Дикарь - Александр Жигалов

руку и обошел старика. Склонился, вглядываясь в лицо его, выискивая что-то, известное лишь ему одному. Длилось это недолго, несколько мгновений, после чего Ица кивнул, будто окончательно решившись. Сложив пальцы щепотью, он ударил Такхвара в грудь изо всех своих силенок.

Отчетливо захрустели кости.

Или этот хруст лишь почудился Михе? Главное, что старик дернулся и из открытого рта донесся протяжный стон.

— Что тут происходит? — сонно поинтересовался мальчишка. Он сел и тер глаза, щурился, пытаясь разглядеть хоть что-то в темноте. — Что вы творите?!

— Я — ничего, — отозвался Миха. — Сиди.

— Он его убивает!

Наверное, так это и выглядело, если со стороны. Мальчишка, сунувший руку по локоть в грудь старика, и главное, при этом кровью не пахло.

Старик подергивался и ощутимо.

Миха сидел.

— Стой, — рявкнул он барончику, который двинулся было к ним. — Не мешай.

— Он ему сердце вырвет! — возмущенно произнес тот.

Миха хотел было ответить, что такое невозможно, но Ица, поднатужившись, упершись свободной рукой в плечо старика, и вправду вытащил сердце.

Походило оно на черный ком, который и удерживал-то он с трудом. Сердце продолжало вяло трепыхаться. И кровью запахло. Она, в темноте черная, стекала по рукам мальчишки и он, подобрав каплю левой рукой, отправил её в рот.

Зажмурился, то ли от удовольствия, то ли наоборот.

Вздохнул.

И вытер сердце, которое не прекращало биться, о штаны.

— Грязное, — сказал он так, будто это что-то да объясняло. Потом перевел взгляд на барончика. — Ты. Кровь. Надо.

— Иди сюда, — велел Миха.

Парень замотал головой.

— Иди.

— Надо, — с нажимом добавил Ица. — Он. Кровь. Связь.

И руками показал что-то, причем не выпуская сердца, которому давно следовало бы застыть, а оно ничего, дергалась.

Что-то мелькнуло в голове про желудочки с предсердиями. Мелькнуло и исчезло.

— Он и меня! — барончик сделал шаг назад.

— Трусишь? — поинтересовался Миха вкрадчиво, поскольку бегать за мальчишкой по всему островку совершенно не хотелось. Да и мало ли, вдруг вовсе в болота сиганет.

— Я… — он обиженно выпятил губу. — Я не трус!

— Тогда иди.

— Кровь, — напомнил Ица. — Мало.

И пальцами показал, что мало.

— Ты ведь его хозяин, так?

Барончик кивнул.

— Стало быть, навредить тебе он не может?

— Сдохнет, — с каким-то нечеловеческим облегчением выдохнул Джер. — Если попытается убить!

— Видишь. Значит, ему и вправду нужна лишь твоя кровь, — вообще-то прозвучало довольно зловеще, особенно ввиду обстоятельств, однако барончик послушно шагнул вперед.

И еще.

И руку протянул, которая немного подрагивала. Но ведь протянул! Миха на его месте не решился бы. Ица прищурился, а в следующее мгновенье впился в эту руку.

— Ай! — взвизгнул Джер, но к чести его не дернулся даже. А Ица поспешно руку выпустил. На запястье остался след зубов и два глубоких прокола, из которых вытекли красные капли. Почему-то даже в темноте они были красными.

Ица же сплюнул.

Кровью. На сердце. И поспешно растер эту самую кровь, что было категорически негигиенично и вообще вступало в противоречие, как с остатками знаний о медицине, так и со здравым смыслом. Но сердце дернулось было, сжалось и забилось быстрее. А из ошметков сосудов, которые висели этакими трубками, полилось что-то черное и густое.

Оно капало на траву.

И трава превращалась в пепел.

— А… так бывает? — шепотом поинтересовался Джер.

— Выходит, что да, — Миха отпустил ноги, благо, старик вовсе лежал себе спокойненько.

Даже покойненько.

И дышать перестал, что тоже навевало на определенные мысли. Но вот, дождавшись, когда последняя капля упадет на землю, Ица потряс сердце, а потом просто сунул его в дыру, что образовалась в груди. Кряхтя и сопя, — явно подобные манипуляции требовали куда больших сил — он попытался стянуть края раны.

— Погоди, — Миха подошел. — Можно?

Ица кивнул.

И показал, что нужно сдавить ребра. Что ж, почему бы и нет. Подумалось, что какой мир, такая и медицина. А вот грудная клетка у Такхвара оказалась не такой и маленькой. И сжать её получилось не с первого раза. Но вот края раны сомкнулись.

И она заросла.

Взяла и… а в груди, Миха это слышал, дернулось и застучало, весело, бодро, возвращенное сердце.

Твою ж мать.

— Если отец узнает, — тихо произнес Джер, баюкая прокушенную руку. — Он его никогда не отпустит.

Ица лишь улыбнулся. В лунном свете зубы его казались черными. Это из-за крови. Жутковато выглядит.

— Значит, не узнает, — Миха потянул барончика. — Показывай рану.

— Нет, — Ица опустился подле старика и взял его за руку. — Другой. Ты — не выйти. Он — да.

— Почему?

Ица пожал тощими плечами.

— Он дал свою кровь. Боги приняли. Он их. Я их. Я говорить. Делать. Сила, — он сжал тощий кулачок. — Ты здесь. Не их. Я не делать силу.

— Все равно, — Джер потер руку, на которой остался след от зубов. — Отцу лучше не говорить. И… я не скажу. А вот он…

Старик захрипел и открыл глаза.

— Он тоже не скажет, — ласково произнес Миха, склоняясь над самым его лицом. — Если и вправду хочет жить.

Глава 38

Барон преставился к вечеру.

Он умер тихо в собственной постели. Тело обнаружила служанка и визг её разлетелся по замку. Вскоре на него отозвался колокол, глухие удары которого вызвали дрожь каменных стен. Завыли собаки, все разом, то ли почуяв смерть, то ли выражая недовольство колоколом. Вздрогнула госпожа Бригитта, выронив золоченую иглу. И та повисла на тонкой нити неоконченного гобелена.

— Это не я, — поспешно заметила Миара, которая так и не начала вышивку. — Холодно как.

Она поежилась.

И жених её поспешно вскочил, готовый служить.

— Холодно, — отозвался Винченцо, испытывая лишь одно желание — свернуть мальчишке шею.