Между плахой и секирой - Юрий Брайдер

– Ты что это, подруга, дурака валяешь? – Верка прошла вперед, попутно потрепала по голове мальчишку, а затем ухватила Лилечку за подбородок. – Покойника, что ли, испугалась? Можно подумать, что ты их раньше не видела! Не дергайся! В глаза мне смотри!

Лилечка ощерилась и цапнула Веркин палец зубами, за что тут же схлопотала звонкую пощечину, которая и вернула ее к действительности.

– Вы вернулись? – прошептала девушка, озираясь по сторонам, и осторожно, словно боясь обжечься, дотронулась до Верки. – А я вас уже и ждать перестала.

Следующие четверть часа она посвятила истерическим рыданиям, к которым в конце концов присоединилась и Верка, ранее слезливостью никогда не отличавшаяся. Мужчины тем временем осмотрели Эрикса. Он был давно мертв и успел так закоченеть, что даже Зяблик не смог уложить его руки на груди. Дети резвились, как могли, и на мертвеца не обращали никакого внимания. Мальчик, отобрав у Толгая саблю, ковырял стену, а девочка обносила всех водой, за которой то и дело выбегала на улицу.

– Боже мой, что я здесь пережила одна! – Способность связно изъясняться наконец вернулась к Лилечке. – Как тяжело он умирал! Сначала еще терпел, а потом начал кричать. Целый день, наверное, кричал, не переставая! А когда голос потерял, выл… Я уже и уходила отсюда и опять возвращалась… Все руки себе изгрыз, губы покусал. И помочь ничем не могу. Напою его водой, а назад чистый гной из него гонит… Хорошо хоть эти детки потом появились. Даже не знаю, что бы я без них делала! Какие же они хорошие! И поили меня, и кормили, и успокаивали… Я таких детей никогда раньше не встречала!

– Странные они какие-то. – Верка покосилась на близнецов. – Не разговаривают совсем.

– Не разговаривают, – кивнула Лилечка. – Зато все понимают… Я еще и сообразить не успею, чего хочу, а они уже бегут мое желание выполнять.

– Эрикс перед смертью ничего важного не сообщил? – спросил Смыков, предварительно откашлявшись в кулак.

– Нет, ничего… Только попросил, чтобы его похоронили рядом с родственниками. Даже схему нарисовал. Дети это место знают.

Оба – и мальчик и девочка – сразу дружно закивали нечесаными головенками.

– Далеко это будет, граждане хорошие? – Смыков, по жизни с детьми почти никогда не сталкивавшийся, чувствовал себя не вполне уверенно.

Девочка сложила ладошки вместе, а потом, словно растягивая невидимый резиновый жгут, развела их широко в стороны.

– Далековато, стало быть, – так Смыков прокомментировал этот жест. – Как же нам его туда доставить? Хоть бы тачкой какой разжиться, а еще лучше тягловой силой.

Мальчик заулыбался и замахал руками, – дескать, никаких проблем. На одной ноге он доскакал до мертвого Эрикса и принялся тормошить его.

– Нет! – завизжала Лилечка. – Не надо! Только не это, ради Бога.

Мальчик удивленно обернулся и изобразил на своей чумазой мордашке глубокое разочарование. Жесты его были так естественны и красноречивы, что все сразу поняли, чем именно так недоволен ребенок. Он искренне хотел помочь взрослым дядям и тетям, но если они от такой помощи отказываются, то он и стараться не будет.

– Иди сюда! – Лилечка поманила мальчика к себе. – Я же просила вас больше так не делать!

Тут общее внимание привлек шорох, раздавшийся в том углу, где лежал мертвец. Продолжая пялиться в потолок тусклыми остекленевшими глазами, он пытался приподняться. Члены его не гнулись, все мышцы были как дерево, но тело тем не менее ерзало на полу, словно железный слиток под действием магнита.

– Они мертвых умеют двигать, – сказала Лилечка, прижимая надувшегося мальчишку к груди. – Когда Эрикс умер, я плакала не переставая. Так они, чтобы меня успокоить, заставляли его вставать. Я, дура, сначала обрадовалась, подумала, что он ожил, а потом вижу – нет, как был мертвым, так и остался, только ногами переставляет, вроде марионетки. Ужас какой…

– Способные ребятишки, – сказал Зяблик со значением. – Что же они с живым человеком могут сотворить, если с мертвецами так обходятся?

Никто не ответил. Эрикс уже вновь затих, дети беззаботно играли с пустыми банками и тряпочками, а Толгай с досадой и удивлением рассматривал свою саблю, обух которой, еще совсем недавно идеально ровный, теперь напоминал пропеллер.

После ужина дети умчались куда-то по своим малопонятным делам. Верка, Смыков и Зяблик сразу завалились спать, Толгая определили на пост, а Лилечка шепнула Цыпфу:

– Пойдем погуляем. Не могу больше оставаться здесь… Мне теперь покойники до конца жизни будут сниться… Как и тебе…

Со слов Верки она знала уже о битве вокруг фонтана, о разгроме аггелов, о роли в этом Цыпфа и о его истерической реакции на собственные подвиги.

– Знаешь, а мне уже давно ничего хорошего не снится, – сказал Лева, когда они очутились под серым и глухим небесным куполом, словно подпираемым изнутри ажурной решетчатой полусферой.

– Так, наверное, видится мир птице, угодившей в клетку… – сказала Лилечка, перехватив направленный в вышину взгляд Цыпфа. – Говоришь, тебя кошмары мучают?

– Кошмар… Всегда один и тот же. Будто бы я вновь маленький мальчик, оказавшийся в темном крысином подвале. Только все уже не так, как помнилось мне… Вокруг страшные злые люди. Они уводят мою сестру…

– Так у тебя еще и сестра была? – удивилась Лилечка.

– Пойми, это же все происходит в кошмаре… Я цепляюсь за сестру, а меня от нее отрывают… Я сопротивляюсь, как могу… Брыкаюсь, кусаюсь… Но в ответ раздается только жуткий хохот… Что-то происходит со мной… Чувствую вкус крови во рту… Не своей, а чужой… Слышу ужасные слова…

– Какие?

– Что-то такое вроде: "Живи пока. Но в свое время мы опять придем за тобой… "

– И где эти кошмары у тебя начались? Здесь, в Будетляндии?

– Нет, еще в Эдеме. Сразу после того, как к нам этот несчастный Оська прибился. Чем-то он очень похож на меня… На того, прежнего, из подвала…

– Скажешь тоже! Он же без мата двух слов связать не может! Шпана неотесанная.

– Не знаю… У сна свои законы… То есть совсем наоборот… У сна нет ни законов, ни логики… В мире снов тоже нарушен принцип причинности. Возможно, именно поэтому кошмары так пугают нас. Все необъяснимое и таинственное имеет над человеком странную власть… Скорей бы наше путешествие закончилось. Хочу вернуться в Отчину.

– Думаешь, там будет легко?

– Нет. Но во всяком случае, легче, чем здесь. Этот мир давно превратился в кладбище, в один огромный могильник… И запах тут кладбищенский, и тишина соответствующая, и призраки бродят, как по заброшенному кладбищу.

– Слушай, давай о чем-нибудь другом. У меня эти заупокойные дела вот уже где сидят! – Лилечка приставила ребро ладони к горлу. – Сам понимаешь, что я здесь пережила… Поэтому развлекай меня.