Цикл романов "Молодость короля Генриха" - Понсон Террайль

– Но в Париже меня ждут только завтра, – улыбаясь, ответил Лагир.

– Ну и?..

– Я заметил, что у вас удивительно красивые волосы!

– Благодарю за комплимент!

– И что ваши глаза блестят под маской слишком ярким блеском, чтобы не быть красивейшими глазами во всем свете! докончил Лагир.

– Иначе говоря, – заметила замаскированная дама, – вам пришла в голову фантазия следовать за мной?

– Вот именно, и я не намерен отказываться от такого удовольствия!

– Однако! – сказала дама, улыбаясь и показывая из-под маски два ряда ослепительных зубов. – Но ведь может оказаться, что я еду очень далеко!

– Ну так что за важность?

– На край света.

– Свет покажется мне слишком маленьким!

– Но вы даже не знаете, кто я!

– Мне достаточно догадки, что вы красивы!

– Однако вы дерзки на редкость! – раздраженно заметила замаскированная дама.

– Простите, – ответил Лагир, – но мне двадцать два года, и я родом гасконец!

– А, так вы гасконец! Может быть, вдобавок и гугенот тоже?

– И не думал быть им!

– Тем лучше! Вы любите короля?

– Которого? – наивно спросил Лагир. – Французского или наваррского? Вашего или моего?

– В самом деле, я и забыла, что вы, как беарнец, подданный Наварры… Но я надеюсь, что вы не намереваетесь заводить эту шутку с проводами дальше?

– Клянусь вам, что я вовсе не шучу!

– Так вы собираетесь следовать за мной все время?

– Наступает ночь, мы въезжаем в густой лес, а ведь во Франции развелось слишком много бродяг и разбойников.

– Я не боюсь их!

– И все же вам придется примириться с тем, что я поеду за вами! Как знать, что может случиться! Незнакомка погрозила ему пальцем.

– Берегитесь! – сказала она. – Вы можете сильно ошибиться! А вдруг я уродлива?

– О, этого не может быть!

– А если я замужем?

– Ну так что же? Согласитесь, что ваш муж ведет себя так плохо, что его не следует принимать в расчет!

– Это почему?

– Но Господи! Раз ваш супруг допускает, чтобы вы ехали одна такой опасной дорогой, да еще ночью, то он заслуживает…

– Еще раз предупреждаю, что мне ехать очень далеко!

– Ну что же, значит, и мне придется ехать далеко!

– Так вы все еще настаиваете?

– Более, чем когда-либо!

– Ну, так хорошо же! Но…

– Пожалуйста, оставьте свои условия, я принимаю их заранее! – сказал Лагир, видя, что незнакомка остановилась в нерешительности.

– Когда мы доедем до дверей моего дома, вы сейчас же повернете обратно!

– Не получив даже надежды увидеть вас когда-нибудь опять?

Лагир произнес эти слова с таким чувством, что незнакомка внимательно поглядела на него и спросила:

– Храбры ли вы?

– Испытайте!

– А если я и в самом деле вздумаю подвергнуть испытанию вашу храбрость?

– Я жду этого!

– Ну так вот что, – сказала незнакомка, – Садитесь ко мне в носилки и отдайте свою лошадь берейтору. Мы поговорим.

Лагир проворно соскочил на землю, отдал поводья берейтору и уселся рядом с замаскированной дамой, которая сейчас же заговорила:

– Быть может, я окажусь совсем другой, чем вы воображаете!

– У вас голос ангела!

– И дьявольская злоба на сердце! Существует на свете человек, которого я смертельно ненавижу, и мне нужен друг, способный отомстить за меня!

– Ну так позвольте мне стать этим другом, – ответил Лагир с рыцарственностью своих двадцати двух лет.

– Берегитесь! Этот человек очень могуществен!

– Ну вот еще! – беззаботно ответил гасконец. – Я смеюсь над его могуществом! У меня добрая шпага, и стоит вам сказать мне его имя…

– О нет, не сейчас еще! – ответила незнакомка. – Сначала нам надо как следует познакомиться!

Она принялась расспрашивать Лагира о его семье, о родине и о мотивах путешествия в Париж. Но Лагир ответил ей на последнее:

– Не спрашивайте меня об этом, это – не моя тайна! Незнакомка осталась, видимо, очень недовольна этим ответом, но все же поспешила согласиться:

– Вы правы, надо всегда беречь чужую тайну! Тем временем носилки следовали извилистой лесной тропинкой, которая вдруг расширилась, и, несмотря на сгущавшуюся тьму, Лагир мог увидеть довольно обширную полянку, на которой блестела какая-то светлая точка. Приглядевшись, Лагир увидел, что этот свет исходил из щели ставен одного из окон белого дома, красовавшегося на полянке. Тогда незнакомка сказала Лагиру:

– Выходите!

– Вы прогоняете меня? – с мольбой в голосе спросил Лагир.

– Пока еще нет! Ведь было бы безжалостно прогнать вас в такой поздний час!

– О, как вы добры! – И Лагир осмелился поднести к своим губам маленькую руку незнакомки.

Однако она высвободила свою руку и прибавила:

– Кроме того, я не гоню вас еще потому, что вы обещали мне…

– О, я буду вашим рыцарем и дам убить себя за вас!

– Но я должна принять некоторые меры предосторожности!

– А!

– Вы выйдете из носилок и усядетесь там в стороне, на пне.

– Ладно!

– Видите вы свет в том окне? Ну так сидите, не отрывая взора от этого света, пока он не погаснет. Тогда идите прямо в дверь.

Лагир вышел из носилок и уселся на пне. Носилки двинулись дальше и скрылись среди деревьев.

Лагир стал ждать. Прошло около часа, но огонь все еще горел. "Уж не стал ли я жертвой мистификации?" – подумал наш герой.

Вдруг он услышал стук копыт быстро мчащейся лошади, и вскоре со стороны дома показался всадник, который полным карьером промчался мимо него. В тот же момент огонь погас.

– Наконец-то! – сказал Лагир. – Ну что же, пусть все это имеет очень странный вид, но я пойду до конца!

Он дошел до дома, поднялся на две ступеньки крыльца и толкнул дверь. Из потемок высунулась маленькая рука, которая взяла его за рукав, а в то же время гармоничный голос незнакомки прошептал:

– Идите и старайтесь не шуметь! Лагир был осторожен, поэтому свободную руку он положил на эфес шпаги.

Подчиняясь руководительству незнакомки, Лагир сделал добрый десяток шагов в совершеннейшей тьме. Наконец его спутница толкнула какую-то дверь и в лицо Лагиру брызнул яркий свет.

Они вошли в небольшую комнату, сверкавшую роскошью и уютом убранства – Посредине комнаты стоял стол, накрытый тонкой скатертью и уставленный серебряными блюдами со всевозможными деликатесами. Стены комнаты были завешаны тяжелой шелковой материей, повсюду виднелись произведения искусства и стояли жардиньерки с редкими цветами, источавшими чудесный аромат. Над столом висела итальянская лампа в виде алебастрового шара, распространявшая мягкий, чарующий свет, ласковыми отблесками ложившийся на художественно расписанный плафон.

– Где я? – пробормотал Лагир. – У принцессы или у феи?

– Быть может, у обеих сразу! – сказала незнакомка, улыбаясь и не выпуская руки Лагира. Затем она подвела его к оттоманке, усадила рядом с собой и продолжала: – Признайтесь, что вы не ожидали такого приема?

– Мне кажется, что я грежу! – ответил Лагир.

– Вы совершили длинный путь, устали, проголодались, и я сочла христианским долгом покормить вас. О вашей лошади можете не беспокоиться: вы найдете ее сытой и отдохнувшей завтра утром.

Последние два слова заставили нашего героя вздрогнуть. "Гм! – подумал он. – Это обещает мне кое-что!" Незнакомка, которая по – прежнему оставалась в маске, пригласила Лагира снять плащ и отцепить шпагу. Затем она уселась за стол, указав ему место возле себя, и промолвила:

– Займемся подкреплением своих сил!

– Но позвольте, – заметил Лагир, – разве вы собираетесь кушать, не снимая маски?

– Конечно!

– Как это жестоко!

– Но зато предусмотрительно!

– Помилуйте, – обиженно заметил Лагир, – я дворянин!

– Но я и не сомневаюсь в вашей порядочности, – ответила дама в маске. – Дело лишь в том, что мое лицо принадлежит к числу тех, которые никто не должен видеть. Позднее, когда вы узнаете, чего я хочу от вас, вы поймете, что я не могу поступить иначе.

– Ну так приказывайте!

– Сначала выпьем! – ответила она, наливая гостю кубок жгучего хереса.

Если бы Лагир принадлежал к числу сильных мира сего, быть может, он остерегался бы выпить залпом налитый ему кубок. Но кому нужна была его жизнь? К тому же он чувствовал сильный голод и жажду. Поэтому он без всяких опасений ел за четверых и пил за десятерых, время от времени повторяя:

– Но скажите же мне, что вы прикажете мне сделать?

– Потом! – каждый раз отвечала ему дама, наливая вина в быстро пустевший кубок.

Лагир был молод и пылок, а херес грел сердце и кидался в голову, так что к концу ужина наш гасконец смелел все больше и больше – Он то и дело подносил к своим губам розовую руку незнакомки, уговаривая ее снять маску.

Он дошел в своих мольбах даже до того, что упал пред нею на колени и обвил сильной рукой тонкий стан дамы в маске. Но она, словно уж, сейчас же вывернулась из его объятий и пересела от него на противоположный край стола.