Брат Посвященный - Шон Рассел

Сёнто сделал долгую паузу, но Хадзивара никак не отреагировал.

— Князь Хадзивара, вы меня разочаровываете. Вы же не думаете, что император мог быть каким-то образом замешан в столь нелепой попытке, а? Разве не тигр приходил к вам — тигр, обладающий даром речи?

Хадзивара хмуро смотрел на камни под ногами.

— Каму, — позвал Сёнто своего немолодого управляющего.

— Да, ваша светлость?

— Во время переговоров с князем Бутто вы пообещали отдать князя Хадзивару Дому Бутто?

— Да, ваша светлость.

— Гм… Думаю, мы поторопились. Князь Хадзивара, простите, если я опять возвращаюсь к тому, что вам и так ясно. Пока мы с вами тут разговариваем, армия Бутто лавиной несется по вашим землям. Вы взяты в плен, и на свободу вам не выбраться. Под стенами крепости мои корабли проходят через шлюзы, которые находятся в руках солдат Сёнто. Ваш зять, наместник императора, сложил с себя обязанности и бесследно скрылся. У вас не осталось ничего: ни семьи, ни союзников, ни войска, ни земли, ни даже чести. Вы хотите покрыть себя позором, став пленником мальчишки из Дома Бутто?

Не поднимая глаз, Хадзивара медленно и с видимым усилием покачал головой.

— Тогда, пожалуй, вам лучше рассказать мне о заговоре. Если я сочту ваши сведения полезными, вам вернут меч. Про вас скажут, что вы с честью погибли в бою, как и подобает воину. Выбор за вами, князь Хадзивара, но принять решение вы должны немедленно.

Коленопреклоненный князь закрыл глаза, словно окаменев от сдерживаемого гнева и унижения.

— Даете ли вы слово, что мне вернут меч?

— Клянусь честью Дома. Принесите князю Хадзиваре его оружие, — велел Сёнто и кивнул человеку, стоящему перед ним на коленях, приказав ему начинать.

— Все было так, как вы сказали. Яку Катта прислал к нам младшего из двух своих братьев. Это он подговорил нас занять крепость и всячески поощрял нас в справедливой войне против нашего заклятого врага. Яку пообещал, что в обмен на услуги со временем отдаст нам Бутто и их земли. Но все это делалось от имени императора, а не Яку Катты, как вы предположили. Черный Тигр хотел только, чтобы мы… задержали князя Сёнто у шлюзов. — Князь замолчал и вновь принялся разглядывать каменные плиты.

— «Задержали», князь Хадзивара? Будьте добры объяснить поподробнее.

Хадзивара посмотрел Сёнто в глаза.

— Он хотел, чтобы вас убили.

— Хм-м… Брат Суйюн?

— Думаю, он говорит правду, ваша светлость.

— Вы заслужили право умереть достойно, князь Хадзивара, — бросил Сёнто и удалился.

24

Провинции Сэй они достигли еще затемно, поэтому пограничных столбов не увидел почти никто, кроме ночных дозорных. Даже поздним утром воздух не согрелся; впрочем, гребцов это не огорчало, так как свежий ветер наполнил паруса и дал им передышку от трудов.

Суйюн стоял на носу речной барки и рассматривал окрестности, удивляясь, насколько быстро меняется пейзаж. Флотилия миновала шлюзы и вышла из канала в более быстрое течение. Сейчас суда плыли по настоящей реке, которая петляла меж холмов, как хвост спящего дракона. Местами берег переходил в длинные песчаные насыпи, которые опять превращались в крутые склоны там, где серо-белая порода широкими ступенями поднималась вверх. Воздух был напоен терпким ароматом сосен и кедров. За очередным поворотом реки на склоне холма выросла целая роща деревьев гинкго. В лучах позднего осеннего солнца их трепещущие листья горели багряным золотом.

Суйюн никогда не встречал места, которое дышало бы такой чистотой и естественностью. Самый воздух в Сэй был прозрачным и свежим, только что созданным, резко отличаясь от воздуха столичного, который, казалось, слишком много раз прошел через легкие слишком большого количества людей. Здесь воздух ласкал кожу.

Постепенно Суйюн начинал понимать характер Сэй, глубже чувствовать ее сущность. Сэй была кусочком земли, где гигантский водоворот жизни вдруг замер, как будто сам Ботахара остановил время. Однако эта недвижность уравновешивалась острым ощущением того, что в любой момент все снова пойдет своим чередом.

Холмы сворачивались и разворачивались, их гребни таяли в вышине, а солнечно-зеленый цвет склонов перетекал в синеватую дымку. Разнообразные по форме поля и луга перемежались с лесами и отвоевывали для себя пространство у холмов и долин, резко обрываясь под стенами поваленных деревьев.

Там и тут в беспорядке, на который способна лишь природа, по берегам торчали огромные, изрезанные трещинами глыбы, точно где-то под землей скрывались руины гигантской крепости. Толстые слои бело-серого камня были разбиты на отдельные, неимоверных размеров куски и напоминали кирпичную кладку, выполненную мастерами-великанами, из которой за много веков ветры и дожди вымыли всю известку.

Порой вдоль речного русла вздымались крутые утесы, которые гоняли по воде эхо до тех пор, пока люди не начинали слышать отдельные слова и различать в неясном шуме собственные имена.

Барка вошла в узкую теснину, и Суйюн, стоявший на носу корабля, ощутил, как его сердце раскрылось навстречу красотам — столь великолепным и поражающим воображение, что, отзываясь на них, душа испытывала сладкую боль. Никогда прежде он не рисковал собственной жизнью; он не знал, что многие из тех, кто бился с войском Хадзивары и по веревочным лестницам поднимался в древние пещеры над ущельем Дендзи, чувствовали сейчас то же самое. Большинство из них отличались от Суйюна тем, что уже изведали силу подобных эмоций. Юный монах был одинок в своих переживаниях, и сравнивать свой первый опыт ему было не с чем.

Ревущие белопенные волны ущелья подхватили лодки, и гребцы налегли на весла, чтобы избежать рокового столкновения с острыми камнями. Маленькие белоснежные чайки-тинга с пронзительными криками бесстрашно кидались наперерез бурлящим волнам, будто сам Речной Бог дозволил им свободно летать через теснину.

Грохот воды стал оглушительным, а течение — пугающе быстрым, и вдруг, напоследок еще раз встряхнув лодки, стремнина выбросила их в озеро, прозрачное, как воздух, и спокойное, как просветленный ум.

«Сэй, — мысленно произнес Суйюн. — Большая река подхватила меня, привела к дальним северным пределам, сотканным из облаков, и вынесла на поверхность огромного зеркала. Сэй, где мой господин поведет войну против тех, чьи имена нельзя называть вслух, ведь мы приехали бросить вызов отнюдь не варварам. Сэй, где я буду служить духовным наставником императорского наместника и прославлю своих учителей либо посрамлю орден».

Монах посмотрел на воду, и ему показалось, что он поднял глаза в бескрайнюю высь неба. «Иллюзия. Цель моей жизни — рассеивать иллюзии». Там, в бездонном небе, он увидел облака, целыми стаями плывущие на восток. «Собирающий Облака, — услышал он свой полушепот. — Я собираю облака, которые вырастают и становятся драконами и островами, а потом превращаются в птиц, и мышей, и прекрасных женщин. Я соберу их все».