На берегах Дуная - Илья Маркин

Аксенов спиной прижался к Орлову и уснул. Проснулся он от шумного разговора. Ворончук, сжав телефонную трубку, кричал кому-то, волнуясь и нервничая:

— Ничего страшного нет. Да поймите вы, в конце концов война — это есть война, а не тактические учения. Знаю, знаю, что вам тяжело, а кому легко? Стоять — и ни с места!

Он швырнул трубку и вышел из землянки.

Только теперь Аксенов расслышал, что опять шел бой. Накат землянки вздрагивал. Перекликались пулеметные очереди. Аксенов пробрался на НП. Ворончук отбросил бинокль и ладонями оперся на бруствер. На дне окопа по телефону передавал кому-то приказания начальник штаба полка. По другому телефону разговаривал начальник разведки. В углу около выносной рации на корточках сидел Орлов.

По всему фронту шел бой. Солнце с трудом пробивало туманную дымку, золотя снежные изрытые воронками поля, уходящее вдаль шоссе, придорожные деревья, почерневшие крыши населенных пунктов.

Положение на фронте было неопределенным. От берегов озера Веленце до самого Дуная ползли, вспыхивая выстрелами, танки, перебегали, замирая в снегу, пехотинцы, учащенно били с обеих сторон пушки, минометы, автоматы, пулеметы. Казалось, все перепуталось, смешалось, и нельзя понять, где свои войска, где противника. Только изломы первой траншеи показывали, что здесь, на окраинах населенных пунктов и по заснеженным высотам, проходила та грань, которую рвались перешагнуть фашистские танки и пехота и которую всеми силами стремились удержать кубанцы. Нигде еще противнику не удалось перешагнуть эту грань, но по напряжению боя Аксенов чувствовал, что вот-вот где-то она лопнет и порвется. Особенно это было заметно по левому флангу полка Ворончука. На один эскадрон кубанцев навалилось штук шестьдесят гитлеровских танков, все ближе и ближе набегали рваные пехотные цепи.

— Весь огонь перед вторым эскадроном, — кричал Ворончук, — всю артиллерию, все минометы!

Левый фланг, там, где оборонялся второй эскадрон, скрылся в дыму.

В траншее суетливо метались люди. Кто-то бросился в ход сообщения.

— Куда-а-а-а? — яростно закричал Ворончук, взмахивая кулаками над головой. — Бежать? Наза-а-ад!

Лицо его было страшно. Крупный рот перекосился в ярости. Папаха слетела с головы.

— Артиллерист, артиллерист! — кричал Ворончук. — Огонь по первой траншее, огонь! Отсечь пехоту от танков.

В небе показались штурмовики.

— «Чайка», «Чайка», вижу вас, вижу, — кричал, прижимая шлемофон, Орлов. — Вижу, прямо, курс сто восемьдесят, прямо. Заходи на цель, левее крайних домов! Танки. По танкам!

— Обозначить передний край! — крикнул Ворончук.

Над всей первой траншеей взметнулись белые шары ракет. Штурмовики один за другим выстраивались в круг.

— Цель прямо, — кричал Орлов, — высоту с домом видишь? По ней, прямо по ней бей.

Головной штурмовик развернулся и беззвучно устремился вниз. Ястребом падал он вдоль переднего края, и казалось, вот-вот врежется в высоту перед позицией второго эскадрона. Танки и пехота противника разом прекратили огонь. Смолкло все и на наших позициях. Только рев штурмовиков стоял в воздухе. У самой земли головной штурмовик блеснул вспышками выстрелов и, взвывая мотором, рванулся вверх. Под ним полыхнули взрывы и сразу же вспыхнул фашистский танк. За головным один за другим ныряли к земле последующие штурмовики.

— Так, так! Здорово! Заходи на второй круг! — кричал Орлов.

Все перед траншеями утонуло в дыму. Как черные метеоры, падали вниз и взмывали крутолобые «Илы». По всему полю перед левым флангом полка Ворончука полыхали в дыму фашистские танки.

— Паша, — подбежал к Орлову Ворончук, — резани по шоссе и по лощине. Там штук пятьдесят танков.

— «Чайка», «Чайка»… Новая цель!.. Новая цель!.. — передавал Орлов. — Шоссе впереди железнодорожной станции видишь? Смотри, на берегу озера. У шоссе и в лощине танки. Бей по танкам, бей. Так!.. Правильно!.. Пикируй!.. Пикируй!

Смерч взрывов и дыма переместился к правому флангу полка. Минут двадцать штурмовики утюжили вражеские войска. Грохот взрывов и рев моторов подавили все звуки. Там, куда ныряли штурмовики, творилось что-то невообразимое. Трудно было представить, чтоб в этом месиве взрывов, огня и дыма могло уцелеть что-нибудь живое.

— Пашка, Пашка, чорт бы тебя взял! — обнял Ворончук Орлова. — Да если бы не твои штурмовики!.. Пашка…

— Да подожди, полковник, подожди, — отбивался Орлов. — Сигнал «воздух» подают… Сейчас «юнкерсы» появятся. Нужно истребителей вызвать.

— Чорт с ними, с «юнкерсами»! Главное, танки побили, а все остальное — чепуха.

— Товарищ майор, вас вызывают в штаб армии, — сообщил Аксенову начальник штаба полка.

— Доложи там, что летчики, летчики положение спасли! — крикнул Ворончук Аксенову. — Я б их всех орденами наградил.

Бахарев был удручен. Вся работа его группы в тылу противника пропадала даром. Собраны ценнейшие сведения, но командование о них не знает.

Как букашка в вихре, затерялась маленькая группа советских разведчиков. Куда ни сунься, везде враги.

Бахарев лежал в снегу, кусая губы. Перед ним вырисовывалась картина тяжелого положения обороняющихся войск. Оглушенные, в исковерканных артиллерийской подготовкой траншеях и ходах сообщения, советские люди бьются насмерть с вражескими танками и пехотой. Они бьются, а его группа лежит и бездельничает… Нет! Действовать, немедленно действовать! Хоть чем-нибудь помочь своим.

Невдалеке слышались артиллерийские выстрелы. Высланный дозор сообщил, что в полукилометре на огневых позициях стоят шестнадцать пушек. Бахарев, посоветовавшись с Аристарховым, Косенко и Мефодьевым, избрал эти пушки первым объектом нападения.

По скатам лощины он подвел группу почти вплотную к огневым позициям. Озаряемые пламенем, то и дело вылетавшим из жерл орудий, суетились немцы. Гомон и крики стояли над батареями. Бахарев расположил своих людей на винограднике, указал, кому куда стрелять, и крикнул:

— Огонь!

В грохоте пушек автоматные очереди не были слышны, но орудия одно за другим смолкали. Темнота сгустилась над батареями.

Кто-то из немцев опомнился. Захлопали реденькие винтовочные выстрелы. Над разведчиками, взвизгивая, запели пули.

Бахарев броском повел группу по склону высоты. Отскочив метров на пятьсот, все оглянулись. Там, где полчаса назад изрыгали языки пламени шестнадцать пушек, чернела темнота, разрываемая едва видимыми точечками винтовочных выстрелов.

— Угостили, — тяжело дыша, проговорил кто-то из разведчиков, — теперь не скоро опомнятся.

Удачный налет на огневые позиции противника поднял настроение разведчиков. Они оживленно переговаривались, пересчитывали патроны, кое-кто переобувался и поправлял снаряжение.

Бахарев хотел было еще разок, как говорил переводчик, «щипануть» противника, однако начинался рассвет. Рассчитывать на успех в светлое время нельзя. К тому же Бахарев по себе чувствовал, что люди смертельно устали и только нервным напряжением держатся на ногах. Он решил уйти в лес, дождаться ночи и снова громить тылы противника, а при возможности захватить пленных и прорваться к своим.

До опушки леса добрались, когда уже было совсем светло. В лесу было тихо и морозно. Разгоряченные ходьбой разведчики садились прямо в снег. Нужно было хоть немного отдохнуть. Впереди по карте значился дом лесника. К нему и повел Бахарев группу. Разведчики едва передвигали ноги, пробираясь по глубокому снегу. Лица у всех почернели, в глазах застыла усталость. Тоня шагала за капитаном, часто спотыкалась, хватаясь руками за стволы и ветви деревьев. Гулевой отобрал у нее мешок и винтовку, но все равно каждый шаг давался девушке с трудом.

Аристархов раскрытым ртом хватал воздух. Лицо его стало совсем маленьким, нос заострился, только глаза горели лихорадочным блеском. Он пытался улыбаться, шуткой подбодрять солдат, но все видели, что веселье это натянутое, и Косенко, не выдержав, проговорил:

— Товарищ младший лейтенант, берегите силы, пригодятся еще.

Аристархов нахмурился, глянул на сержанта, но ничего не сказал.

Скоро должен показаться дом лесника. Бахарев выслал вперед Косенко и двух автоматчиков.

Посредине поляны стоял шестиоконный дом с двумя бревенчатыми сараями. Из трубы вился дымок.

Косенко и два автоматчика подбирались к дому с задней стороны. Всех остальных разведчиков Бахарев укрыл за деревьями, приказав быть готовыми поддержать дозорных.

Косенко уже добрался до резного крылечка, присел, что-то показывая глазами автоматчикам, и, пригнувшись к самой земле, рванулся на ступеньки и скрылся за дверью. За ним скрылись в доме солдаты. Минуты через две сержант выбежал из дома и махнул рукой. Бахарев поднял группу и повел к дому.