Тайна жизни: Как Розалинд Франклин, Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик открыли структуру ДНК - Маркел Ховард

Журналист Хорас Джадсон из The New Yorker подытожил историю участия Франклин в открытии структуры ДНК так: «Легко симпатизировать Франклин. Но факт остается фактом: она так и не совершила индуктивный скачок»{1206}. В 2018 г. Уотсон высказался эмоциональнее: «Я бы назвал ее неудачницей… Я употребляю слово "неудачница" не в том смысле, что она была ничтожеством или плохим человеком. Она упустила шанс. Упустила! Возможно, нехорошо так говорить, но она сама его отбросила, вот что. У нее не было причин делать то, что она делала, кроме одной: ей претила мысль о спиральной структуре формы А»{1207}.

Фрэнсис Крик тоже нелицеприятно высказался о Франклин. Так, он считал, что свои трудности и неудачи она по большей части создала сама и, хотя казалась энергичной и уверенной в себе, была очень чувствительной и слишком приверженной научной основательности, отвергала обходные пути. По мнению Крика, Франклин хотела добиться успеха в одиночку и не принимала чужих советов, если они шли вразрез с ее собственными представлениями, а когда ей предлагали помощь, отказывалась от нее{1208}.

Эти утверждения и несправедливы, и бессердечны. По словам Бренды Мэддокс, Розалинд Франклин с ранних лет – школьницей, студенткой и особенно научным сотрудником – была приучена оперировать только достоверными данными и несомненными доказательствами: «Всплеск воображения был не в ее характере, так же как перерасход денег на счете в банке или красное платье с открытыми плечами»{1209}.

Возможно, лучше всех сложный характер Розалинд понял один из не самых важных персонажей в этой запутанной истории. В 1990 г. физик Мансел Дейвис рассказал о разговоре с ней, состоявшемся в 1952 г., когда он приезжал в Королевский колледж. Он хотел встретиться с Франклин, поскольку занимался ДНК у Уильяма Астбери в Лидсском университете в 1946–1947 гг. Она любезно показала ему свои рентгенограммы, и Дейвис с волнением понял, что в ее руках ключ к решению проблемы ДНК. По его мнению, чего не могли решить Уотсон, Крик или Уилкинс, так это свою «проблему Рози». Начать с того, что подходы Франклин и Уотсона к научному поиску кардинально различались: «Она трезвомыслящая и добросовестная, неизменно профессиональная в работе; он – сплошное озарение, убежден, что все устроится само собой». Дейвис признал: «Рози почти наверняка ошиблась; Уотсон, при всей своей грубости, вполне вероятно дал ей подсказки для открытия структуры ДНК». Однако Дейвис также отметил, что они смогли бы найти общий язык и завязать взаимовыгодный обмен, только если бы Розалинд Франклин была ангелом, и считал несправедливым называть ее трудным человеком: «Эта характеристика возникла, потому что она ориентировалась на собственные научные интересы и предпочитала следовать им без ненужного вмешательства». Чтобы улучшить отношения с Франклин, коллегам требовалось лишь немного понимания{1210}. Увы, никто в Королевском колледже и в Кавендишской лаборатории этого не сделал.

Наконец-то наступила настоящая английская весна, и с каждым днем все больше кембриджских ученых мужей приходили в помещение № 103 взглянуть на модель Уотсона – Крика. Всякий раз Крик с торжеством объяснял структуру и следствия из нее, и это ничего не теряло от того, что повторялось многократно, воодушевление с каждым днем лишь усиливалось{1211}. Крик был так громогласен, что было слышно выше этажом{1212}. В числе посетителей оказался физик-экспериментатор Джордж Сирл, работавший в Кавендишской лаборатории еще с Джозефом Томсоном в 1890-х гг. Говорят, что после слов Крика о том, что ДНК – основа человеческой наследственности, Сирл, которому на тот момент было 88 лет, заметил: «Теперь понятно, почему мы такое странное племя»{1213}. Скоро уже не только Брэгг не желал больше слушать взрывы смеха и пронзительные выкрики Крика. Донохью и Уотсон, заслышав голос Фрэнсиса, проповедующего очередным визитерам, уходили и не возвращались, пока новообращенных не отпускали и не появлялся шанс возобновить работу{1214}.

К смятению Крика, 13 марта Уотсон улизнул в Париж, чтобы неделю наслаждаться прекрасной кухней и обществом генетиков Бориса Эфрусси и Гарриет Эфрусси-Тейлор из Пастеровского института, о чем договорился с ними несколько недель назад. Он чувствовал себя измученным и не видел причин отменять долгожданную поездку. Уотсон уже купил билет на самолет – в то время еще новый способ путешествия из Лондона в Париж – и предвкушал, как будет рассказывать чете Эфрусси и их друзьям о двойной спирали{1215}. Крик, недовольный легкомыслием Уотсона, считал, что неделя – слишком долгий перерыв в работе исключительной важности. Позднее Уотсон объяснил свое юношеское стремление поступать наперекор: «Однако призыв стать серьезнее не пришелся мне по вкусу, тем более что Джон [Кендрю] только что показал нам с Фрэнсисом письмо Чаргаффа, в котором мы упоминались. В постскриптуме он просил проинформировать его, что задумали эти клоуны от науки»{1216}. Казалось бы, невероятно, чтобы человек на пороге объявления о таком потрясающем открытии мог взять отпуск. Возможно, следует понимать буквально слова Уотсона в письме Дельбрюку о том, что ему необходима одна последняя неделя свободы перед тем, как прожектор общего внимания к ДНК высветит каждый его шаг в науке и станет невозможно сосредоточиться на других сторонах жизни{1217}.

Крик с нетерпением ждал возвращения партнера. Теперь настала его очередь взять под контроль приложение их сил: нужно было подготовить материал для публикации{1218}. Впрочем, 19 марта Крик нашел время написать письмо на семи страницах с множеством схем своему двенадцатилетнему сыну Майклу. Может быть, это не первое рукописное описание ДНК, но, пожалуй, самое милое:

Дорогой Майкл,

мы с Джимом Уотсоном сделали, наверное, самое важное открытие. Мы создали модель структуры дез-окси-рибоза-нуклеиновой кислоты (прочти внимательно), которую обозначают ДНК. Может быть, ты помнишь, что гены в хромосомах, от которых зависит наследственность, состоят из белков и ДНК. Наша структура очень красива. ДНК можно примерно описать как очень длинную цепочку с торчащими плоскими кусочками. Плоские кусочки называются основаниями… Итак, имеется две такие цепочки, которые обвиваются друг вокруг друга, каждая из них является спиралью, причем цепочка, содержащая сахар и фосфор, находится снаружи, а все основания внутри…

Теперь мы считаем, что ДНК – это код. То есть один ген отличается от другого гена последовательностью оснований (букв), как одна печатная страница отличается от другой. Теперь ты можешь понять, как Природа делает копии генов. Ведь если две цепочки разделятся на две отдельные цепочки и если затем на каждой цепочке соберется другая, то, раз А всегда соединяется с Т и G – с С, получатся две копии той одной, которая была сначала…

Иначе говоря, мы думаем, что открыли основополагающий механизм копирования, посредством которого живое порождается живым. Красота нашей модели в том, что благодаря ее форме составляются только эти пары, хотя если бы основания были не в цепи, а поодиночке, то они могли бы соединяться по-другому. Как ты понимаешь, мы очень счастливы. Прочти это внимательно, чтобы разобраться. Когда вернешься домой, мы покажем тебе модель.