Дьявольская радуга - Александр Годов

Где-то в глубине сознания Седьмого мелькнула мысль: а если потроха не выдержат его веса? А если полезут другие люди? Не порвутся ли внутренности жирдяя? Не думай об этом. Просто хоть раз в жизни постарайся не забивать голову ерундой. Седьмой почувствовал, как кишки Кумакана сильнее сдавили руку, потянули наверх. Через несколько мгновений тело оторвалось от костяной ветви.

Люди, вылезшие из чрев «шаров», не хотели умирать: они хватались за внутренности жирдяя и старались не упасть. Некоторым из-за слабости не удавалось долго висеть на потрохах, — и они падали с человеко-дерева. Но были и те, кто цеплялся за жизнь всеми силами.

Седьмой радовался тому, что оказался на кишках выше остальных. Его никто не пытался скинуть. Люди внизу же боролись за шанс выжить. Мужчина со шрамом на щеке оказался вторым после Седьмого. Их отделяло друг от друга несколько метров. По широко распахнутым глазам человека было видно, что он не понимал, где находится. Голый и запуганный. Седьмому стало жаль мужчину.

Кумакан хватался здоровой рукой за собственные кишки и втягивал их обратно в живот. Сейчас толстяк меньше всего походил на человеческое существо — без лица, тело испачкано в крови. Скорее он напоминал мясного монстра, про которого Седьмой читал в далёком детстве.

— Ну же! — закричал мужчина со шрамом. Голос у него оказался хриплый, прерывистый, словно у человека, только что побывавшего в драке. — Давай быстрее!

Седьмой опустил голову и не поверил собственным глазам: вместе с людьми на кишках висели свиноподобные существа.

Черт!

Шансы на спасение стремительно падали.

Седьмой боялся, что силы покинут его в любую минуту. В руках исчезнет крепость и — здравствуй, горячий красный песок. Седьмой не понимал, кто его питал жизненной энергией, и это сводило с ума. Может, он уже мертв. Может, нет никаких Кивиров и людей-свиней. Может…

Кумакан протянул ему руку, чтобы помочь забраться на ветвь. Ладонь жирдяя оказалась влажной и приятно прохладной. Седьмой бросил взгляд на людей, висевших на кишках толстяка. Мужчина с шрамом на щеке что-то громко кричал, пытался забраться по внутренностям Кумакана как по канату, но ноги постоянно соскальзывали. Человека от спасительной ветви отделяло несколько метров.

Седьмой стоял в нерешительности. Помочь? Или нет? Испугается ли человек? Нельзя вот так оставить его! Судя по всему, Кумакан забросил этих несчастных, чтобы дать ему, Седьмому, скрыться. Ведь не просто же так люди похожи на него, как капли воды?

К черту сомнения!

— Я помогу! — крикнул Седьмой. — Лезь сюда!

Кишки втягивались в живот Кумакана с противным чавканьем. Казалось, в пузе жирдяя пряталась огромная лебедка. Только сейчас Седьмой заметил, как из раны толстяка вылетали черные мотыльки, в красном свете пирамиды походившие на реющие угольки. Насекомые сначала кружили вокруг Кумакана, а затем пропадали в порезе Гигантского Лица.

На ветвь взобрался мужчина со шрамом. Седьмой помог ему лечь на спину.

— Я-первый, — повторял незнакомец. — Я-первый-я-первый-я-первый.

Седьмой кивнул. Он надеялся, что мужчина со шрамом сможет продолжить путь.

— У тебя есть несколько секунд, — сказал Седьмой. — Надо идти. Чем дальше мы окажемся от людей-свиней, тем лучше. Не сможешь ходить — оставлю тут!

Он посмотрел вниз. Остальных людей ждать бессмысленно: свиноподобные существа тоже пытались оказаться на вершине человеко-дерева как можно быстрее.

— Поднимайся, — сказал Седьмой.

— Я первый, — прошептал незнакомец, задыхаясь.

— Хорошо. Ты первый взобрался на ветвь. Нужно идти.

— Я Первый! — перешел на крик человек.

И тут Седьмой понял. На мгновение он потерял дар речи. Мужчине не первым оказался на костяной ветви, он — Первый.

Стоп.

Это невозможно. В теории…

На плечо Седьмого легла ладонь Кумакана.

Необходимо спешить.

— Идём!

Цепляясь за наросты на ветви, Седьмой начал карабкаться в порез Гигантского Лица.

— Тебя зовут Сергей? — переспросил Седьмой.

Голос гулким эхом разносился по туннелю… Или по порезу? Черт бы побрал эту пирамиду!

— Да. Сергей Тропов. Или Первый, как назвал меня Кивир.

Седьмой кивнул. Затем понял, что Тропов плохо видит его в сумраке, и сказал:

— Понятно.

Седьмой рассчитывал лишь спрятаться в ране Лица, но как только он оказался в порезе, то увидел, насколько же глубоко костяная ветвь вошла в кожу. Он и Тропов вот уже долгое время карабкались наверх, а туннель — туннель ли? — всё не кончался.

От полного мрака спасали мотыльки, сияющие голубым светом.

Порой Седьмой кидал взгляд вниз, в пугающую черноту. Странно: в туннеле было оглушающе тихо. Сколько он и Первый карабкались по ветви? Долго. Времени прошло достаточно для того, чтобы в ране Лица появились люди или свиноподобные существа. Неужели Кумакан как-то закрыл проход? Маловероятно.

Вопросы, вопросы…

Седьмой ожидал, что в ране будет очень мало места, однако костяную ветвь отделяло от мясных стенок несколько метров свободного пространства. Получалось, что человеко-дерево проткнуло кожу Лица именно в том месте, где уже находился туннель. Иначе как объяснить столько свободного пространства?

Удивляло и другое: из костяной ветви торчали отростки. Словно кто-то специально сделал их, чтобы ему, Седьмому, стало легче забираться. Порой попадались отростки, напоминающие гигантские языки, на которых можно было немного отдохнуть.

— Ты меня не боишься? — спросил Седьмой.

— А должен? — вопросом на вопрос ответил Первый.

— Я сейчас мало похож на человека. Я могу оказаться уродцем Кивира.

— Вряд ли. Сам посуди, — сказал Тропов. Голос звучал его как-то странно. Хрипло. Плакал, что ли? — Стал бы ты мне помогать там, на ветви? Смысл было спасать меня?

— То есть ты меня не боишься?

— Нет. Во-первых, в этой сраной темноте тебя плохо видно. Во-вторых, встречал я и страшнее. Взглянул бы ты на Анжелу.

— А кто это?

— Да так… Одна мертвая соска, которая пыталась меня убить.

— Убить? — спросил Седьмой, смутно осознавая бессмысленность своего вопроса. Ответа не последовало, и ему стало немного не по себе.

Дальше они карабкались в полной тишине, нарушаемой лишь дыханием Тропова и хлопаньем крыльев мотыльков. Казалось, время в туннеле шло иначе. Не покидало ощущение, что в ране Лица ничего плохого не могло случиться. Только не здесь.

Седьмой начал было считать костяные отростки, но быстро сбился. Мысли разбегались, как тараканы. Не рассказав о себе ничего, Седьмой понадеялся на откровенность Первого. Вопросов к незнакомцу хватало. Как Тропов узнал о Кивире? Почему не боится его, Седьмого?