Космический Апокалипсис - Аластер Рейнольдс

— Я провел тестирование своих функций и состояния систем безопасности, — проинформировал ее скафандр. — Будьте добры, подтвердите, что вы желаете получить полный контроль над данной боевой единицей.

— Да, я готова.

— В настоящий момент я приостанавливаю действие большинства автономных функций управления. Мои действия ограничиваются ролью советника, если вы не потребуете чего-либо иного. Полная автономность контроля может быть восстановлена путем…

— Все поняла, спасибо. А как дела у других?

— Все остальные единицы рапортуют о готовности.

Раздался голос Вольевой.

— Мы отправляемся, Хоури. Веду отряд я. Спуск треугольником. И ни единого движения без моей команды. Поняла? Все только по приказу.

— Не волнуйся, у меня своих планов нет.

— Я вижу, ты ее держишь под каблуком, — вмешалась по открытому каналу Суджика. — Она и в сортир ходит по команде?

— Заткнись, Суджика. Ты тут только потому, что знакома с другими мирами. Шаг из рядов… — Вольева сделала паузу. — Ладно, скажем так: с нами не будет Саджаки, который мог бы сдержать мой нрав, если я потеряю терпение, а у меня вполне хватит пороху, чтобы потерять часть этого терпения.

— Кстати о порохе, — сказала Хоури. — У меня на приборах нет данных о вооружении.

— А это потому, что тебе не положено, — это опять Суджика. — Илиа не доверяет тебе, а то начнешь палить по первому попавшемуся объекту, который шевельнется. Верно я говорю, Илиа?

— Если мы столкнемся с неприятелем, — сказала Илиа, — я разрешу тебе пользоваться оружием, можешь не сомневаться.

— А почему не сейчас?

— Потому, что сейчас в этом нет нужды, вот почему. Ты тут пятая спица в колеснице! Твое дело помочь, если план не сработает. А этого произойти не должно, — было слышно, как она переводит дыхание. — А если произойдет, получишь свое драгоценное оружие. И тогда будь с ним поосторожнее.

Как только они оказались снаружи, корабельный воздух был изгнан из скафандров и заменен гель-воздухом — жидкостью, пригодной для дыхания. На какой-то момент Хоури показалось, что она тонет, но ей еще на Краю Неба приходилось неоднократно пользоваться скафандрами, так что ощущение дискомфорта скоро прошло. Теперь нормальная речь стала невозможной, но шлем скафандра имел в себе датчики, которые интерпретировали мысленные команды. Микрофоны в шлеме переводили звуки, поступающие снаружи, на соответствующие частоты, благодаря чему голоса, которые слышала Хоури, звучали совершенно нормально. Хотя спуск был труден и переносился тяжелее, чем спуск в шаттле, он все же не причинял больших неприятностей, если не считать изменения давления на глазные яблоки. По показаниям счетчиков Хоури установила, что перегрузки составили шесть g. Их вызвало действие ракетных двигателей, встроенных в спины и каблуки скафандров. Вольева руководила спуском, построив скафандры клином, у которого два «обитаемых» скафандра шли непосредственно за ней, а три подчиненных им пустых составляли арьергард. На первой стадии спуска скафандры сохраняли то положение, которое приняли еще на борту корабля, как бы повторяя в упрощенном варианте конфигурацию человеческого тела. Но когда на них появились первые отблески верхних слоев атмосферы Ресургема, скафандры заметно изменили свою форму. Их корпуса согнулись под углом в 45 градусов. Мембраны, скрепляющие конечности с основным корпусом, сжались, и эти детали жестко срослись с ним. Руки скафандров изменили положение. Теперь они были напряжены и вытянулись вперед. Шлемы вжались и как бы стали более плоскими. Над ними образовалась своего рода пологая арка из соединенных рук. Колонны ног срослись и образовали пылающий хвост. Прозрачные полосы, оставляемые скафандрами, быстро мутнели и гасили свечение, вызванное вхождением в атмосферу. Скафандры принимали столкновение с атмосферой таким образом, что сложный рисунок ударной волны ослаблялся и отражался микрорельефом их «шкуры». Хотя прямое видение в таких условиях не работало, скафандры продолжали воспринимать окружающую обстановку на других частотах и прекрасно справлялись с задачей адаптирования этих данных к человеческим чувствам. Глядя по сторонам и вниз, Хоури видела другие скафандры, каждый из которых был погружен в слегка светящуюся оболочку розовой плазмы.

На высоте двадцати километров скафандры использовали свои ракеты, чтобы замедлить падение до скорости звука, и трансформировали себя в соответствии с условиями уплотнившейся атмосферы в летательные аппараты размером чуть больше человеческого тела. На спинах скафандров возникли плавники-стабилизаторы, лицевые щитки стали прозрачными. Покоясь в «объятиях» скафандра, Хоури почти не ощущала этих изменений, она чувствовала лишь колебания давления стенок скафандра, что заставляло ее немного менять положение тела.

На высоте пятнадцати километров шестой скафандр вышел из общего строя и переключился на сверхзвуковой полет, одновременно придав себе идеальную аэродинамическую форму, которую человеческое тело могло бы обрести лишь с помощью сложнейшей хирургической операции. Используя ракетную тягу, он через несколько секунд исчез за горизонтом, двигаясь быстрее любого искусственного предмета, когда-либо посещавшего атмосферу Ресургема. Хоури знала, что этот скафандр должен подобрать Саджаки, встретившись с ним в заранее определенном месте, откуда тот недавно связывался с кораблем, закончив свои дела на Ресургеме.

На отметке десяти километров — сохраняя молчание, поскольку лазерная связь между скафандрами была полностью заблокирована, — они впервые столкнулись с последствиями песчаной бури, которую пробудили к жизни действия Вольевой. Сверху из космоса буря выглядела черной и непроницаемой, как плато, сложенное из пепла. Внутри, однако, она светилась, чего Хоури никак не ожидала. Свет был цвета сепии, как бывало в Чазм-Сити в непогожий денек. Грязная радуга окружала солнце, но вскоре она исчезла — скафандры окунулись в штормовую пелену. Теперь свет не столько просачивался к ним сверху, сколько с трудом пробивался сквозь слои песка и пыли, подобно пьянице, карабкающемуся со ступеньки на ступеньку. Поскольку в гель-воздухе вес почти не ощущается, Хоури быстро потеряла ощущение верха и низа и инстинктивно доверилась внутренним системам скафандра, передав управление им. То и дело — хотя ракеты и стремились выровнять полет — она ощущала «ямы», в которые проваливался скафандр. Когда скорость упала ниже скорости звука, скафандры снова перестроили себя, став более стройными. Земля была всего лишь в нескольких километрах, а самые крупные вершины столовых гор лежали всего в нескольких сотнях метров внизу. Теперь скафандрам было труднее удерживать строй — то один, то другой скрывался в облаках пыли. Хоури начала волноваться. Она никогда не пользовалась скафандрами в условиях, хотя бы отдаленно напоминающих эти.

— Скафандр, — сказала она, — ты уверен, что сможешь справиться с этой ситуацией? Я не хотела бы, чтобы ты свалился с неба прямо со мной.

— Хозяин, — ответил тот, стараясь изо всех сил выглядеть оскорбленным, — когда пыль станет проблемой, я тебя об этом немедленно информирую.

— Порядок. Я ведь просто так спросила.

Теперь уже вообще ничего не было видно. Похоже было, что плывешь в потоке грязи. Иногда в буре появлялись разрывы, и тогда видны становились высокие стены каньонов и столовые горы, но большую часть времени Хоури окружали лишь бесформенные клубы пыли.

— Ничего не вижу! — сказала она.

— А вот так лучше?

Да, так было лучше. Казалось, она одним движением век смигнула бурю, и та перестала существовать. Теперь Хоури видела на десятки километров, чуть ли не до линии горизонта в тех местах, где ее не закрывали более близкие каменные стены. Похоже было, что она летит солнечным днем, но этому впечатлению противоречило освещение — болезненные тона зеленого цвета.

— Это монтаж, — сказал скафандр. — Он сконструирован из снимков, сделанных в инфракрасном спектре, моментальных замеров пульсатора-радара и гравиметрических данных.

— Весьма мило, но не надо уж так задирать нос. Когда мне надоедают машины, даже самые умные, у меня возникает непреодолимое желание их унизить.

— Понятное дело, — сказал скафандр и заткнулся.

Хоури вызвала на лицевой щиток карту местности. Скафандр и сам знал, куда лететь, и шел на координаты точки, где Силвест выходил в эфир, но проявлять активный интерес казалось Хоури как-то более профессиональным. Три с половиной часа прошло с тех пор, как Вольева разговаривала с Силвестом. За это время он не сможет далеко уйти от места назначенного рандеву, даже если по какой-то причине вдруг захочет избежать визита на корабль. Датчики скафандров без всякого труда обнаружат его, разве что беглецу удастся отыскать удобную и глубокую пещеру. Но и тогда детекторы скафандров найдут тепловые и биохимические следы, оставленные по пути.