Римский сад - Антонелла Латтанци

спас ее. Потом они выпили пива, и все закрутилось. Другие воспоминания. В толпе у ворот она никак не могла найти Анджелу. Анджелу нашел он. Он спас ее. Сколько раз он спасал ее и ее дочерей?

— Почему ты всегда оказываешься радом, когда я или мои дочери в опасности или нуждаемся в помощи? Почему ты всегда появляешься из ниоткуда и спасаешь нас?

— Клянусь, Франческа!..

Либо он говорил правду, он всегда говорил правду, а она совершала самую большую ошибку в своей жизни, либо он был дьяволом.

— Откуда мне знать, что ты говоришь правду?

Тем не менее часть ее умоляла его предоставить доказательства, неопровержимые доказательства. (Он удивил ее в баре, он удивил ее в полупустом супермаркете, как он узнал, что она там? Я знаю, потому что следил за тобой. Она была такой глупой? Неужели ее соблазнили, как маленькую девочку? Она была настолько эгоистичной, что ничего не заметила? Я следил за тобой. Есть ли доказательства, хоть одно доказательство того, что он следил за ней, чтобы поговорить с ней тет-а-тет?)

— Как я могу тебе верить, если я тебя не знаю?

Фабрицио пристально посмотрел на нее:

— Ты знаешь меня, Франческа. Ты единственная знаешь.

Он остановился. Он дрожал. Малышки спали в шаге от них. Ее малышки. А Фабрицио, кем был Фабрицио? Что она знала о Фабрицио? Могла ли она сказать с чистой совестью, что знает его?

Еще одно воспоминание взорвалось. Дочь актера с партитурой в руках плакала перед дверью Фабрицио, а затем убежала («Как думаешь, почему они больше не отправляют детей учиться у него?» — голос Массимо. «Потому что они сумасшедшие», — ее ответ. «Я бы хотел, чтобы мы были просто сумасшедшими, Франческа»). Еще одно воспоминание. Первая встреча с Марикой: «Иногда Тереза берет у него уроки музыки. Он всегда вежлив, но очень замкнут. Я привожу ее, потом забираю, и все».

Почему он пошел к ней в день, когда исчезла Тереза? Кем она для него была? Всего лишь… алиби?

Нет, это невозможно.

Вспоминай, вспоминай, как Фабрицио смотрит на твоих дочерей? Как дотрагивается до них? Очень яркий образ: она, Фабрицио и Эмма у моря, она передает ему Эмму, чтобы намазать ее кремом. Его лицо дергается, отчетливо меняется на мгновение, всего на мгновение, когда маленькая девочка на руках дотрагивается до его губ. Он потом держал ее на руках. А если Фабрицио делал все это — мед ленно, но неумолимо подбирался к ней, — чтобы забрать ее дочерей?

И в этот момент ей все стало ясно: она среди ночи в гостиничном номере с незнакомцем. Совершенно неизвестным ей человеком. Ее маленькие девочки спали тут, слишком близко.

Боже.

Ужас обрушился на нее тяжелой льдиной. Пронзил ее. Жильцы правы? Это он — чудовище?

У Фабрицио было достаточно времени, чтобы убить Терезу, а затем пойти к ней, чтобы обеспечить себе алиби, к ней, Франческе. Если подумать, все началось не в тот день, когда они пили пиво. Все началось еще тогда.

— Черт возьми, ответь мне! — закричала она. — Мне нужны доказательства, понимаешь? Доказательства твоей невиновности!

Он не ответил. Подошел к ней. Ее охватили гнев и страх. Она бросилась на него. Ударила его кулаком в грудь. Потом еще раз. Потом еще раз. Град ударов.

— Что, черт возьми, ты наделал!

Еще больше ударов. Он непоколебимо вынес эти удары, а затем внезапно остановил ее.

Он резко схватил ее за руки. Они тяжело дышали.

— Отпусти меня!

Было слышно, как девочки бормочут во сне. Франческа попыталась освободиться. Они яростно посмотрели друг другу в глаза. Он сжал сильнее.

Затем он прижал ее к себе, поцеловал. Он не давал ей вырваться. Она почувствовала его тело вплотную к своему, комната вращалась, она тоже поцеловала его, прижалась к нему, почувствовала, как растет тело Фабрицио. Какого хрена ты делаешь! Она вывернулась.

— Убирайся! — она посмотрела на него, готовая убивать.

— Мама? — сказала Анджела во сне.

— Ш-ш-ш, спи, детка, — сказала она, не отрывая взгляда от Фабрицио. Затем ровным голосом произнесла: — Я не знаю, кто ты.

Она не могла позволить себе ни тени сомнения — она мать, она должна спасать дочерей.

Она двигалась медленно, но решительно, не переставая смотреть на него. Осторожно открыла дверь, будто находилась в одной комнате с бомбой.

— Убирайся.

У него был непроницаемый взгляд. Некоторое время они стояли лицом к лицу. Он мог убить ее там, он мог просто поднять руку. Она не отводила от него безжалостного взгляда, который говорил: не подходи ближе. Он снова посмотрел на нее, глаза черные, как в ее самых страшных кошмарах.

Хочешь убить меня? Я готова.

Он смерил ее взглядом. В последний раз. Вышел. Она бросилась к двери и налегла на нее, закрывая, будто кто-то или что-то изо всех сил пыталось проникнуть внутрь.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

1

Телевизор. Картинки по телевизору. На экранах всех телевизоров. И на компьютерах, и на телефонах, и на планшетах. Одни и те же кадры везде.

Утро, а может быть, день. Весь экран занимает разъяренная толпа — журналисты, фотографы, зеваки, которые собрались перед дверью полицейского участка. Толпа кричала, выставив на всеобщее обозрение фото нашей Терезины, в последнее время позабытой, несла ее образ в сердце или над головой.

— Убийца!

Дверь полицейского участка открылась. Наступила минута тишины, словно перед стартом гонки, а потом люди стали кричать еще громче, на эту дверь нацелились вспышки, фотоаппараты, смартфоны.

— Убийца-педофил!

Наружу вышел карабинер, держа за локоть человека в наручниках, который опустил голову, чтобы его лицо не попало в кадр. Другой карабинер держал мужчину за другой локоть. Следом появились еще четверо карабинеров. Они окружили мужчину с опущенной головой. Они защищали его от толпы. Вместе они спустились по ступеням полицейского участка.

Толпа хотела его сожрать.

— Смерть! — крикнул кто-то.

— Смерть! — повторили остальные.

Они хотели наброситься на него. Они хотели стереть его с лица земли.

С трудом прорвавшись сквозь толпу, карабинеры и человек с опущенной головой смогли добраться до трех патрульных автомобилей.

— Убийца!

— Животное!

— Чудовище!

— Выродок!

— Запереть в камеру и выбросить ключ!

— Кастрировать педофилов!

За мгновение до того как человек в наручниках скрылся в салоне машины, камера смогла поймать в объектив его лицо. Фабрицио.

Франческа смотрела репортаж, не шевелясь. Жильцы кондоминиума были правы. Они всё видели. Они всё знали. Это она ничего не понимала. С самого начала.

2

Все это происходило той ночью, когда Франческа была в отеле,