges). И теоретически законы по-прежнему оставались одним из видов законодательных актов. Однако, поскольку решения принцепса сразу же принимали силу закона, обращение к комициям стало совершенно ненужным. Только в особых обстоятельствах, как это было, например, при приходе к власти Веспасиана или проведении аграрного закона Нервы, императоры считали полезным обратиться к комициям и усилить действенность соответствующих мер силой формального закона. Выборная роль комиций официально сохранилась, но на деле она свелась лишь к утверждению выдвинутых кандидатур, так что реально комиции превратились в пустую формальность. А такие формы организации плебса, как ремесленные коллегии, никакого политического значения не имели. И все же наличие огромной и порой опасной толпы не могло не заботить власть, и императоры проводили политику «хлеба и зрелищ», всячески ее задабривая. В италийских и провинциальных городах роль плебса была большей, поскольку на местном уровне остались и собрания, и выборные органы самоуправления. Эти города в большей мере сохранили черты полиса, чем сам Рим.

Кроме сословного деления большое значение имело, естественно, и имущественное расслоение. Для античного общества характерно преобладание людей со средним достатком. Это, однако, не исключало громадных имущественных различий, все более увеличивавшихся с течением времени. Во времена Траяна в некоторых италийских городах 3 % населения обладали доходами более 1 млн сестерциев, 7 % — более 500 тыс. и 65 % — менее 100 тыс. сестерциев. В Египте, где обрабатываемой земли было очень мало, 64 семьи были совладельцами одной аруры земли (2200 м2), а общей собственностью шести семей было одно оливковое дерево. В то же время некий Херемон владел 85 арурами.