Лед под кожей - Вилма Кадлечкова

пытается натренировать членов Союза психотроников в аргенит~мийат и составить из них террористическую армию, с помощью которой завоюет Землю. Из-за этого он исчез? Сначала он привлек к себе внимание медиа, чтобы нужные люди захотели его найти, а теперь спрячется в стороне и издалека будет руководить захватом?!

Но она над собой посмеялась. Захват – ну конечно! Это звучит так по-земному. За кого бы Аш~шад так боролся? И за что? Цивилизация Хиваива невероятно стара, стара ровно как Ӧссе – и, как и Ӧссе, закрыта. Если бы аргиа~лу оттуда планировали высадку на Землю, то давно бы уже были здесь.

И наоборот – если Аш~шад действует сам по себе, то для того, чтобы получить власть и поработить Землю, армия ему не нужна. Если он хочет расширить сферу своего влияния, другие психотронноактивные люди скорее будут ему в тягость.

Но неужели фомальхиванин и правда хочет поработить Землю?!

Ведь он на самом деле может хотеть совершенно иного.

Плести теории не имело смысла. Все они будут необоснованными. Едва ли можно угадать, что фомальхиванин собирается сделать, когда у нее нет представления, каковы его мотивы.

И именно потому нужно его найти.

Обстоятельный и неприметный способ, которым фомальхиванина разыскивает серебристый холод, занимает часы, а может и дни. Но если не хватит методов глееваринов, есть еще одна техника. Хэлесси – гражданин Земли. И хотя он исчез из протонации, у него все еще есть нетлог и чип. Если предположить, что он с фомальхиванином находится в контакте, быть может, не так плохо было бы просто позвонить Хэлесси. Камёлё с помощью нетлога зашла в Сеть. Выяснила номер Хэлесси и попробовала определить его местоположение.

Автоматическое оповещение тут же сообщило ей, что доцент Хэлесси находится на важном совещании и звонков не принимает.

Не успела Камёлё удивиться, какое совещание может быть в два часа ночи, как заметила, в каком часовом поясе находится Эдгар Хэлесси. Сеть решительно не считала, что он может ползать где-то по каналам Н-н-Йорка. Согласно базе данных он пребывал на другом краю света – легально, официально и неоспоримо.

Он был в Сиднее.

Глава девятнадцатая

Персты хаоса

«Кто следующий? Куда ведет эта связь? – думал Рой Стэффорд. – Ко мне?!»

Он выключил телестену, на которой читал новости, и дрожащими пальцами достал папку с визиткой верховной жрицы Маёвёнё. Смотрел на знакомый прямоугольник бумаги под покровом пластика. «Нет, я ей ни за что не позвоню! Во что я впутаюсь, если скомпрометирую себя, общаясь с ними?!» Ему вдруг показалось невероятным, что он действительно рассматривал эту возможность. И был чертовски близок к решению. Стэффорд чуть так и не сделал этого – раньше. До того, как в начале недели появилась эта новость.

Его это ужасно потрясло. Начальника Спенсеров он знал лишь мельком – добродушного толстяка в роскошном пиджаке, который как-то раз сидел напротив него за столом из полированного ореха, золотым «паркером» подписывал спонсорское соглашение, острил с Линдой и чокнулся с ним своим граненым бокалом шампанского. И ничего больше. В гольф они вместе никогда не играли, хотя теоретически могли бы. И все равно у них было много общего. Сопоставимое положение, функции, полномочия. Сопоставимое влияние.

И вот Роберт Трэвис, директор «Спенсер АртиСатс», человек, на первый взгляд, неприкосновенный… совершил самоубийство.

В Медианете поползли домыслы. Говорили о хищениях и мошенничестве. Акции Спенсеров на бирже затрепетали от веяний медийного ветра, но хватило пары дней, чтобы все успокоилось, так как результаты недавнего аудита не выявили никаких финансовых проблем. Многие поручились за фирму, и желтая пресса отпустила рукав пиджака, в который вонзила зубы, и вместо этого бросилась на нижнее белье Трэвиса. Раз не получилось сделать из него вора, на смену пришли депрессия, психозы и распад личности. «Можно ли такое устроить извне? – невольно думал Стэффорд. – Психоз? Распад мышления? Или сразу безумие?!»

Слова Хильдебрандта из последнего разговора получили пугающий налет фатальности. «Вы действительно уничтожили ценное произведение искусства?» – спросил тогда Стэффорд перед тем, как обвинить его. «Это была ӧссенская мандала, – ответил Лукас Хильдебрандт. – Она убила бы его в течение месяца».

Сложно ни о чем не догадываться, когда так основательно говорилось о смерти! Стэффорд ставил Хильдебрандту в вину многое, но в его знаниях ӧссенских реалий он не сомневался. И с неприятным упорством всплывало в голове еще одно утверждение Хильдебрандта: «У Трэвиса тяжелая зависимость от ӧссенских веществ».

Теперь на судьбе и личной жизни Трэвиса пировали стервятники. Хотя у Стэффорда было множество неотложных дел, он честно прочитал все комментарии о печальном детстве Трэвиса и неудовлетворительной сексуальной жизни, о синдроме выгорания топ-менеджеров, который наверняка привел его к… и т. д. Некоторым образом его бы успокоило, если бы кто-то из медиантов поднял и разобрал вопрос об ӧссенских веществах, а затем такую спекуляцию обоснованно отверг. Однако никто об этом не писал. Медианты высасывали из пальца, хотя могли бы обсасывать кое-что повкуснее.

«Трэвис в „Спенсер АртиСатс“ никогда ничего не решал. На самом деле этой компанией владеют ӧссеане», – утверждал Хильдебрандт.

Это напрашивалось само собой: неясное подозрение, что вопрос ӧссенского влияния и ӧссенских веществ публично обсуждаться просто не может. Будь Стэффорд ӧссенским верховным жрецом, именно эту тему он бы чертовски охранял от пересудов. Тем более он все это время надеялся, что все же в Сеть проскользнет какое-нибудь упоминание… какое-нибудь непрямое доказательство, что господство всемогущих ӧссеан над почти всемогущими медиантами не такое уж абсолютное. Однако не прозвучало ничего.

Визитка продолжала лежать на столе, словно пиратская черная метка. Конечно, он размышлял о сотрудничестве с ӧссеанами; а как он мог не размышлять? На прошлой неделе он чуть не позвонил по этому номеру. Для человека в его положении и ситуации было закономерно пытаться хорошо ладить с власть имущими всех сторон. Он никогда бы не забрался в такое высокое кресло, если бы не мог говорить разным людям разные вещи – если возможно, именно те, которые они желали услышать. Обычно ему удавалось и рыбку съесть, и в пруд не лезть; и в этот раз он на самом деле надеялся, что у него выйдет пообещать фомальхиванина Маёвёнё и одновременно оставить себе доступ к нему. Лукас Хильдебрандт его намерения поставил под угрозу, когда так однозначно заявил медиантам, что на фомальхиванина имеет исключительное право Совет. Существовала опасность, что Маёвёнё такое заявление могла истолковать неверно. А Хильдебрандт, более того, тут же с ней своевольно встретился, что Роя Стэффорда поистине привело в ужас – и неудивительно, когда он сам все