Сиротка. Расплата за прошлое - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Да, мне ее очень жаль, — согласилась Лора. — Хорошо хоть к ней приехала ее крестница Алисиа, которая гостила у нас с родителями во время войны. Я подарила им бутылку шампанского. Это нормально, нужно проявлять милосердие и в праздники, и каждый божий день.

— Насколько я поняла, Жозефу не становится лучше, — с сожалением заметила Эрмин.

— К нему возвращается способность двигаться, но характер его становится все хуже, — ответил Жослин. — Недавно он даже замахнулся на жену тростью. Она чудом увернулась от удара. Я пытался с ним поговорить, но его лицо остается непроницаемым. Только глаза сверкают гневом. Мне от этого не по себе.

— Давайте поговорим о чем-нибудь более приятном, — попросила Шарлотта. — Жозеф Маруа всегда был грубым и ворчливым.

— Да, давайте, к примеру, поговорим об этом восхитительном платье, — предложила Лора. — Никто так и не ответил на мой вопрос. Киона, скажи мне, где ты раздобыла этот наряд?

— В коробке на шкафу.

— Я хочу взглянуть на эту коробку. Будь добра, принеси мне ее, пожалуйста.

Девочка встала из-за стола с задумчивым видом. Она никак не могла понять, чем вызван интерес Лоры к ее платью. Поскольку ее привычная проницательность не давала о себе знать, Киона подозревала, что ей придется расстаться со своим нарядом.

— Вот! — сказала девочка, держа в руках выцветшую коробку старомодного вида.

Она была довольно объемной, блеклого светло-голубого цвета с темно-зелеными арабесками, тоже выцветшими с годами. Лора нежно коснулась ее рукой, затем, немного приподняв, прочла вслух надпись на этикетке.

— Магазин дамского платья «У Розали», улица Бонавантюр, Труа-Ривьер. Ну что, Жосс, по-прежнему никаких ассоциаций? Ты не помнишь этот магазин?

— Э… отчего же, помню, — растерянно пробормотал тот. — Мне кажется, мы покупали там твое подвенечное платье. То есть я тебе его подарил.

— Так вот, это платье здесь, перед нами! Я думала, что оно пропало во время наших странствий. Но что оно делало здесь, у Талы?

Эти слова вызвали всеобщее замешательство, за столом воцарилась тишина. Крайне смущенная Киона не решалась пошевелиться и едва дышала.

— Боже мой, мама, мне очень жаль, — наконец произнесла Эрмин. — Откуда девочкам было знать…

— В сущности, в этом нет ничего странного, — заявил Тошан. — В этот вечер прошлое и настоящее соединились, Лора. Вы жили у моих родителей несколько дней, и, когда Жослин решил везти вас дальше на север, вполне возможно, что вы оставили здесь какие-то вещи. Должно быть, моя мать сохранила эту коробку. Она всегда с уважением относилась к личным вещам других людей, особенно учитывая, что дело касается подвенечного платья. Не пытаясь защитить девочек, я бы также сказал, что этому нет никаких доказательств.

— Чему нет доказательств? — спросила Лора.

— Тому, что это подвенечное платье. Цвет у него не белый, скорее, слоновой кости, к тому же ткань со временем пожелтела.

— В ту пору это считалось красивым, кроме того, у меня были свои причины избегать чисто-белого цвета.

Она вздрогнула, охваченная воспоминаниями.

— Может, мне лучше снять это платье прямо сейчас? — спросила Киона.

— Нет! — воскликнула Лора. — Оно тебе, конечно, велико, это я заметила, как только вошла, но в нем ты похожа на принцессу. Ты выглядишь очаровательно. Однако будь аккуратна, оно мне дорого, понимаешь?

— Да, конечно, — согласилась девочка. — Может, мама сохранила и другие твои вещи. Завтра мы пороемся в шкафу. Мы с близняшками и Акали занимаем сейчас бывшую мамину комнату.

Ей было больно произносить эти слова, и ее золотистый взгляд затуманился от слез. Жослин попытался поставить точку в этом инциденте.

— Не забываем, сегодня Рождество! — воскликнул он. — Лора, дорогая, ты так радовалась тому, что снова будешь со своей семьей, ты ведь не станешь расстраиваться из-за старой коробки и куска ткани!

Он подпил ей шампанского. Несмотря на свое волнение, Эрмин поспешила перевести разговор на более безобидную тему.

— Папа, мама, расскажите скорее о своей поездке! А ты, Луи? Ведь это было настоящее приключение!

— О да, Мин! — воскликнул ее младший брат. — Тошан велел нам с Мукки идти вперед. Мы обули снегоступы и направились к региональной дороге. Представляете, между Робервалем и Валь-Жальбером нам встретился огромный лось! Он посмотрел в нашу сторону и припустил рысью в лес. Я немного испугался, но Мукки заверил меня, что это неопасно.

— Когда как, — заметил Жослин. — Старые самцы могут быть очень агрессивными.

Шарлотта неожиданно расхохоталась. Имея неуравновешенный характер, она легко могла расплакаться или поддаться безрассудному веселью.

— Что с тобой? — тихо спросил Людвиг.

Тут Лора тоже прыснула со смеху, после чего пояснила:

— Слова моего мужа можно понять двояко, особенно когда думаешь о таких людях, как бедняга Жозеф. Да и о тебе, Жосс!

Старая Одина тоже рассмеялась, ее примеру последовал и Тошан. Даже близняшки поддержали всеобщее веселье, и лишь Акали и Мадлен сидели с неодобрительным видом. Они были слишком стыдливыми по натуре, и определение «старые самцы» применительно к мужчинам повергло их в смущение. К счастью, Эрмин сменила тему, сообщив, что сейчас подадут суп.

— Мы сами придумали рецепт, — уточнила она. — Гороховый суп-пюре с дикой мятой.

Все с удовольствием отведали супа, даже Киона, опасавшаяся запачкать драгоценное платье. Девочка ощущала странную безмятежность. Ее голова была восхитительно пустой, чувствительной лишь к разговорам и стуку ложек по тарелкам. Аромат елки опьянял ее. «Как странно! — говорила она себе. — Я даже не знала, что мой отец с Лорой и Луи приедут сюда. И ничего не увидела, надевая это платье. Может, я утратила свои способности? Это было бы так здорово!»

Понадобилась помощь Мукки и Тошана, чтобы принести блюда, на которых еще дымились индейки с золотистой корочкой в окружении яблок, черники и брусники — Мадлен консервировала фрукты и ягоды каждое лето.

— Как только Тошан рассказал мне о вашем меню, Эрмин, я была готова идти к вам пешком, — призналась Лора. — Боже мой, какая красота, и как вкусно пахнет!

Мясо индеек, благоухающее лесными ароматами, оказалось нежным и изысканным. Все наслаждались им в торжественной, почти религиозной тишине. Доев свою порцию, Жослин произнес:

— Мне тоже было не по себе, когда мы пересекали озеро. Иногда лед трещал и слышался далекий гул, в общем, было отчего взывать к Богу и всем святым. Но теперь я вижу, что оно того стоило. Я никогда в жизни не ел ничего вкуснее. Спасибо нашим дорогим поварихам!

За этим последовали новые улыбки и комплименты. Свечи догорали, не переставая распространять мягкий радужный свет, в котором женские лица казались еще красивее. На этом пиршестве на краю света Эрмин была похожа на добрую фею, с порозовевшими щеками и небесно-голубыми глазами, сияющими от возбуждения.

— Я так счастлива! — не уставала повторять она. — Вы здесь, со мной, мама, папа и ты, мой Луи.

Шарлотта тоже выглядела замечательно. Лицо ее посвежело, взгляд карих глаз с благодарностью переходил с одного на другого. Она осознавала важность этого необычного ужина, во время которого разбились вдребезги былые конфликты. Людвиг, которого она любила всем сердцем и с которым ее свела капризная судьба, был наконец принят семьей.

Мадлен со своей смуглой атласной кожей и роскошными темными волосами, в праздничном наряде, могла бы соблазнить любого местного холостяка. Что касается Акали, она просто светилась радостью, украдкой бросая взгляды на прекрасного Людвига, которого называла про себя ангелом дома.

— Немного не хватает музыки, — внезапно сказал Мукки. — У бабушки был проигрыватель. Мам, может, ты споешь нам перед десертом?

— О нет, малыши могут проснуться! Я хочу, чтобы Шарлотта могла спокойно закончить ужин. Тем более что Людвиг приготовил нам кофейное мороженое.

— Мороженое? — удивилась Лора. — Молодой человек, я обожаю мороженое! Бог мой, как же я счастлива, но для полного счастья мне тоже кое-чего не хватает… Эрмин, какая-нибудь песенка была бы очень кстати, ты же можешь спеть, не повышая голоса. Давай, милая, прошу тебя!

— В Квебеке я разучила новую песню, но это будет сюрпризом к завтрашнему полудню. И было бы очень жаль петь ее, не вкладывая всю душу.

— Тогда спой нам вполголоса что-нибудь другое! — настаивал ее отец. — Соответствующее обстоятельствам, разумеется.

Эрмин приглушенно запела «Ночь тиха».

Ночь тиха, ночь свята,Люди спят, даль чиста.Лишь в пещере свеча горит,Там святая чета не спит,В яслях дремлет Дитя, в яслях дремлет Дитя.

К всеобщему удивлению, со второго куплета к ней присоединился Людвиг. У него был очень приятный голос, теплый и пленительный.