Саламандра - Полевка

надевал пару раз, когда приходилось ужинать с управляющим. Накинув на плечи палантин, он с самым независимым видом вышел из комнаты на улицу. Там уже собирались воины вексилляции. Их мечи сверкали, одежда ровными складками была заложена на широких поясах, а кожаные доспехи поблескивали, как глянцевые. Заметив рыжика, они сразу приосанились и стали довольно улыбаться.

Вскоре послышались фанфары, Лексу сразу захотелось стать маленьким и куда-нибудь спрятаться, но вместо этого пришлось встать рядом с Тургулом и сделать довольное лицо. В конце концов, все это ради свободы Рарха и осталось потерпеть совсем немного. Император ожидаемо приехал в сопровождении телохранителей и Сканда на зубастом зеленом ящере. Лекс только хмыкнул, значит, синий зубастик Шу так и остался сторожить кладку? Хм, похоже, синий громила Шу более ответственный родитель, чем Пушан… А потом из-за спин ящеров появился паланкин в сопровождении монахов, и настроение у Лекса пропало окончательно.

Пока управляющий кудахтал над приехавшим хозяином, первосвященник выбрался из паланкина и, игнорируя суету во дворе, отправился прямиком к Лексу.

— Мальчик мой, — Хранитель Материнской кладки прижал растерянного рыжика к приторно пахнущей рясе, а потом с тревогой заглянул ему в глаза, — тебя здесь обижали?

— Нет, что вы, — Лекс забарахтался, пытаясь выбраться на свежий воздух, — все прекрасно, благодарю за заботу.

— Ну как, ты выполнил предназначенное? — Кирель смотрел с такой заботой в глазах, что впору было разрыдаться от умиления.

— Завтра мы вам покажем требушет, — осторожно ответил рыжик, — сегодня уже поздно. Вы, наверное, устали с дороги?

— Я увидел тебя, и сердце мое наполнилось спокойствием, — брюнет откинул глубокий капюшон, ему на плечо сразу упала хитро заплетенная коса. Священник поправил ее и сразу пояснил, — мне теперь придется вернуться во дворец, ведь мой муж пообещал твоему брату невинного младшего. Теперь надо будет выбрать ОДНУ девушку, которая произведет яйцо, а я уже буду его высматривать, пока ребенок не появится на свет. Но это ничего, зато теперь ты будешь жить рядом со мной! Я уверен, что мы подружимся. Ты не хотел жить в храме, хотя сам живешь как монах, скромно и без плотских утех, но жизнь во дворце будет тебе привычна, и у тебя нет причин отказывать мне в моей просьбе.

— М-м, — растерялся Лекс, в голове было пусто, он просто не ожидал такого неприкрытого давления на себя, — давайте посмотрим, что получится завтра, а потом уже поговорим.

Все сразу закрутилось. Императора и его младшего мужа сразу вежливо потащили в купальню. За императором следовали телохранители, которые, проверив все, сразу вышли, а вот монахи, которые тихо следовали за первосвященником, остались в купальне. Они присматривали за рабынями, с опаской помогавшими и грузному императору и до сих пор красивому Кирелю.

В обманчивом свете факелов и светильников, среди пара и тонких струек благовоний из курительниц, Кирель смотрелся совсем молодым и стройным мужчиной. С гордой осанкой и надменным разворотом плеч, он был похож на фотомодель или танцовщика. Гармоничное тело без малейшего изъяна, похожее на статую Микеланджело и, кстати, с таким же небольшим членом, как и у греческих скульптур. Греки почему-то считали небольшие члены признаком культуры, а вот большие были признаком варварской натуры и несдержанности характера.

Первосвященник, заметив, что его рассматривает рыжик, довольно улыбнулся и потянулся всем телом, выгибаясь и явно рисуясь перед зрителем. Лекс только вспыхнул и постарался незаметно улизнуть из купальни, ругаясь на свое неумеренное любопытство. Ему вслед неслось хмыканье императора и крайне довольный смех Киреля. Сразу за купальней его неожиданно поймал Сканд.

— Решил попасть в гарем императора? — Сканд злобно тряхнул рыжика и, не стесняясь, принюхался. — Чем ты тут занимался, что все воины влюблены в тебя, как малолетки, а этот Тургул так вообще голову потерял…

— Я занимался требушетом, — Лекс выдернул руку и недовольно фыркнул, — последнее место, где бы я хотел оказаться, это гарем. Мне уже хватило любви Пушана, чтобы я бегал от этой самой «любви» по дальнему кругу, но почему-то все уверены, что я на другое просто не способен. И что мне, кроме секса, ничего больше не надо.

— А что тебе еще надо? Денег? — Сканд смотрел на недовольного рыжика с недоумением.

— Свободы, — Лекс сжал кулаки, — свободы делать то, что я хочу и когда хочу, возможность самому решать, что мне хочется. Я такой же человек, как и ты! Ты бы хотел, чтобы на тебя смотрели, как на шмат мяса? Причем с единственной целью — откусить кусок побольше! Почему все так уверены, что цель моей жизни — ублажать мужика крупнее меня? Я хочу, чтобы ко мне относились, как к мужчине, а не подстилке мужа!

Лекс сам не заметил, как перешёл на крик, и теперь стоял напротив Сканда, крича и сжимая кулаки. Если бы монах не открыл дверь в купальню, выяснить, что за шум, то Лекс так бы и орал на генерала и дальше. Но теперь он будто опомнился и, обняв себя за плечи, бросился в свою комнату. Глаза пекло от невыплаканных слез и внутри все дрожало от непонятной обиды. Он пометался по комнате, а потом вдруг резко остановился от интересной мысли: чего это он разорался, как истеричная барышня? Хочешь, чтобы тебя воспринимали как мужчину — веди себя как мужчина.

Рыжик постарался взять себя в руки и успокоиться. Но сказать легче, чем сделать. А еще эта непривычная длинная одежда пеленала его при ходьбе, мешая свободно двигаться, и как только девушки ходят в длинных юбках? Лекс стянул с себя и длинную тунику с палантином и даже шлепки и, усевшись на подоконник, собрался помедитировать, глядя на сад. Все же, японцы очень правы, внутренняя дисциплина и созерцание природы успокаивают покруче любых медикаментов. Он сел в позу лотоса и, прикрыв глаза, занялся счетом, чтобы успокоиться и приготовиться к неприятному вечеру.

Вскоре дыхание выровнялось, и Лекс, приоткрыв глаза, созерцал дрожащую листву, на кромке сознания пытаясь найти выход из сложившийся ситуации. Что делать с болезненным интересом Киреля, куда идти после того, как Рарх освободится… Мысли уже не метались, как загнанные в клетку животные, а неторопливо текли, но все равно ответ так и не находился. Лекс решил довериться судьбе, сколько раз бывало, что он летел в тартарары и казалось, что он вот сейчас точно разобьется, но в последний момент ему, как Алисе, открывалась дверка почти у самого дна и он выворачивался как кот, мягко падая на лапы. Лекс даже вывел себе правило: если летишь вверх тормашками и дна не видно, то не отчаивайся, крути головой, дверка обязательно