В водовороте века. Мемуары. Том 3 - Ким Сен

— Надо собирать грибы и продавать! Грибы, говорят, дорого стоят. Купим ткани, когда будут деньги, — снова предложила Гым Сун, быстро встав с места, щебетала она, словно птичка.

— Правильно! Правильно! Будем собирать грибы и продавать помещикам, — одобрили другие дети в один голос.

Со следующего дня члены Детского отряда вместе с Пак Киль Соном ушли в лес с корзинками в руках. Я часто видел, как они с корзинками, наполненными грибами, шли цепочкой по ущелью Лишугоу, распевая песни. Но не мог догадаться, что за секрет таится в этих походах за грибами. Просто полагал, что дети стараются таким образом доставать дополнительные продукты питания для раненных в бою, лежащих в госпитале. Но, оказывается, собранные ими грибы превращались сначала в деньги, а затем уже в одежду. И вот она лежит передо мной.

— Мы знаем, что и холодной зимой вы, дорогой командир, ходите в легкой одежде, поэтому сшили для вас комплект одежды. Примите, пожалуйста, без стеснения, — сказала Гым Сун и четко отдала салют Детского отряда.

В то время я, действительно, одевался в легкую одежду и зимой. Получив такой подарок, я с трудом сдерживал слезы. С одеждой в руках я уговаривал их:

— Слушайте, ребята. Хотя на мне легкая одежда, все же я молодой и крепкий человек. Не забуду всю жизнь вашу искреннюю заботу. Но хочу отдать эту одежду дедушке, самому старшему в Сяованцине. Не обижайтесь на меня.

Дети чуть не плакали и глядели наменяс легким разочарованием. Их огорчило мое решение. Я же утешал их снова и снова, пока они не улыбнулись в ответ на мои слова.

Однажды после массового митинга Гым Сун подошла ко мне и, незаметно коснувшись рукава моего френча, прошептала с беспокойством:

— Ткань тонкая, и ветер, видимо, пронизывает насквозь.

И поныне в зимнюю стужу в моих ушах порой звенят эти бесхитростные слова, высказанные Гым Сун в Сяованцине. Вначале ванцинцы дали этой девочке прозвище «черноглазая Гым Сун». Это было связано прежде всего с цветом ее глаз. Потом люди партизанского района стали звать по-новому: «мацуньский дубонос». Этим ласкательным именем нарекли ее женщины — уроженки Кильчжу и Менчхона, имея в виду* что сама она маленькая и милая девочка, словно птичка дубонос. Когда люди звали ее «черноглазой Гым Сун» или «мацуньским дубоносом», то она всегда однозначно откликалась словом «да». Девочка никогда на это не обижалась, хотя лишний раз люди обращались к ней, называя ее такими прозвищами.

День, когда на сцене у Гым Сун получилась лихая чечетка, был праздником для жителей Ванцина. Она всегда исполняла этот танец вместе с Ок Сун. Их номер был самым популярным в репертуаре художественной агитбригады Детского отряда. Когда Гым Сун быстро отбивала такт ногами и несколько раз повторяла это действие, одновременно играя платком, зрители устраивали ей овацию, тоже притопывая ногами.

Когда мы располагались в Ванцине, я каждое утро ездил на белом коне по долине Мапуня, изучая положение дел в партизанском районе и вынашивая новые замыслы борьбы. Утренняя прогулка вошла в нерушимый режим моей повседневной жизни. В поездках на белом коне по долине Ванцина, меня сопровождали партизанский горнист Сон Габ Рён и ординарец Чо Валь Нам. Во время утренней прогулки я каждый день встречался на дороге с колонной членов Детского отряда, марширующих с песней. Было весьма приятно и довольно интересно смотреть на эту колонну.

Трудно в точности передать мое восхищение, которое я испытывал, несясь на коне и не отрывая взгляда от бодрых и жизнерадостных лиц детей, щеки которых румянились словно свежие яблоки. Даже в ненастные дни, когда шел снег или дождь, я не прекращал утренних прогулок, — так хотелось посмотреть на жизнерадостную ватагу детей. Мне думалось, что и ребятишки, вышедшие на прогулку, невзирая на непогоду, тоже могут огорчиться, не увидев меня на до роге. Дети думали так же, как я, а поэтому, несмотря на ненастную погоду, ежедневно появлялись на дороге.

На марше запевалой всегда выступала Гым Сун. В разноголосье детского хора мы сразу же без труда различали необыкновенный голос Гым Сун, которая щебетала, словно ранняя пташка. Прислушиваясь к ее голосу, мы почему-то ощущали полное, почти суеверное спокойствие на душе и верили, что в этот день в партизанском районе все дела пойдут на лад.

Но однажды мы вдруг не услышали голоса этой девочки в хоре колонны учеников школы Детского отряда, разносившемся по ущелью Лишугоу. Мне чудилось, будто я слышу песню со всем незнакомого нам отряда другой местности. Встревоженный, я вышел на двор бревенчатого дома. В это время колонна детей, марширующих с песней, как раз проходила по тропинке мимо штаба. Как всегда впереди по-прежнему шагала Гым Сун.

Но отчего она не поет? Гым Сун молча передвигала ноги, понурив низко голову. А запевал на этот раз вместо Гым Сун сам руководитель Детского отряда Ли Мин Хак.

Певческий коллектив без Гым Сун выглядел все равно что хор, лишенный главной солистки.

В тот день работа почему-то не клеилась у меня до самого вечера. К закату я пошел в школу для встречис Гым Сун. Там мне сообщили неожиданную и печальную весть о том, что погибли от рук врагов члены ее семьи в Ванъюйгоу. Только тогда я понял, почему не могла петь Гым Сун и молча шаг ала в колонне детей, а вместо нее запевать должен был сам Ли Мин Хак.

В тот день Гым Сун, прижавшись к моей груди, рыдала долго и безутешно, чуть не упала в обморок.

— Как же мне быть теперь? Зачем жить одной, когда умерли все — и отец, и мать, и младший брат! — восклицала она, дрожа всем телом, словно промокшая от дождя птица. В тот день стоило мне огромных усилий, чтобы успокоигь ее. До наступления сумерек я оставался в школе, утешая девочку.

— Гым Сун, крепись душой, не падай духом. Если ты не вынесешь печали, враги попытаются уничтожить и тебя. Сейчас япошки намереваются умертвить всех корейцев на земле Цзяньдао. Но наша корейская нация не позволит врагам этого сделать. Ты непременно должна вырасти революционеркой и отомстить врагу сторицей.

Лишь после этих слов Гым Сун перестала плакать и, вытирая слезы, глядела мне в лицо.

— Не забуду ваших слов и отомщу врагам во что бы то ни стало!

С тех пор Гым Сун очень редко смеялась и стала скупой на слова девочкой. Почти не было дня, когда бы она, как прежде, заразительно смеялась или с жаром спорила с кем-нибудь. Теперь она не щебетала, как птичка, когда исполняла запев. В Сяованцине как-то само собой исчезло и ласковое прозвище «мацуньский дубонос». А саму девочку все больше обуревало чувство мести, что проявлялось в ее удвоенном энтузиазме в жизни Детского отряда и в деятельности художественной агитбригады.