Белоснежка должна умереть - Heлe Нойхаус

— Клаудиус!.. Ну давай же, шевелись! — резко окрикнула его Даниэла. — Посмотри, что творится за окном! Настоящая метель! Пора ехать!

Он положил документы, которые решил оставить здесь, в сейф. При этом рука его коснулась ящичка, в котором он хранил пистолет.

«Я не хочу уезжать! — подумал он. — Лучше пустить себе пулю в лоб».

Он похолодел от этой мысли. Как она пришла в его голову? Он никогда не понимал, как можно быть таким трусом, чтобы в качестве единственного выхода выбрать самоубийство. Но после того как он в первый раз в жизни посмотрел смерти в глаза, все изменилось.

— В здании есть еще кто-нибудь кроме нас? — спросила Даниэла.

— Нет… — хрипло ответил он, доставая из сейфа ящик с пистолетом.

— Но одна из городских линий занята. — Она склонилась над пультом, стоявшим посредине его рабочего стола. — Номер двадцать три…

— Это бухгалтерия. Там уже никого нет.

— А ты запер за собой дверь внизу?

— Нет. — Он очнулся от своего оцепенения, открыл ящичек и посмотрел на «беретту».

В ресторане при зоопарке Опеля было полно народа. Тепло, шум и полумрак — это как раз то, что было нужно Пии. Они с Кристофом сидели за одним из столиков перед огромными окнами, но Пию не интересовало ни то, что сказали члены строительной комиссии, ни огни Кронберга, ни сверкающая панорама Франкфурта вдали. Перед ней на тарелке дымился аппетитнейший, идеально прожаренный стейк из говядины, а ей кусок не лез в горло.

Из больницы она поехала прямо домой, сняла с себя все и сунула в стиральную машину. Потом стояла под душем, пока в бойлере не кончилась горячая вода. Но, несмотря на это, у нее до сих пор было такое ощущение, будто она вся в крови. Пия давно привыкла к трупам, но чтобы человек умер прямо у нее на руках — такого с ней давно не случалось. К тому же человек, которого она знала, с которым еще минуту назад разговаривала и к которому она испытывала глубокое сострадание. Она поежилась.

— Может, лучше поедем домой? — спросил Кристоф.

Участливая забота в его темных глазах окончательно выбила ее из равновесия. Она уже еле сдерживала слезы. Куда пропал Тобиас? Не дай бог, он с собой что-нибудь сделает!

— Да нет, все нормально. — Она с трудом заставила себя улыбнуться, но вид жареного мяса в собственном соку вызвал у нее позыв к рвоте, и она отодвинула тарелку в сторону. — Прости, я сегодня не гожусь на роль приятного собеседника. Никак не могу себе простить!..

— Я понимаю… Но что ты могла сделать? — Кристоф перегнулся через столик и, протянув руку, коснулся ее щеки. — Ты же сама говоришь, что все произошло в считаные секунды.

— Да-да, конечно… Все это глупости… Я ничего не могла сделать, абсолютно. И все-таки… — Она тяжело вздохнула. — Временами я просто ненавижу свою работу!..

— Ну ладно, малыш, и в самом деле — поехали домой! Откроем бутылку красного вина и… — Он умолк, потому что зазвонил мобильный телефон Пии. Она была на дежурстве.

— Так, о том, что последует за этим «и», пожалуйста, поподробнее, — слабо ухмыльнулась Пия, и Кристоф многозначительно поднял брови.

Она взяла телефон и ответила.

— Семь минут назад от некоего Тобиаса Сарториуса поступил сигнал тревоги, — сообщил ей дежурный. — Он находится в здании фирмы «Терлинден» в Альтенхайне и говорит, что фрау Лаутербах тоже там. Я уже послал туда патрульную машину…

— Ч-ч-ч-черт!.. — перебила его Пия. — Ее мысли понеслись вскачь. Что делает Даниэла Лаутербах у Терлиндена? Как там оказался Тобиас? Может, решил отомстить? Да, после всего, что случилось, Тобиас Сарториус действительно бомба замедленного действия. — Немедленно свяжись с ребятами и скажи, чтобы подъехали тихо — никаких сирен и мигалок! И пусть ждут нас с Боденштайном!

— Что случилось? — спросил Кристоф.

Набирая номер Боденштайна, Пия в двух словах объяснила ему, в чем дело.

К счастью, Боденштайн сразу же ответил. Кристоф тем временем дал знать владельцу ресторана, с которым как директор зоопарка был хорошо знаком, что заедет позже и расплатится.

— Я отвезу тебя, — сказал он Пии. — Сейчас только возьму наши куртки.

Она кивнула и пошла к выходу. Нетерпеливо расхаживая взад-вперед в снежной круговерти, она ломала себе голову, почему Тобиас мог запросить помощи. Может, с ним что-нибудь случилось? Успеть бы!

— Ззараза!.. — в бессильной ярости прошептал Тобиас.

Клаудиус Терлинден и Даниэла Лаутербах вышли из кабинета с чемоданами и кейсами и направились по коридору к лифту. Что же сделать, чтобы задержать их? Сколько времени ментам понадобится, чтобы добраться сюда? Зараза! Блин!.. Он повернулся к Амели, которая выглядывала из-под стола.

— Ты сидишь здесь, понятно?.. — скомандовал хриплым от волнения голосом.

— Куда ты собрался?

— Я должен заговорить им зубы, пока не подоспеет полиция.

— Тоби, не вздумай! Не надо, прошу тебя! — Амели выскочила из-под стола. В полумраке ее глаза казались огромными. — Пожалуйста, Тоби, пусть уходят! Я боюсь!

— Не могу же я дать им спокойно смыться после всего, что они натворили! Это-то ты, я надеюсь, понимаешь? — резко ответил он. — Сиди здесь, Амели! Обещай мне, что не выйдешь из комнаты!

Она судорожно сглотнула, обняла его и молча кивнула. Он собрался с духом и взялся за ручку двери.

— Тоби!

— Что?

Она подошла к нему и провела тыльной стороной ладони по его щеке.

— Береги себя!.. — прошептала она.

Ее глаза налились слезами. Тобиас молча смотрел на нее. Ему вдруг захотелось обнять ее, поцеловать и никуда не уходить. Но жажда мести, которая привела его сюда, тут же заглушила это чувство. Нет, он не даст Терлиндену и Лаутербах смыться. Ни за что!

— Я сейчас вернусь… — пробормотал он и, не дав себе опомниться, открыл дверь, шагнул в коридор и помчался со всех ног к лестнице. Лифт уже ехал вниз. Он рванул дверь лестницы на себя и бросился вниз, перепрыгивая через три-четыре ступеньки. Он оказался в холле в тот самый момент, когда они вышли из лифта.

— Стоять!.. — крикнул он, и его голос подхватило зычное эхо.

Терлинден и Лаутербах, вздрогнув, как от удара током, повернулись и ошалело уставились на него. Терлинден выронил чемоданы. Тобиаса била нервная лихорадка. Ему безумно захотелось броситься на них и дать волю кулакам. Но он сдержал себя.

— Тобиас!.. — Терлинден первым пришел в себя. — Я… мне очень жаль, что все так случилось… Честное слово! Поверь мне, я не хотел этого…

— Перестаньте! — крикнул Тобиас. Он ходил перед ними взад-вперед по полукругу, зорко следя за каждым их движением. — Я больше не могу слышать ваше вранье! Это вы во всем виноваты! Вы и вот эта вот… хитрая злобная ведьма! — Вытянув руку, он направил на Лаутербах указательный палец. — Вы изображали сочувствие, а сами все это время знали правду! И позволили засадить меня за решетку! А сейчас решили смотать удочки, да? После нас хоть потоп, верно? Но этот номер у вас не пройдет. Я уже вызвал полицию, они сейчас будут здесь.

Он успел заметить, как они молниеносно переглянулись.

— И я расскажу им все, что про вас знаю. А я знаю немало! Мой отец умер и уже ничего не расскажет, но я тоже знаю о тех ваших подвигах!

— Для начала успокойся, — произнесла Даниэла Лаутербах, улыбаясь своей фирменной улыбкой, которой неизменно вводила в заблуждение всех, кто имел с ней дело. — О чем вообще идет речь?

— О вашем первом муже. — Тобиас подошел ближе и остановился прямо против нее. Ее холодные карие глаза впились в его лицо. — О Вильгельме, дяде Вилли, старшем брате Клаудиуса, и о его завещании!

— Так-так… — Она по-прежнему улыбалась. — И почему же ты решил, что это будет интересно полиции?

— Потому что это было поддельное завещание, — ответил Тобиас. — А настоящее доктор Фуксбергер отдал моему отцу, после того как Клаудиус напоил его и пообещал ему сто тысяч.

Улыбка на лице Даниэлы Лаутербах застыла.

— Ваш первый муж был смертельно болен, но ему почему-то не понравилось, что вы изменяли ему с его братом, и он за две недели до смерти изменил завещание и лишил вас обоих наследства. Единственной наследницей своего состояния он сделал дочь своего шофера, потому что незадолго до смерти узнал, что Клаудиус в мае тысяча девятьсот семьдесят шестого года обрюхатит ее, а вы по его приказу сделали ей аборт.

— И всю эту чушь тебе рассказал отец? — вмешался Терлинден.

— Нет. — Тобиас не сводил глаз с Лаутербах. — Ему не надо было мне ничего рассказывать. Доктор Фуксбергер дал ему завещание, чтобы тот его уничтожил, но отец этого не сделал. Он сохранил его до сегодняшнего дня.

Только теперь он перевел взгляд на Терлиндена.

— Вы ведь поэтому сделали так, чтобы ему пришлось остаться в Альтенхайне, верно? Он ведь все знал. Так что эта фирма вам, собственно, не принадлежит, как и вилла. Да и у фрау доктора Лаутербах не было бы ни денег, ни дома, если бы все вышло по воле ее первого мужа. Согласно завещанию, все принадлежит дочери шофера Вильгельма Терлиндена, Курта Крамера… Тобиас сердито фыркнул. — К сожалению, у моего отца так и не хватило смелости отнести это завещание куда следует. А жаль!