Воспитанник Шао.Том 1 - Сергей Разбоев

Так они шли, напряженно всматриваясь в темноту, как вдруг неожиданно услыхали над головой дрожащие голоса:

— Смотри! Тени. Видишь?

Син н Рус метнулись в сторону, в заросли. С дозора доносилось:

— Вот здесь, только что.

— Тебе не показалось?

— Я службу знаю.

Решительная очередь зло прошлась по кустам. Сухой треск сучьев, цоканье пуль по камням, гулкое ночное эхо.

Тишина.

Син и Рус стремительно таяли в темноте, с каждым шагом удаляясь от злополучного дозора.

Поднимались выше.

* * *

Полковник Чан с нескрываемым раздражением смотрел на лейтенанта, у которого в дозоре монах выкрал автомат и бинокль. Ох, с каким удовольствием он раздавил, растоптал бы этого небольшого, с очень паскудной физиономией, офицеришку. Может быть, в другое время и в другом месте и сделал бы это, но что проку.

— Идиот, — только и сказал он, добавив: — Под трибунал.

— Я не виноват! — истерично завизжал тот, — я не был в пикете.

— Да, — подтвердил Чан, испепеляя презрительным взглядом стоящего. — Но вы сделали все, чтобы солдат пошел на службу, не имея положенного ему отдыха, чтобы он был недееспособен. Косвенно вы первый виновник нарушения приказа. А я предупреждал.

— Я буду жаловаться, товарищ начальник, — оттопырил губы лейтенант.

— Ваше право. Из-за вашей черствости люди могли погибнуть. Благодарите монахов, что они не так кровожадны. В ином случае я вас прямо здесь бы расстрелял, и спору конец. Своими действиями вы уже сорвали мне успех операции.

— Не имеете права! — орал уже голосом бабы лейтенант.

Чан махнул рукой.

— Полковник Хэн, переведите его на время к парням из Шанхая. Пусть образумится.

Обождал, пока увели офицера, повернулся к полковнику.

— Вы получите выговор. В дивизию будет направлена инспекционная проверка. Младших офицеров тоже воспитывать надо. Вы четыре года сами солдатом были. Неужели все забывается, когда при погонах и на мягком стуле?

— Перегибаешь, дорогой Чан.

— Мне нужны солдаты, исполнители боевых приказов, а не казарма, которой вы добиваетесь у себя в подразделении. Обыкновенная банда не делает тех глупостей, которые делают ваши офицеры, используя свою власть не в дело. Позорно. А вы, — обратился он к группе солдат, главным виновникам нарушения службы, — немедленно включаетесь в группу преследования и на себе испытайте, каково бегать по горам и как о вас думают те, кто знает, что по вашей вине агент пересек дозор и выходит на территорию, не обеспеченную нашим прикрытием. Сколько нарушителей набралось у нас? — повернулся с вопросом к полковнику Хэну.

— Шестнадцать.

— Отлично для количества, но скверно дли качества самой службы. Экипируйте их по полной боевой, и пусть ожидают приказа. Пойдут на новый перехват. Передать всем дозорам, чтобы усилили бдительность. Через каждые десять минут доклад с места. Объект поиска в их непосредственной близости. Обо всем подозрительном докладывать немедленно. За дальнейшие нарушения буду строго отдавать под суд. Сутки, не более, осталось. Какие-то гражданские, да и не гражданские вовсе — черви земляные — добросовестней, сноровистей регулярных частей и спецподразделений. Что это они? — показал офицеру на солдат, радостно приплясывающих и в визгливом возбуждении припадающих к земле.

— Радуются, что не отдали под трибунал.

— Пусть. Посмотрим, на сколько радости хватит во время преследования.

Неожиданно и резко затрещала рация. Чан подошел к прильнувшему к наушникам радисту.

— Что там?

— Ли докладывает, что вышел на вооруженную группу не менее пятнадцати человек. Не исключено, что часть монахов не показывается. Ими заняты ключевые позиции в проходе между горами.

Полковник смотрел на карту, быстро прикидывал в уме: «Здесь первая группа вышла на засаду, здесь вторая. В этом первая вторично, здесь снова не дали пройти второй. И вот сейчас. Сколько их? Агент прошел возле сонного поста ранним утром. Сейчас скоро ночь. Группа пока наиболее близка к нему, но и она не ближе десяти миль от него. Четыре часа марша. Юноша не дает приблизиться. Идет, не сбавляя скорости. Путь его изменил направление: вместо северо-запада линия на карте заслонов из групп монахов повернула к западу. Скоро выйдет за пределы постов.

Неужели его сумели предупредить? Или сам догадался? Невероятно».

Его оппонент уходил другим путем. Такой путь прошли группы преследования, а монахи все заставляют кружить окольными путями, выбивая последние силы, распыляя те группы, которые еще можно ввести в дело. Но все же и такой результат имел свои определенные плоды. Сейчас по карте можно догадаться, что агент за ночь выйдет к долине Грез. Ее не обойти. Вокруг труднопроходимая цепь горных систем, скальные породы. Если мальчишка решится идти через них в одиночку, он потеряет все, что имел.

Полковник очнулся от размышлений.

— Передай Ли… Нет, постой. — Чан взял в руки микрофон. — Лейтенант, полчаса отдыха, выбрасывайте все, что не пригодится в бою, и гоните кратчайшим путем к долине. Заходите с северной стороны, маскируйтесь, ждите моего указания. Займите максимально широкоохватные позиции. Спешите. Полковник Хэн, — Чан показал пальцем место на карте. — Радируйте своим, снимайте дозоры, которые остались не у дел, сводите их в роты, и к утру север, восток, по возможности запад этой долины занять по всем правилам военной науки. Неужели мы такие вязкие, что не сможем преподать урок монахам? А я вам дам, дам крепко, если к утру приказ не будет выполнен. Не злите меня. Плотность расположения солдат — три-четыре шага друг от друга. Смотрите мне. Если к четырем утра не услышу ваших позывных, пойдете следом за лейтенантом. Выполняйте.

Хэна мигом сдуло с места. Его голос, резкий и злой, слышался по всем направлениям. Чан обратился к штабному:

— Майор, отдайте указания сниматься всему штабу. Через полчаса выступаем. — Полковник повелительно махнул рукой, подгоняя офицера.

Посмотрел на часы: десять вечера. Время остро било пульсом по браслету часов. Снял их. Такое ощущение, будто дерет секундной стрелкой по венам. Вспомнил про агента. Здесь от рабочего напряжения дуреешь, а тот несколько недель. Что-то сидит в нем русское.

Но время сужает круг. И не только на карте.

Неподготовленные выбывают. Кто бы сказал, что так неловко пойдет операция. Конечно, в горах мал предел маневрирования. Но кому до этого дело? Монахам тоже никто дорогу асфальтом не выложил. Скорость выполнения приказа прямо пропорциональна важности. И все же…

Чан резко повернулся. Полковник Фын, не тронутый еще бранной сутью, мирно дремал на краю полянки.

— Вставай, пехотная крыса. Ты и твои люди совсем неплохо отдохнули на маневрах. Выискивай резервы и стремительно, как это делают в фильмах, к четырем утра выводи части южнее и западнее долины. Все проходы займи. Тебе разрешаю открыть огонь. Боюсь, что и к утру монахи могут оставить нас на шелудивом хвосте. Загоняй солдат, но успеть ты должен. С собой бери только оружие, патроны, воду. По дороге снимай ненужные дозоры. Перекрывай район побольше. Нужно остановить монахов. Но может быть, чтобы они были сметливее нас.

Подошел снова к радисту:

— Вертолетчиков на связь.

Через минуту в наушниках затрещал глухой ворчливый голос. Но Чан перебил рассуждения:

— Майор, мы пробовали обойтись без вас, но ситуация требует вашего безотлагательного участия. Базируйте машины в назначенный район и ведите наблюдения за долиной Грез. Через два часа доложите о принятом.

— …Только с перевалочной до ваших мест более двухсот миль. Машины старые, как заношенные армейские портянки… — полковник не удивлялся тону, слушал. — Вы представляете, что значит в горах с грузом гнать борта на пределе? Среди нас нет смертников.

— Среди нас тоже. И мы не камикадзе. Выполняйте. Всю службу на высоком окладе без трудностей надеетесь просидеть. Два вертолета в мое распоряжение. Горючего иметь на самые долгие часы.

От вертолетов пришлось отказаться. Их качало, заваливало, норовило опрокинуть. Чан с армейскими офицерами и своими сотрудниками хотя и крепились, все же смогли выдержать не более десяти минут полета. Темнело. Их черствые души так обмякли, что на лицах появилось пугливое выражение. Чан счел нужным скорее приказать найти полянку и приземлиться.

Меж вершин тянуло мощным сквозняком, порывистыми шквалами. Зачастую приходилось лететь с опасным креном и держаться высоты, где не так дико крутили струи вольного ветра. Непривычные к летному риску, офицеры изрядно потели и проклинали всех, кто выдумал такую ненадежную машину. А качало здорово. Дергало. Казалось, еще мгновение, и махина забудет свои обязанности и решит опуститься на землю таким способом, которым ей заблагорассудится. И тогда животный страх плотно подкидывался к сердцу, и офицеры молились, с благоговением поглядывали на пилотов, заочно прощая им всякие вольности, лишь бы удачно приземлились.