Порт-Артур. Том 1 - Александр Степанов

Первым запротестовал против этого Эссен. Явившись к Макарову, он предъявил адмиралу одну из пригласительных записок князя.

– Ваше превосходительство, прошу вас мне разъяснить, имею ли я право по ней отпускать офицеров на берег сверх установленной вами нормы? – обратился он к адмиралу.

– Поскольку это приглашение не согласовано со мной и носит строго личный характер, то, конечно, с ним считаться нечего. Если данный офицер имеет право ехать в этот день на берег, то он может воспользоваться этим приглашением. Так я вас прошу и расценивать эти записки князя, – разъяснил Макаров.

Вскоре с тем же вопросом обратился Грамматчиков и кое-кто из командиров миноносцев. Командиры же прочих кораблей побоялись возбуждать столь щекотливый вопрос перед командующим флотом.

Эссен и Грамматчиков немедленно же были вызваны к Кириллу Владимировичу. Надев парадную форму, оба командира не замедлили явиться на «Петропавловск», где находился великий князь. Кирилл Владимирович принял их, сидя за письменным столом. Не поздоровавшись и не предложив сесть, он сразу обрушился:

– Как по-вашему, приглашение ко мне является приказанием или нет? – задал он вопрос.

– Смотря какой характер оно носит служебный или частный, – ответил Эссен.

– Зарубите себе на носу, капитан, что всегда, везде и всюду моя просьба или приглашение является приказанием, выраженным в вежливой форме. Раз это так, то вы не имеете никакого права задерживать приглашенных мною офицеров.

– В таком случае ваши приказания идут вразрез с распоряжением командующего флотом, ваше высочество, – с достоинством возразил Грамматчиков.

– Мне, как лицу императорской фамилии, адмирал не указ. Вас же я сумею заставить выполнять мои приказания беспрекословно. Этакое безобразие! Этакая распущенность! Не сметь больше задерживать приглашенных мною офицеров, иначе и с вами расправлюсь так, что вы долго меня помнить будете. Ступайте! – неистово кричал великий князь.

Выйдя от Кирилла Владимировича, Эссен и Грамматчиков направились к Макарову и доложили ему о происшедшем.

– Я так служить не могу, ваше превосходительство, – волновался Эссен. – Прошу списать меня в экипаж.

– Согласитесь, Николай Оттович, что выходка князя больше задевает меня, чем вас, – успокаивал его адмирал. – Оказывается, не я, а великий князь командует флотом. Сегодня же буду говорить об этом с ним и с Алексеевым.

– Меня за всю мою жизнь никто так не оскорблял. Если князь не извинится передо мной, я немедленно подаю рапорт об отставке, – сумрачно заявил Грамматчиков.

– Прошу вас, господа, успокоиться и обдумать свои дальнейшие шаги. Я буду настаивать, чтобы князь сегодня же перед вами извинился, – обратился Макаров к офицерам.

Те откланялись и вышли.

– Попросите ко мне великого князя, – приказал Макаров Дукельокому.

– В чем дело, адмирал? – спросил Кирилл Владимирович, входя в каюту.

– Вашу выходку по отношению Эссена и Грамматчикова я считаю безобразной и предлагаю вам извиниться перед ними, – отчеканил Макаров.

– Они получили должное. Я, со своей стороны, считаю безобразием неисполнение ими моих приказаний.

– Они вам не подчинены: пока что командую флотом я, а не вы.

– Дело идет не о командовании флотом, а о недопустимо пренебрежительном отношении к моим приглашениям со стороны Эссена и Грамматчикова.

– Они поступили, согласуясь с моими приказами.

– Значит, надо ваши приказы или отменить вовсе, или изменить соответствующим образом.

– С вами в спор я вступать не собираюсь, но настаиваю на вашем извинении перед оскорбленными офицерами.

– А я не собираюсь извиняться и считаю, что этот вопрос исчерпан.

– Тогда я буду просить ваше императорское высочество подать рапорт об увольнении из моего штаба.

– Навряд ли я удовлетворю вашу просьбу.

– Такой начальник морского отдела, как вы, мне не нужен, – уже повысил голос Макаров. – Я сегодня же об этом телеграфирую наместнику и государю императору.

– Напрасно вы так близко принимаете к сердцу такие пустяки, Степан Осипович, – переменил тон князь, испугавшись широкой огласки инцидента. – Если вы настаиваете, то, исключительно из уважения к вам, я готов написать им пару примирительных слов. Большего, я надеюсь, вы и не будете требовать от члена императорской фамилии.

– Вот перо и чернила, – показал на стол адмирал. – Прощу вас тут же написать извинительные письма.

– Однако, адмирал, хватка у вас, я вижу, мертвая, – опять начал раздражаться князь, – но раз я обещал написать, то свое слово сдержу. Готово, – протянул он Макарову две коротенькие записки. – «Прошу на меня не обижаться»– этого вполне для них достаточно.

Макаров не стал спорить и отпустил князя.

Вызвав Дукельского, адмирал приказал отправить записки князя. После этого он стал диктовать флаг-офицеру длинную телеграмму наместнику, прося немедленно убрать из Артура обоих великих князей.

– Телеграмму зашифруйте и срочно отправьте, – распорядился адмирал.

Наутро был получен ответ от Алексеева, в котором он обещал «пожурить» великого князя и советовал Макарову «не обижать самолюбивого юношу». Макаров понял, что ни у наместника, ни в Питере он поддержки не встретит. Однако он не оставлял надежды так или иначе воздействовать на великого князя. Вызвав к себе Верещагина, он спросил, скоро ли тот собирается вернуться в Петербург.

– Разве я надоел вам в Артуре, Степан Осипович? – улыбнулся художник.

– Не в этом дело, дорогой друг. Мне нужно отправить личное письмо государю. Я хотел просить вас передать его из рук в руки. Иначе оно никогда не дойдет до него.

– Если дойдет, то едва ли даст ожидаемый вами результат. Государь молод, неопытен и находится полностью под влиянием придворной камарильи, к которой принадлежит и Кирилл Владимирович. Ворон ворону, как известно, глаз не выклюет!

– Вы лично расскажете, к чему ведет поведение князя. Если его не уберут отсюда, я принужден буду сложить с себя командование.

– Не разрешат, Степан Осипович!

– Тогда я не остановлюсь перед высылкой князя из Артура. Пусть меня потом разжалуют хоть в матросы!

– Да, положение у вас, Степан Осипович, очень трудное. Если хотите, я завтра же выеду в Питер, – подумав, согласился Верещагин.

– Подождем с неделю еще, авось этому балбесу надоест безобразничать в Артуре, и он сам уедет отсюда.

– Всю жизнь он занят только кутежами, и на это рассчитывать трудно. Вот если бы Того устроил новую бомбардировку, мигом бы его высочество улетучился отсюда. Великокняжеские нервы мало приспособлены к сильным ощущениям, – усмехнулся Верещагин.