Танцующая на лепестках лотоса - Джон Шорс

— За право жить так, как мы считаем нужным.

Он кивнул, добавляя в свой столбик четвертый камень.

— За меньшее и воевать не стоит.

Солнце опустилось за горизонт, и по небу медленно расползлись янтарные волны заката.

— Как будто художник разлил оранжевую краску на темно-синем фоне, — сказала она.

Он согласно кивнул, но потом оторвал глаза от неба и повернулся к ней.

— Через два дня я поведу людей за собой. И чамы будут искать любой способ меня убить.

Она молча кивнула.

— Если победа будет на их стороне, примешь ли ты яд? — спросил он.

— Да.

Он потянулся к ней и погладил ее руку.

— Если нам суждено умереть порознь, как мы с тобой найдем друг друга в том громадном пространстве, в той непроглядной темноте?

Аджадеви поцеловала его руку. Она не знала, что ему ответить, и стала размышлять о том, как она будет искать его, если яд унесет ее жизнь.

— Помнишь ту ночь в далеком прошлом, когда ты запускал в небо фонарик?

— Помню.

— Ты взял шелк и натянул его на прямоугольный каркас, сделанный из самых тонких бамбуковых веточек. Шелк был желтым, а вся конструкция была величиной с мою руку. В самом низу располагалась свеча.

— Свеча с тремя фитилями.

— Да. Мы стояли на самом верху Ангкор-Вата, зачарованные его красотой, а над нами висела волшебная ночь. Тогда ты впервые сказал, что любишь меня и хочешь в мою честь зажечь в небе еще одну звезду.

— Я так и сделал.

Захваченная воспоминаниями, она улыбнулась.

— Ты зажег свечу и поднял фонарик, ожидая, пока в нем нагреется воздух. Когда же это наконец произошло, мы отпустили фонарик. В первый момент его понесло в сторону, и мы уже испугались, что потеряем его, но затем он устремился ввысь, яркий и сильный. Он улетел высоко и далеко и в какой-то момент затерялся среди звезд.

— Он стал звездой. Он по-прежнему на небе, и, если внимательно присмотреться, его можно там найти.

Улыбка блуждала по ее лицу. Она наклонилась к нему и поцеловала его в губы.

— Если ты падешь в бою, сохрани нашу звезду в себе, когда будешь перелетать из одного мира в другой. Я сделаю то же самое, и, если мы оба сохраним нашу звезду, наш свет внутри нас, мы, безусловно, встретимся в следующей жизни.

Джаявар кивнул и, обняв ее за плечи, притянул к себе.

— Тогда, давно, я был прав, думая о тебе как о звезде. Ведь ты наполнила мою жизнь ярким светом. Ты единственный человек в мире, который видит меня таким, какой я есть на самом деле.

На его руку сел комар, и она убила его, прежде чем тот успел укусить Джаявара.

— Если я услышу, что тебя убили, я приму яд. Я буду хранить в себе нашу звезду и отправлюсь разыскивать тебя.

— Только сначала убедись в том, что я действительно убит, Аджадеви. На войне бывает масса всякой лжи, и слухов появляется не меньше, чем сейчас этих паразитов вокруг нас.

— Если мы победим, — сказала она, — мы с тобой должны будем запустить еще один фонарик. Мы должны будем добавить на небо еще одну звездочку.

— Хорошо.

— Поэтому победи, чтобы ты мог дать нам вторую звезду.

Вздохнув, он поцеловал ее в плечо, и губы его задержались на ее коже.

— Отдохни здесь со мной, любовь моя. Отдохни со мной, и посмотрим, что принесет нам эта ночь.

Глава 2

Битва на берегу

Два дня спустя, незадолго до рассвета, Джаявар стоял, освещаемый небольшим костром, посередине круга, который образовали двадцать четыре командира. Одним из них был Пхирун, которому Джаявар в свое время открылся на пыльной дороге возле Ангкора. Верный своему слову, Пхирун посылал группы бойцов на север, а позднее направился туда и сам во главе большого отряда крепких мужчин и женщин.

Каждый из этих двадцати четырех командиров должен был вскоре повести за собой в бой три сотни воинов. У каждого из них были в предстоящем сражении свои задачи. Некоторые получили приказ следовать за Джаяваром прямо на чамский лагерь, другие — обойти место схватки с флангов и захватить вражеские лодки, чтобы чамы не успели скрыться на них.

Прошлую ночь Джаявар провел за раздумьями, как может развернуться это сражение, просчитывая все варианты. В конце концов он решил принять план мальчика с использованием пожара. Джаявар опасался, что сильный огонь может заставить чамов сразу броситься к своим лодкам. Конечно, кого-то из врагов они догонят и убьют, однако остальные могут сбежать и предупредить своих приближающихся собратьев. А успех всей стратегии Джаявара основывался на том, чтобы застать вновь прибывших врасплох; для этого необходимо было добиться того, чтобы ни один чам во время утренней атаки не ускользнул от них.

В итоге Джаявар решил устроить небольшой пожар на западе. Дым привлечет внимание чамских часовых, и, вероятно, Индраварман пошлет отряд выяснить причину пожара. А Джаявар тем временем бросит основные свои силы прямо на лагерь неприятеля, ошеломив его, и тогда тот не успеет вооружиться и занять оборонительную позицию. Чамы в войне с кхмерами применяли тактику нагнетания страха, а теперь Джаявар использует этот метод против них самих, рассеивая вражеских воинов и беспощадно истребляя их.

Что же касается предложения мальчика отравить рыбу, Джаявар решил принять и его. Поэтому два дня назад он послал своих разведчиков передать кхмерским рыбакам, чтобы они позволили своему улову испортиться, прежде чем продать его чамам на следующий день. Король, конечно, не знал, сколько чамов заболеет из-за этого, но был уверен, что по крайней мере некоторые из них будут далеко не в лучшей форме. Нельзя было упускать возможности ослабить врага.

Поскольку под командой Индравармана было гораздо больше воинов, Джаявар был убежден, что три небольших сражения вместо одного большого — единственный способ прогнать чамов с родной земли. В первых двух из них — в схватке на берегу и с прибывшим пополнением чамов на воде — у него будет численный перевес над врагом, и, если его стратегия сработает, это может стать для кхмеров днем побед.

Стоя перед командирами и повторяя свои предыдущие указания, Джаявар думал о том, кому из них суждено дожить до следующего рассвета. Все они были сильными, отважными и преданными людьми. Чамы уже один раз взяли над ними верх, кхмеры были вынуждены скрываться в джунглях и теперь жаждали мести. Джаявар опасался, что это может сделать их слишком агрессивными, и просил в битве полагаться на разум, а не только на сердце.

— Я не хотел бы потерять ни одного из вас, — в конце добавил он. — Поэтому атакуйте со страстью, но не безрассудно. Думайте о тех, кого вы потеряли, но не стремитесь побыстрее присоединиться к ним. Вместо этого посвятите своим близким вашу победу.

Несколько командиров громко выказали свое согласие с ним. Джаявар по очереди переводил взгляд с одного командира в полном боевом облачении на другого. Из двадцати четырех командиров шестеро были сиамцами, включая и беззубого, всего в боевых шрамах воина, который спланировал успешное нападение сиамцев на отряд Индравармана. Не забывая об интересах наемников, Джаявар и им уделил внимание:

— Вас привлекло сюда золото, и вы это золото получите. Но вы должны помнить, что чамы — наш общий враг. Поработив наш народ, они придут и к вам. Поэтому сражайтесь сегодня с нами не только за золото, но и за свое будущее.

Сиамцы дружно ударили себя щитами в грудь. Как всегда, движения их были отточены и синхронны, и Джаявар был рад, что сражаются они на его стороне, а не против него. Он переводил взгляд с одного лица на другое.

— Пока мы шли, — сказал он, — я спросил свою жену, за что мы воюем. Она ответила мне, что мы должны драться за то, чтобы «жить так, как мы сами считаем нужным». И она была права: ничто не может сравниться по благородству с этим желанием. Поэтому, готовясь к битве, скажите своим людям, как горячо мы стремимся вернуть то, что когда-то было нашей действительностью. Сам я, как и вы, жажду свободы, и сегодня я добьюсь ее либо через победу, либо через смерть.

Надеясь, что ему удалось воодушевить людей, Джаявар кивнул, и пальцы его крепче сжали рукоять сабли. Ему нужно было наполнить их сердца надеждой и отвагой, потому что очень скоро им предстояло атаковать закаленных в боях бойцов.

— Дни, когда я вынужден был прятаться, миновали, — добавил он, глядя на командиров; голос его звучал все громче и все тверже. — Я, как и вы, вынужден был скрываться, но с самой первой ночи, проведенной в джунглях, в голове у меня кипели мысли о мщении. Чамы убили моих детей, отняли все самое ценное, что у меня было. А теперь, оскверняя наши храмы и жилища, насмехаясь над нашей историей, они считают нас трусами. Они смешивают нас с дерьмом, потому что не верят, что мы способны восстать против них. Но они ошибаются, друзья мои. Потому что сегодня, хоть нас и меньше, мы окрасим их кровью и землю, и воду, и сам воздух, которым мы дышим. А моя сабля будет петь сегодня голосами моих детей. Ваши сабли тоже запоют, и все вместе мы покажем чамам, что всякий, кто угрожает нашей стране, подвергает себя смертельной опасности. Мы не ищем войны. Мы не рады ей. Но если нам приходится сражаться, мы бьемся так, как будто на кону стоят наши бессмертные души!