Полное собрание речей в Государственной думе и Государственном совете - Петр Столыпин

нения прав коренного русского населения, которому государство изменить не может, потому что оно никогда не изменяло государству и в тяжелые исторические времена всегда стояло на западной нашей границе на страже русских государственных начал. (В правом центре рукоплескания и голоса: браво.)

Если еще принять во внимание, что даже поляки в городах Царства Польского молчаливо одобряют ограждение их от подавляющего влияния еврейского населения путем выделения его в отдельные национальные курии, если того же самого в более или менее близком будущем, в той или другой форме будут требовать и немцы Прибалтийского края по отношению к эстонцам и латышам, го вы поймете, насколько скромна была попытка нашего законодательного предположения оградить права русского населения в шести западных губерниях. Не без трепета, господа, вносило правительство впервые этот законопроект в Государственную думу: восторжествует ли чувство народной сплоченности, которым так сильны наши соседи на Западе и на Востоке, или народное представительство начнет новую федеративную эру русской истории? Победил, как вы знаете, исторический смысл; брошены были семена новых русских политических начал, и если не мы, то будущие поколения должны будут увидеть их рост.

Но что же произошло после этого? Отчасти случайно, по ошибке, отчасти нарочито, эти новые побеги, новые ростки начали небрежно затаптываться людьми, или их не разглядевшими, или их убоявшимися. (Возглас слева: ох!) Кто же должен был оградить эти всходы? Неужели гибнуть тому, что было создано, в конце концов, взаимодействием Монарха и народного представительства? Тут, как в каждом вопросе, было два пути, два исхода. Первый путь — уклонение от ответственности, переложение ее на вас путем внесения вторично в Государственную думу правительственного законопроекта, зная, что у вас нет ни сил, ни средств, ни власти провести его дальше этих стен, провести его в жизнь, зная, что эта блестящая, но показная демонстрация. Второй путь — принятие на себя всей ответственности, всех ударов, лишь бы спасти основу русской политики, предмет нашей веры. (В правом центре рукоплескания и голоса: браво.)

Первый путь — это ровная дорога и шествие по ней почти торжественное под всеобщее одобрение и аплодисменты, но дорога, к сожалению, в данном случае но приводящая никуда... Второй путь — путь тяжелый и тернистый, на котором под свист насмешек, под гул угроз, в конце концов все же выход к намеченной цели. Для лиц, стоящих у власти, нет, господа, греха большего, чем малодушное уклонение от ответственности. И я признаю открыто: в том, что предложен был второй путь, второй исход, ответственны мы — в том, что мы, как умеем, как понимаем, бережем будущее нашей родины и смело вбиваем гвозди в вами же сооружаемую постройку будущей России, не стыдящейся быть русской, и эта ответственность — величайшее счастье моей жизни. (Голоса в правом центре: браво.)

И как бы вы, господа, ни отнеслись к происшедшему, а ваше постановление, быть может, по весьма сложным политическим соображениям уже предрешено, как бы придирчиво вы ни судили и ни осудили даже формы содеянного, я знаю, я верю, что многие из вас в глубине души признают, что 14 марта случилось нечто, не нарушившее, а укрепившее права молодого русского представительства. (В правом центре рукоплескания и голоса: браво; смех в левом центре и слева; голоса слева: защитники народного представительства.) Патриотический порыв Государственной думы в деле создания русского земства на западе России был понят, оценен и согрет одобрением Верховной власти. (В правом центре рукоплескания и голоса: браво; шиканье слева.)

Приложение 6

Убийство в Киеве Д. Богровым П. А. Столыпина

1 сентября в 9 часов вечера начался в городском театре, в Высочайшем присутствии, парадный спектакль. В 11.30, в антракте, после второго акта, П. А. Столыпин, сидевший в первом ряду близ Государевой ложи, поднялся с места и стал спиной к сцене, разговаривая с подходившими к нему лицами. Вдруг раздались в зале один за другим два выстрела... Раненный двумя пулями Столыпин сохранил присутствие духа. Он осенил крестным знамением себя и царскую ложу, в которой стоял Государь, после чего, мертвенно бледный, стал падать.

После консилиума в больнице доктора Маковского, куда был перенесен Петр Аркадьевич, у всех явилась надежда, что спасение его возможно. От мгновенной смерти спас крест Св. Владимира, в который попала пуля и, раздробив который, изменила прямое направление в сердце. Этой пулей оказались пробиты грудная клетка, плевра, грудобрюшная преграда и печень. Другою пулей насквозь пронизана кисть левой руки. 4-го сентября произошло резкое ухудшение в состоянии здоровья, а 5-го сентября, в 10 часов 12 минут вечера, Столыпина не стало...

Когда-то он сказал: «Каждое утро, когда я просыпаюсь и творю молитву, я смотрю на предстоящий день как на последний в жизни и готовлюсь выполнить все свои обязанности, уже устремляя взор в вечность. А вечером, когда я опять возвращаюсь в свою комнату, то говорю себе, что должен благодарить Бога за лишний дарованный мне в жизни день. Это единственное следствие моего постоянного сознания близости смерти как расплаты за свои убеждения. И порой я ясно чувствую, что должен наступить день, когда замысел убийцы наконец удастся».

Смерть действительно прервала на полном ходу деятельность Столыпина. Унесла его в могилу, не дав закончить предпринятый им гигантский труд, задачу, в которую верил он всю жизнь.

Им было сказано когда-то: «Итак, на очереди главная наша задача — укрепить низы. В них вся сила страны. Их более 100 миллионов! Будут здоровы и крепки корни у государства, поверьте — и слова русского правительства совсем иначе зазвучат перед Европой и перед целым миром... Дружная, общая, основанная на взаимном доверии работа — вот девиз для нас всех, русских! Дайте государству 20 лет покоя, внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России».

Речь председателя Государственной думы,

посвященная памяти П. А. Столыпина,

произнесенная 15 октября 1911 г.

Господа члены Государственной думы!

В течение перерыва наших занятий совершилось удручающее и беспримерное по своей обстановке злодеяние. В Киеве, 1 сентября, убит председатель Совета министров П. А. Столыпин. Он пал от руки злодея среди блеска киевских торжеств во время пребывания в Киеве Августейших Гостей, едва не в присутствии Его Величества Государя Императора и на глазах Его Августейшей Дочери.

Всем хорошо известно, что П. А. Столыпин с первых же шагов своих на ответственном посту руководителя нашей внутренней политики стал ненавистен тем темным и роковым силам, которые издавна своими безумными выступлениями тормозят спокойное поступательное развитие нашего государственного строя. Убитый министр своей непоколебимой твердостью стоял для них непреодолимым препятствием, и взрыв на Аптекарском острове, унесший столько напрасных и невинных жертв, целый ряд предотвращенных покушений, постоянная опасность осуществления таковых — все это всегда, как дамоклов меч, висело над головой неутомимого стража русской государственности и порядка.

Все эти опасности не смущали самоотверженного государственного деятеля, и он продолжал упорную борьбу, не допуская и мысли об оставлении своего поста и тяжелое для страны время. Судьба, однако, предназначила ему в удел мученический венец, и он окончил дни свои среди тяжких страданий. Когда мысленно возвращаешься к прошлому, к подробностям удавшегося — увы! — на этот раз покушения, к тому особому характеру, который оно носило, то невольно спрашиваешь себя: ужели возможно, чтобы убийство первого слуги государства совершилось там, где, казалось бы, он должен был считать себя в полной безопасности? И если дикая расправа путем террористических актов всегда отвратительна, то теперь, когда ее жертвою стал один из лучших сынов своей родины, оно вызывает справедливое и горячее негодование всей страны. (Рукоплескания центра и справа.)

Господа члены Государственной думы! Среди нас в этом зале ярко обозначились политический облик и выдающиеся государственные дарования безвременно погибшего председателя Совета министров Петра Аркадьевича Столыпина. Вся его выдающаяся государственная деятельность проходила здесь перед нами, и почтить его память добрым еловом — наш нравственный долг. Петр Аркадьевич Столыпин нам, убежденным сторонникам представительного строя, был особенно дорог своей глубокой уверенностью в необходимости его для блага России и искренней верой в его глубокий государственный смысл.

Вспомним также, господа, с каким вниманием и глубоким интересом мы слушали здесь горячие, полные содержания и глубоких государственных мыслей речи убитого ныне председателя Совета министров, как увлекательны бывали его выступления на трибуне Государственной думы. Смело скажу, что в этих речах звучала такая сила убеждения, так чувствовалось в них страстное желание блага родине, что они невольно подкупали своей искренностью и нередко захватывали всех нас. (Голоса: верно.)