Солги мне - Дженнифер Крузи

— Бабушка…

— Бак постоянно лупил меня, как твой муж — тебя. — Люсиль нахмурилась, жуя помадку и припоминая. — Он портил мою внешность. Когда Бак сломал мне нос, доктору пришлось приложить немало усилий, чтобы его восстановить. Он спросил меня, что случилось, и когда я рассказала, что Бак меня избивает, он прописал мне успокоительные пилюли.

— Он прописал их тебе? — спросила Мэдди удивленно. Бабка кивнула.

— Ага. Чтобы я не действовала Баку на нервы. — Она ухмыльнулась. — Но Бак продолжал буйствовать, и я начала подбрасывать таблетки ему в пиво, когда он возвращался домой. Выпив пару банок, он засыпал, будто младенец, и у нас в семье надолго воцарялся мир.

Мэдди кивнула, слишком заинтригованная, чтобы прерывать рассказ.

— В один прекрасный день, — продолжала Люсиль, копаясь в коробке и выискивая следующую конфету, — из автомагазина позвонил твой дедушка. Он сказал, что Бака уволили за драку и он направляется домой, злой, как сотня чертей.

— Кто позвонил? Дедушка? — спросила Мэдди. — Значит, вы уже тогда были знакомы?

— Не перебивай. — Бабка впилась зубами в очередную помадку и снова заговорила, чавкая набитым ртом: — Я положила в пиво сразу две таблетки, и все же Бак успел съездить мне по физиономии, прежде чем я подсунула ему банку. Потом он выпил пиво, и я положила в следующую порцию еще две таблетки, потому что не хотела, чтобы мой нос опять превратился в лепешку. Бак уселся у радиоприемника послушать музыку и заснул, да так и не проснулся. — Люси улыбнулась своим воспоминаниям. — Откуда мне было знать, что у этого подонка слабое сердце?

Какой ужас! Убийство на бытовой почве уверенно входило в семейные традиции. Только этого ей не хватало.

— Славная история, — сказала Мэдди в тщетной попытке перевести разговор в безопасное русло.

— Это не история, а чистая правда, об этом даже писали в газетах. — Люсиль опять заулыбалась. — В городе прекрасно знали, что произошло, но шериф поведал газетчикам о сердечном приступе, и они тиснули его слова.

— Тиснули его слова? — переспросила Мэдди, хмуро взирая на бабку. — Что-то я не понимаю.

— Наш город готов оказать поддержку всякому, кто сам себе помогает, — ответила Люсиль. Мэдди прежде не слышала, чтобы бабка говорила таким рассудительным тоном. — Хотя Бак лупил меня, я не поднимала шума, не тревожила окружающих. И когда дело зашло слишком далеко, я опять-таки без лишнего шума позаботилась о Баке, а город позаботился обо мне. Фрог-Пойнт и о тебе позаботится, не сомневайся. Тогда мне помог Рейбен Хенли, а теперь его сын поможет тебе. Он защитит тебя.

— Я не хочу, чтобы он меня защищал, — возразила Мэдди. — Я хочу, чтобы он нашел настоящего убийцу. Я хочу, чтобы люди узнали истину.

Старуха отрицательно покачала головой.

— Истина — это твои взаимоотношения с окружающими, — сказала она. — Надо отдать тебе должное, Мэдди, ты всегда честно выполняла свои обязанности перед городом. Ты никогда не отличалась особым умом и фантазией, но ты всегда была примерной супругой и матерью, хорошей дочерью и учителем. Это тебе зачтется.

Мэдди похолодела. Бабка была права: Фрог-Пойнт вполне мог встать на ее защиту, вынеся обвинительный вердикт без наказания.

— Этого мало, — сказала она. — Я не могу позволить Эм думать, что я убила ее отца. К тому же я должна позаботиться о своей матери.

Люсиль выпрямилась в постели и наставила на Мэдди палец.

— А теперь выслушай меня, — потребовала она. — Все это не имеет никакого значения. Главное — выжить. Не забывай, Мэдлин: ты рождена одинокой, в одиночестве и умрешь. А между этими событиями ты существуешь, заключая соглашения с другими людьми. Если ты выполнишь свои обязательства перед городом, и твоя мать, и твоя дочь будут в порядке.

Бабка схватила замусоленную черепашку и снова улеглась на подушки.

Терпение Мэдди лопнуло.

— Извини, но я спешу, — сказала она, поднимаясь. — Мне пора возвращаться к Эм.

— Сядь, — приказала Люсиль. — Расскажи мне о том мужчине, с которым ты провела ночь в своей постели.

— Не могу, — ответила Мэдди, пробираясь к выходу. — Мне надо к Эм.

Люсиль перестала жевать.

— Хочешь стать похожей на свою мамашу? Замкнуться в своем гнездышке наедине с ребенком и прогнать от себя мужчину, который домогается тебя? Господи, кого я произвела на свет? Сплошные зануды. — Она вперила в Мэдди горящий взгляд. — Я никогда ничего не боялась, как вы. Я принимала любовников, и плевать мне было на соседей. И вот, пожалуйста. Ты и твоя мамаша. Трусливые дурочки.

Мэдди нахмурилась.

— Какой мужчина? — спросила она. — У моей матери нет никаких мужчин.

— В свое время за ней увивался хозяин кегельбана, — фыркнув, сообщила бабка. — Парень так себе, да все же лучше, чем ничего. Но только не для твоей матери. Она сказала, что ей всю жизнь приходилось замаливать мои грехи, и она не желает тебе такой судьбы. — На лице старухи отразилась боль, которая тут же сменилась обычной брюзгливой гримасой. — Можно подумать, я не заботилась о ней и была для нее позором. — Люсиль посмотрела на Мэдди из-под набухших век. — Бояться жить — вот единственное, чего нужно стыдиться, но твоя мать только и делала, что боялась. Что за жизнь у нее была, я тебя спрашиваю?

— Не такая уж плохая у нее была жизнь, — ответила Мэдди, вспоминая последние события. — Тихая и скромная, никто тебе не лжет, никто не распускает о тебе сплетен…

Старуха фыркнула снова.

— Никто тебя не любит, никто не пытается заставить тебя смеяться и радоваться жизни, — подхватила она и, задрав подбородок, горделиво посмотрела на Мэдди. — У меня было восемь мужиков, и я не жалею ни об одном из них. По городу ходили слухи, но мне было плевать.

— Ты изменяла дедушке? — ошеломленно спросила Мэдди.

— Он спал со мной, когда я еще была замужем за Баком, — ответила бабка, и в ее голосе не прозвучало ни ноты раскаяния. — Чего же он ожидал от меня? Что я начну жизнь с чистой страницы? — Она рассмеялась. — По крайней мере в моей жизни были любовь и страсть, о которых твоя благовоспитанная матушка не могла и мечтать. — Люсиль вновь посмотрела на Мэдди и продолжала: — Я рассчитывала на тебя, но ты оказалась такой же недотепой, как твоя мать. Два сапога пара.

— Я не верю тебе… — заговорила Мэдди, но бабка ее тут же перебила:

— Скотт, вот как его звали. Сэм Скотт!

Мэдди вспомнила, как Сэм Скотт вышел на крыльцо кегельбана в ту ночь, когда она искала Брента. «Я услышал звук машины вашей матери», — сказал тогда Сэм. Неужели он и был тем человеком, от которого отказалась ее мать? Неужели он все эти тридцать лет продолжал любить Марту? Способен ли Кей Эл на такой поступок? Эта мысль казалась Мэдди невыносимой. Ей хотелось уйти отсюда, забыть о бабке с ее ложью. Во всяком случае, мать утверждала, что Люсиль лжет.