Малайсийский гобелен - Брайан Олдисс

В комнату вошел Гай с девушкой. Увидев меня, он извинился перед ней и подошел ко мне:

— Перри, старина, ты что-то неважно выглядишь. Поссорился с Армидой?

— Гай, оставь шутки. Садись. Дело серьезное. Я разговаривал с Гойтолой. Пьеса о Мендикуле погибла. Все слайды разбиты. Он уничтожил изображение Армиды! Все наше искусство псу под хвост.

— Это что — работа критиков?

— Гойтола просто сказал, что Отто Бентсон уехал из Малай-сии, и все.

— И с чего бы это? Я покачал головой.

— Как я ненавижу этого типа… У Отто и Флоры могла быть только одна причина для отъезда — но зато серьезная. Эдикт Верховного Совета против перемен. Если Совет усмотрел опасность в распространении принципа меркуризации — а Отто это предвидел, — то значит, на Гоитолу надавили. Они позволили ему использовать водородный воздушный шар в военных целях. Но больше не допустят никаких послаблений. Меркуризация — слишком яркая новинка, и они вынесли вердикт против нее. А Гойтола, чтобы спасти шкуру, прикрыл всю лавочку. Отто, уличенный в прогрессизме, смылся.

— А что с заноскопом?

— Тоже разбит. Бьюсь об заклад — что как только Гойтола узнал, что Отто — прогрессист, он тут же заложил его Совету со всеми потрохами, чтобы только отмазаться…

Де Ламбант покачал головой.

— Скверно, если все это правда. Периан, жизнь твоя вполне цивилизованна и даже блестяща, но ты ходишь по краю темной бездны. И если тебе дорога жизнь, держись подальше от сумасбродов типа Отто.

Дружеское участие несколько успокоило меня. Я положил руку ему на плечо.

— Я начинаю думать, что Отто всего мира сами это хорошо понимают.

Гай был прав насчет темной бездны. Только тьма эта была внутри меня. Еще не улеглись мои сомнения насчет Гая, как я уже стал сомневаться относительно Отто. Что все-таки случилось на самом деле? После свадебной церемонии надо будет разыскать Бонихатча и узнать правду.

Перед внутренним взором всплыли бакенбарды Бонихатча, и я ощутил легкий приступ вины. Он любил Летицию, а я к ней приставал. Ладно, помиримся…

Главное — Армида. Она не пошла за мной. Возможно, не смогла убежать от отца. Он нанес ей большую рану, чем мне. Она была всего лишь пешкой в его расчетливой, сложной игре.

Почему в жизни все не так, как в сказках? Когда бедный, но достойный молодой человек спасает жизнь красотки — дочери короля, ее отдают ему в жены, и все королевство радуется этому счастью. Почему не сбывается сказка? К тому же я не бедняк, и Гойтола — не король, а преуспевающий торговец.

Поднявшись после того, как ушел Гай, я увидел Кайлуса, который танцевал с подвижной темнолицей девушкой. Ко мне подошел слуга и предложил вина. Лучше быть пьяным, чем трезвым. В соответствии с духом праздника челядь носила маски: ужасные, забавные, просто приятные. Вино мне предлагала Многоцветная Орхидея. Я взял стакан. Вскоре я окунулся в водоворот веселья. Меня окликнули Ла Сингла и Поззи. Он был в ярости, так как не приехал герцог Рагузский и, следовательно, не посмотрит нашего представления.

— Старый дурак написал, что он опасается зреющей в Ма-лайсии революции! В Малайсии! Не удивлюсь, если он считает луну гигантской коровьей лепешкой! — произнес Поззи. — Вот крест, который мы, артисты, должны нести, де Чироло!

День клонился к вечеру, и веселье было в самом разгаре. Я старался снова стать прежним веселым гулякой. Оставим на завтра заботы. Слуга пытался подлить мне еще вина, хотя мой стакан был почти полон. Я хотел оттолкнуть дурака, но он припер меня к колонне. Лицо его было покрыто цветочной маской, сквозь нее блестели глаза.

— Я не хризантема, Чироло, как ты, может, спьяну подумал, — сказал слуга. — Ты не узнаешь меня по голосу?

— Изыди, пока я на тебя не настучал.

— Не думай, что ты сам в безопасности. — Он приподнял маску, и я увидел лицо Бонихатча.

— Что ты здесь делаешь? Тебе больше подходит роль принца Мендикулы, чем этого цветочка.

— Ты удивлен? Нам, работягам, выбирать не приходится. Зарабатываем, как можем. А декадентский сброд погибнет, когда победят прогрессисты.

— Бонихатч, брось ты это. Поверь, я рад тебя видеть, хотя у нас и были расхождения.

— Вообще-то мне бы надо набить тебе морду, де Чироло. Но я умею поступаться личным. Волею Создателя, ты стал героем, ты популярен, и ты нужен нам. Меня послали к тебе. Скоро у нас будет собрание, и мы хотим, чтобы ты там был.

— Выслушай меня. Эндрюс Гойтола здесь…

— Совет арестовал Отто. Возможно, он уже мертв. К великому счастью, когда за ним пришли, его жена была в гостях, и она предупредила меня. Теперь мы оба скрываемся.

Мы прошли в неосвещенный угол.

— Выйдем отсюда и поговорим. Мне сказали, что Отто уехал в Толкхорн.

— Нет времени. Не верь Гойтолам. Можешь ты это понять? За Отто пришли среди ночи. Они разбили все оборудование, слайды, заноскоп, разломали все… Гойтола выдал его. Никто не знает, жив Отто или его пытают в грязных темницах Совета. Ты, по крайней мере, не трус. Подумай, на чьей ты стороне.

— Когда… Я в замешательстве…

— Приходи на собрание. Мы тебе откроем глаза. Завтра поздно вечером, после представления. И сними перед тем, как придешь, свою пижонскую одежду. Завтра тебе скажут, куда надо идти.

— Ты хочешь, чтобы я отказался от всего, к чему всегда стремился. Я…

Из-под лепестков блеснули его глаза:

— Ты ни к чему стоящему не стремился. До завтра.

Он ушел.

Союз с Бонихатчем и оборванными подмастерьями?.. Сама мысль вызывала сожаление, что я не выпил предложенного мне вина. Но в Бонихатче я видел служение чему-то, во что он верил, и это впечатляло.

— Ха, слоняешься без дела, мой геройский друг! — услышал я знакомый голос. Рука просунулась под мою и разом возникло улыбающееся лицо Кайлуса. С ним была нахального вида шлюш-ка. Кайлусу безумно нравились цветные.

— Де Чироло — герой дня, победитель дракона, а выглядит, как будто полностью разочаровался в жизни. А это прелестная Тереза Орини из Вамонала, которая сгорает от нетерпения поговорить с тобой.

Тереза уселась напротив меня в соблазнительной позе и протянула мне пальчик с колечком.

— Кайлус так много рассказывал мне о вас…

— Дурак я был — теперь мне самому ничего не светит…

— И он говорит, что вы одинаково доблестны как в поле, так и в постели. — Зубы ее сверкали белизной.

— Она абсолютная распутница, де Чироло, РАСПУТНИЦА! Ты бы ушел в монахи, если бы слышал, что за соблазнительные штучки она мне нашептывала.

Она всплеснула худыми руками и доверительно придвинулась ко мне.

— Кайлус преувеличивает. За час он развратил меня, дорогой Чироло, и я прошу побыть с нами, чтобы хоть как-то меня защитить.