Падение Стоуна - Йен Пирс

— Я не знаю. Я правда не знаю, — заскулил он, когда я предупреждающе поднял пистолет. — Я же сказал, я познакомился с ним в баре.

В том самом баре, куда водил меня однажды Дреннан. Смешно было бы надеяться, что он снимает ту же комнату, но попытаться стоило. Я с сомнением посмотрел на Симона. Он вполне способен рассказать про мой визит Дреннану. Он многое знает про Элизабет. И про меня.

В здании было тихо, когда через несколько минут я спустился по лестнице и вышел на улицу. И на второй выстрел тоже никто внимания не обратил.

Остаток дня я провел, разыскивая Дреннана, но тщетно. Он давно уже съехал с комнаты, где я увидел его впервые. Больше я ничего не узнал, но к тому времени я был не в лучшей форме. У меня был шок. Кажется, я ясно дал понять, что я не человек действия. Я не люблю насилия, оно меня возмущает. Меня ужаснуло содеянное, когда вполне до меня дошло, хотя я и очень старался не думать про сцену в той жалкой комнатенке, про последнее выражение на лице Симона. Более всего меня пугало отсутствие эмоций. Я не промедлил, не попытался найти иной выход, даже не рассмотрел иные варианты. Симон стоял на пути. Проблема. Угроза. Теперь нет. Я не испытывал раскаяния, а следовало бы; я был не тем человеком, которым себя считал. Ночью я спал так же хорошо, как если бы вечер провел, обедая с другом, без тени забот на целом свете.

Глава 15

Наутро, когда я спустился в бар ради кофе с булочкой, владелец, который был также моим домохозяином, протянул мне конверт. Некоторое время я его игнорировал, пока мой организм не усвоил достаточно кофе, чтобы я снова стал человеком, и вскрыл его только тогда, когда был уверен, что смогу с полным вниманием прочесть содержимое. Письмо было от Жюля.

«Уважаемый мистер Корт,

как видите, я пишу вам из Лиона, и прошу прошения, что трачу столько времени на поручение, которое вы мне дали, и столько ваших денег. Мне хотелось должным образом завершить работу. Надеюсь, вы не в обиде.

Как вы распорядились, я поехал в Лозанну, на что ушло очень много времени, потом у меня возникли затруднения с поиском сведений про доктора Штауффера: он не числился ни в одном из справочников городской библиотеки, хотя они постоянно обновляются. Наконец я нашел фамилию в перечне, устаревшем года на четыре. Перечень я прилагаю, и надеюсь, вы не сердитесь, что я вырвал его из библиотечной книги. Я знаю, что мне такое делать не полагается. Потом я пошел в его бывший дом, где живут совсем другие люди. Судя по всему, доктор Штауффер умер года три назад.

Потребовалось время, чтобы я смог выяснить, от чего он умер, и выходит, что он повесился и похоронен на муниципальном кладбище за пределами города. Цветочница из лавки по соседству с домом рассказала его историю. Доктор Штауффер так и не оправился после гибели своей жены, сказала она, и со временем жизнь стала для него невыносима. Газеты рассказали мне чуть больше, когда я прочел их в библиотеке. Он умер в 1887 году, а мадам Штауффер была убита в 1885-м. Согласно газетам, она была убита служанкой по имени Элизабет Лемерсье. Служанку девочкой взяли в дом и обращались с ней со всей возможной добротой. Но кажется, у нее были от природы преступные наклонности, и она обратилась против своей хозяйки и заколола ее насмерть ножом с кухни. После она скрылась, и больше ее не видели, но я наткнулся на сообщение, что она была замечена в Лионе, вот почему теперь я здесь и пытаюсь выяснить правду. Надеюсь, вы не сочтете, что я превысил ваши инструкции.

Я нашел женщину, которая работала в доме у Штауфферов. У меня ушло некоторое время и много ваших денег, но я ее разговорил. Мне пришлось сказать ей, что я младший репортер в газете „Таймс“; я добавил, что меня прогонят с места, если я не соберу сведения, которые вам нужны, потому что вы человек ужасный, и так склонил ее помочь. За это я прошу прощения.

Она сообщила, что газеты значительную часть истории опустили, щадя то немногое, что осталось от репутации доктора Штауффера. Она сказала, что служанка Лемерсье была соблазнена доктором, что он дарил ей дорогие подарки и что жена однажды все узнала. Когда мадам Штауффер вывела их на чистую воду и пригрозила сообщить о девушке в полицию (по всей очевидности, здесь за такое поведение могут послать в тюрьму или в сумасшедший дом), та ударила ее ножом и сбежала. Весь город заключил, что доктор Штауффер виноват, раз завел интрижку у семейного очага (хотя я полагаю, в вину ему ставили скорее то, что его разоблачили), а значит, его больше нельзя приглашать на обеды. Как раз это пренебрежение и заставило его в конечном итоге повеситься.

Сообщение о том, что Лемерсье бежала в Лион, насколько я могу определить, ни на каких фактах не основано. Предположение проистекает из того, что одного жителя Лозанны нашли мертвым в недорогом отеле этого города, и из того, что он был другом семейства Штауфферов. Я думаю, что журналист, писавший заметку, мог преувеличить, чтобы привлечь читателей. Тем не менее я в Лионе и могу сообщить, что отель, в котором был найден лозаннец, некий мистер Франц Вихманн, сорока шести лет, очень похож на дом терпимости. Этого в газетной заметке не было.

Здесь я должен извиниться за то, как мне пришлось потратить часть ваших денег, сэр. Очень надеюсь, что вы меня простите. Но я в полном неведении пошел в тот отель, и только когда переступил порог, начал понимать, что это за место. Но к тому времени женщина, которая им заправляет, потребовала от меня денег, и я ей заплатил, считая, что снимаю комнату. Только когда меня попросили выбрать девушку, я осознал мою ошибку».

Прервав чтение, я усмехнулся. Поистине Жюль был очень плохим лжецом; но я невольно восхитился его нахальством.

«Натурально, я пришел в ужас, но решил скрыть мое потрясение, чтобы иметь возможность задавать вопросы. Поэтому старухе я сказал, что хочу подождать и поболтать. Она сочла, что это нервы — мне и правда было весьма не по себе, — и прислала девушку составить мне компанию.

Не буду входить в детали, если вы не против, но какое-то время мы поговорили. Она правда была очень милая. И прекрасно помнила смерть мистера Вихманна. Возможно, неудивительно, так как полиция на время закрыла дом, и всем, кто тут работал, пришлось искать работу на улице, что им не слишком нравится.

Ту девушку звали Вирджиния — ни у кого здесь фамилий как будто нет, — но она мало что еще про нее знала. Похоже, здесь не любят говорить про свою жизнь. Мистер Вихманн не был постоянным посетителем, он пришел однажды, поднялся наверх с одной из девушек и, уходя, очевидно, мельком заметил Вирджинию. На следующее утро его нашли в собственной комнате мертвым, с ножевой раной в сердце. Вирджиния исчезла.

По крайней мере так сказала та девушка. Девушку по имени Вирджиния больше не видели, и не думаю, что полиция сильно ее искала. По всем рассказам, она была тихой и вела себя примерно. Она мало общалась с товарками и в ожидании клиента предпочитала сидеть за книгой. У товарок она большой любовью не пользовалась, так как они полагали, что она мнит себя выше их.

Надеюсь, мистер Корт, вы не сочтете, что я даром потратил мое время и ваши деньги, выясняя все это, и что вы одобрите мои старания. Завтра утром я сяду на обратный поезд».

Прочитав внимательно письмо, я его тут же сжег: я не храню случайные бумаги, если в них нет необходимости. Потом я задумался. Связь между Элизабет Лемерсье, Вирджинией и графиней Элизабет Хадик-Баркоци фон Футак унс Сала увидеть было нетрудно. Если все это или хотя бы достаточная часть содержалось в дневнике, то Элизабет было из-за чего беспокоиться. Если Жюль верно восстановил события, ее, возможно, ждет гильотина.

Но времени предпринять что-либо сегодня у меня не оставалось, да и делать было нечего. Тем не менее я тщательно обдумывал задачу, направляясь после ленча на ипподром Лоншан. Предстоящего я не предвкушал. Я ненавижу скачки: никогда не видел в них смысла. Лошадей я люблю (гостя в юности у Кэмпбеллов в Шотландии, я много ездил верхом), и мало что сравнится с наслаждением сесть с восходом на хорошего коня и поскакать на пустоши. Животные наделены личностью и характером: они могут стать настоящими друзьями, если знаешь, как с ними обращаться. Но скакать по дорожке под крики тысяч разодетых, избалованных зрителей? Животные много достойнее этих людей, которых, как правило, сами лошади не слишком интересуют. Эти люди ходят на ипподром, чтобы показать себя и потратить деньги. День в Лоншане удовольствия не сулил.

У меня выдалось напряженное утро, проведенное за сбором сведений о Франсуа Юбере — больших, чем мог дать мне мсье Штейнберг. Я еще не оправился от шока после столкновения с Симоном; оно глубоко меня потрясло; я не видел, что мог бы сделать иначе, но легкость, с какой я пришел к этому выводу и начал действовать исходя из него, казалась мне крайне тревожной. А потому с Франсуа Юбером я был неряшлив: позволил себе заплатить слишком много за незначительную информацию, слишком многое раскрыл сам, потому что спешил и чересчур устал.