Дары ненависти - Людмила Астахова

«Я убью эту суку! Мои волосы!»

«Да чего ты орешь? Отрастут твои волосы. А то еще, чего доброго, пока доберемся до Ролэнси, блохи… прости, вши заведутся…»

«Блохи?! У меня? Вши?!»

От одной только мысли, как по ней будет прыгать всякая погань, которой наверняка кишит шевелюра ролфийки, Джона натурально взбесилась. Так уж сложилось, что в детстве она могла только прятаться от сводных братьев и сестер, не смея даже помыслить о достойном отпоре. Хотя… однажды сестрице Хэвин досталось по уху отцовской тростью. За сей достойный саги подвиг Джойана была выпорота и посажена в кладовку на три дня на хлеб и воду. С тех времен по-настоящему драться ей не приходилось. Остается только гадать, откуда на ум пришли все эти подлые приемчики, ибо привычки ходить на базар и наблюдать за ежевечерними битвами торговок за леди Янамари тоже не водилось.

Однако же, рассвирепев не на шутку, Джона попыталась с корнем выдрать косу у Грэйн. Или выколоть глаз, или хотя бы расцарапать лицо.

Успокоил ее только сильный удар в челюсть, разом положивший конец всем бурным чувствам.

– Наконец-то угомонилась, – сплюнула Грэйн и отшвырнула косу. – Гадючье отродье. Шаманка проклятая.

Шаманка! Ролфи аж заскулила в досаде, едва не хлопнув себя по рассеченному в драке лбу. Ну конечно же! Заворожила, усыпила… почти сбежала, гадина! А потом еще и задушить пыталась! И вот очухается она – и кто поручится, что змеиная волшба не поможет шуриа выскользнуть из любых пут? Ведь вывернулась же она из ремня! И едва ее же, Грэйн, этим ремнем не удавила! Однако в арсенале предков было кое-что и против змеиных шаманов, не в пример более могучих, чем эта тощая… доходяга.

«А ну как эсмонды учуют теперь ролфийские руны и найдут нас?» – шевельнулся червячок сомнения. Но Грэйн была не из тех, кто признает существование внутреннего голоса и тому подобной шурианской дряни. С честной ролфи говорить могут только боги, но их голоса не спутаешь ни с чем. Все остальное – поганая змеиная волшба.

Эсмонды и так ее чуют. Отрекшиеся дети Локки, наверняка они находят Грэйн по клейму своей отвергнутой матери. Впрочем, не исключено, что как раз таки знак Локки и защищает пока ролфи от птичьей магии. В любом случае, спасение не в скрытности, оно в скорости. И постоянные задержки ради усмирения пленницы в планы Грэйн не вписывались. Значит, руны. Иначе ролфи рискует однажды не успеть проснуться и стряхнуть с себя удавку.

Все это Грэйн обдумала, уже деловито избавляя добычу от обрывков платья, а заодно – и от лоскутков белья. Прикасаться к безвольному телу пленницы, синюшно-сизому от холода, а на ощупь – скользкому и какому-то… пупырчатому, что ли… – было настолько отвратительно, что ролфи брезгливо сплюнула вязкой слюной. Во рту было сухо и гадко. От шуриа воняло, но и сама Грэйн пахла не лучше. Впрочем, отвращение и брезгливость делу не помеха.

Она начала с поясницы, чтобы сразу обездвижить нижнюю часть тела Джоэйн. С размаху полоснула свое предплечье скейном, нацарапала острием сплетенные руны оков поперек выступающего хребта шуриа, обмакнула пальцы в свою кровь и тщательно втерла ее в царапины. Ну вот, начало положено. Локка милостива, и Морайг благосклонна, а Глэнна безучастна, так что все получится. Еще одно плетение расцвело между лопаток жертвы. И под коленками. Там пришлось резать осторожно – сквозь тонкую холодную кожу просвечивали синие сосуды. Но Грэйн была вполне осторожна, она, проклятие, никогда так осторожна не бывала.

Перевернула графиню на спину и начала с ног. Лягалась щуплая леди вполне достойно для ее комплекции, так что нелишне будет подстраховаться. Будь у Грэйн больше познаний и сил, она вообще сплошь покрыла бы тело шуриа рунными плетениями, однако эрна Кэдвен, к сожалению, еще не достигла таких высот в ролфийской иерархии. Оставим роспись по змеиной коже тому, кому предназначена добыча. Пусть Вилдайр Эмрис развлекается, если ему придет вдруг охота. В конце концов, ему же тоже придется как-то усмирять непокорную Третью. А для того чтоб обездвижить жертву, вполне хватит и нескольких простых и сильных знаков в местах соединения членов ее тела.

Грэйн довольно ухмыльнулась, горделиво любуясь своей работой. Ну вот. И остается теперь самое сладкое – лишить змею ее главного оружия. Языка.

Пришла в себя Джойана от сиплого шепота на ухо:

– Если б ты только знала, гадюка, как я тебе благодарна. – Ролфи едва совладала с тяжелым надсадным дыханием. – Ты же шуриа. Подлая тварь жалит в спину. Наконец-то мне не нужно больше прикидываться добренькой ролфи.

«Уж поверь мне на слово, Джоэйн, она и вправду была к тебе очень добра и внимательна», – сообщил предательский дух, витавший рядом с самым скорбным видом.

«Не называй меня этим именем, жареная псина!» – прорычала мысленно Джона и попыталась снова броситься на ролфийку.

Не тут-то было. Теперь шуриа даже пальцем не могла пошевелить. Ни на руках, ни на ногах.

«Духи! Эта сука сломала мне шею! Я не чувствую своего тела!»

«Ничего она тебе не сломала. Руны тебя держат, – как бы нехотя пояснил призрак. – Специальные руны, для шаманов придуманные. Говорить-то ты можешь… пока…»

– Ничего, я подожду, когда ты станешь дохленькой ролфи. Мы еще не на Ролэнси, – прошипела Джона сквозь зубы, мерзко щуря заплывшие глаза.

Ну не плеваться же, право слово?

Бессильная злоба поверженного врага – ну что может быть слаще? Грэйн, прямо скажем, нечасто доводилось прежде испытывать подобное чувство, но как же оно ей нравилось – словами не передать. Девушка аж прижмурилась от удовольствия. Даже горло почти не болело, так ей стало хорошо.

Ухмыляясь, ролфи весело фыркнула:

– Ну, посмотри, посмотри. Только это тебе и остается теперь, змея. Я вырву тебе жало, гадина. Ты больше не сможешь укусить, – и, крепко, но почти нежно взяв шуриа за подбородок, Грэйн запрокинула пленнице голову. – И, кстати. Как я стану дохленькой ролфи, ты уже не увидишь. Прежде ты станешь дохленькой змеюшкой. Ну? Скажи-ка «ш-ш-ш»… Напоследок.

Настроение у эрны Кэдвен стремительно улучшалось.

– Сначала ты скажи «гав», ролфи, – огрызнулась графиня. А что она еще могла сделать, лишенная возможности пошевелиться? Только сказать что-то гадкое, уязвить мучительницу побольнее. Деду-прадеду, например, очень не нравились намеки на собак.

– Гав, – Грэйн клыкасто улыбнулась, ничуть не задетая этой последней – и впрямь ведь последней! – колкостью злоязычной графини. – Гав-гав. Я-то смогу гавкать и дальше, а ты уже не прошипишь больше мне в ответ, змеюшшшшшка.

Тщательно, медленно, выписывая каждую линию, каждый изгиб, ролфи начертала под челюстью шуриа, на тонкой нежной коже змеиного горлышка, изящное, полное силы рунное плетение.