Драматургия ГДР - Фридрих Вольф

П е р в ы й  с о л д а т. Послушай-ка, ты ведь можешь свидетельствовать, что я сам лично пел для самого калифа, ты же был при этом.

В т о р о й  с о л д а т. Зачем?

П е р в ы й  с о л д а т. Потому что они хотят перевести меня к верблюдам.

В т о р о й  с о л д а т. Но ты же всегда был при лошадях, кроме тех дней, когда стоял на часах, во дворце.

П е р в ы й  с о л д а т. Ты-то прав, а они утверждают, что я пугаю лошадей, когда пою в конюшне. Где же я еще должен петь?

В т о р о й  с о л д а т. Ну это же просто глупость! В конюшне никто еще никогда не запрещал петь. Кто говорит такую ерунду?

П е р в ы й  с о л д а т. Казначей! Но ты же можешь засвидетельствовать, что я пел перед калифом.

В т о р о й  с о л д а т. Ах, казначей! Конечно, ты пел перед калифом, но я должен буду добавить, что это было совершенно ужасно.

П е р в ы й  с о л д а т. Ладно, я тебе это припомню, когда пойдем в увольнение! Ты враг искусства! (Рассерженный, переходит на другую сторону.)

Раздаются фанфары, возвещающие о начале суда.

С о л д а т ы. Величайший и справедливейший из всех калифов, калиф Аггад из Багдада!

Появляется  к а л и ф, так же как и в первой сцене суда. Все опускаются на колени. Калиф усаживается и ест поданный ему шоколад. Фанфары звучат второй раз. П и с е ц  ударяет в колокол и поднимается с места.

П и с е ц. Итак, открывается семьсот двадцать девятое заседание суда калифа Багдада, Аггада из Багдада. В Коране сказано: «Тот, кто сеет ветер, пожнет бурю». Выслушайте сначала толкование этого изречения, чтобы полностью постигнуть истину. Справедливейший и мудрейший из всех калифов, Аггад из Багдада.

К а л и ф. Изречение это весьма мудрое, но и очень трудное для пояснения. Оно означает, что каждый, кто осмеливается что-либо произнести против божественного порядка нашего государства, должен быть страшным образом наказан. (Снова ест шоколад.)

Фанфары звучат в третий раз.

П и с е ц. Погонщик осла Калаф бен Юссуф и несовершеннолетний плетельщик корзин Ахмед обвиняются в том, что они оскорбляли самым грубым образом нашего возлюбленного калифа и нашу государственную власть. Обвинителем выступает стражник из охраны калифа, заслуга которого заключается в том, что он задержал злоумышленников. Обвиняемый Калаф бен Юссуф выразился буквально следующим образом: «Вся наша юстиция сплошное свинство вместе со справедливейшим из всех калифов!»

К а л а ф. Великий калиф, я не имел в виду вас, величайшего из калифов, а только этого Ахмеда, потому что он осмелился позорить вашу персону, изображая вас! Я говорил только о нем. Это была игра!

П е р в ы й  с т р а ж н и к. Великий калиф, обвиняемый лжет. Он сказал: «Этот слабоумный калиф не имеет никакого представления о маслинах». Но тем не менее — правда, что другой обвиняемый изображал калифа Багдадского.

К а л и ф. Значит, ты, озорник, меня ругал?

А х м е д. Пусть язык вывалится из моего рта, если я осмелюсь когда-либо выругать справедливейшего из всех калифов.

К а л а ф. Он утверждал, что ваш приговор по моему делу против Абу аль Кассима был неправильным, и — обратите внимание на его развращенность — даже сумел это доказать! Я был втянут в эту игру, хотя даже не знал, во что они играют!

А х м е д. Ах, оказывается, ты Калаф бен Юссуф?! Это он от меня скрыл, великий калиф! Он сказал, что он бывший управляющий господина из Хайфы!

К а л и ф. Подвергал ты сомнению мой приговор или нет?

А х м е д. Да, великий калиф, я сказал: если бы вы приказали проверить возраст маслин, можно было бы сразу доказать, кто из этих двоих лжет. Хоть это вы можете засвидетельствовать, Калаф бел Юссуф?!

К а л и ф. Ты можешь это засвидетельствовать, подсудимый?

К а л а ф. Великий калиф, я вообще ничего не понял, во что они там играли, я ничего не слышал, клянусь аллахом!

К а л и ф. Значит, ты не подтверждаешь того, что сказал этот мальчик?

Х а с с а н. Я могу подтвердить, великий калиф, я играл ответчика. Этот знатный господин точно знал, что речь шла о его процессе…

К а л и ф. Так. Ты играл роль ответчика, значит, ты ее снова сыграешь — на скамье подсудимых вместе с ними.

Два солдата переводят Хассана на скамью подсудимых.

П и с е ц. Обвинитель, вы признаете в этом человеке соучастника?

В т о р о й  с т р а ж н и к. Это грузчик Хассан. Он изображал подсудимого Абу аль Кассима.

К а л и ф. Скажи-ка ты, игравший калифа, ты знал, что твоя дерзость может стоить тебе головы? Ты знал это?

А х м е д. Да! Справедливейший из всех калифов, но мог ли я допустить, чтобы вам не указали на такое маленькое упущение? Все знают об этом, но никто, ни один из ваших советников не сказал вам правды. А ведь они все едят маслины!

К а л и ф. И ты считаешь, что мой приговор был несправедливым и ошибочным?

А х м е д. Несправедливым? Нет, не то чтобы несправедливым, но, возможно, он был ошибочным, великий калиф! Потому что вы не сделали проверку маслин. Это была ошибка, а наша ошибка была в том, что мы не знали, что настоящий истец играет истца. Он от нас это скрыл.

К а л а ф. Я ничего не знал, великий калиф, ничего не знал. Они меня не спрашивали о моем имени!

К а л и ф. Принесите сюда кувшин и доставьте сюда ответчика, срочно, он мне нужен!

П и с е ц. Великий калиф, кувшин будет немедленно доставлен, но Абу аль Кассим был оправдан высочайшим судом.

К а л и ф. Тогда приведите его как свидетеля. А ты, грузчик, скажи, — почему вы играли в этот судебный процесс?

Х а с с а н. Потому что мой друг Ахмед очень любит играть в судью, когда он свободен, а я услышал об этом процессе по дороге, около бани, и ему рассказал. Я был очень удивлен вашим приговором.

К а л и ф. Значит, это ты удивлялся, а не он?

А х м е д. Великий калиф, мы всегда удивляемся вместе. Нет никакой разницы, — может быть, только что я удивляюсь первым, на одну минуту раньше, чем он. Но мы никого не хотели оскорбить.

К а л и ф. Вы друзья?

А х м е д. Да.

К а л а ф. Великий калиф, я могу позволить себе заметить, что я не имею никакого отношения к этой дружбе.

К а л и ф. Ахмед, что ты будешь делать, если я прикажу тебе вести это дело о кувшине с маслинами?

А х м е д. Проведу его, великий калиф. Я, конечно, не изучал права, но за то я хорошо знаю, что неправильно и несправедливо.

П и с е ц. Ты говоришь со справедливейшим из всех калифов.

К а л и ф. Моя справедливость вошла в поговорку. Ты должен познакомиться с нею. Если ты докажешь, что мой приговор был ошибочным, — вы все будете освобождены. А если не докажешь, то вы оба будете отправлены на галеры, ибо тогда вы оба ответите по закону за оскорбление государственной власти. Справедливо это будет или нет?

А х м е д. Великий калиф, у нас нет выбора. Для чего грузчику или плетельщику корзин оскорблять государство? Государство на это