Шахта - Дэвид Джеймс Шоу

и Кристал не подавали признаков жизни на круглом диване. Их тела переплелись, словно у сестер на пижамной вечеринке. Видны ягодицы, ноги торчат в разные стороны. На видеоэкране орет MTV. Усыпляющий рок в стране снов. Волосатые музыканты насилуют свои гитары, сжимают фаллические грифы и строят такие рожи, словно то, чем они занимаются, – очень тяжелая работа. Фронтмен Guns N’Roses скачет по сцене и вопит. У него нет задницы – кожаные штаны сзади обвисли, как несессер с двумя пустыми отделениями.

Ямайка благодарна за шумовое прикрытие.

Лорда Альфреда нигде не было видно. Наверное, валялся задницей кверху в хозяйской спальне, сочась вазелином. Хорошо.

Алюминиевый кейс все еще лежал на обеденном столе. Но он заперт. Его плавный алюминиевый корпус рисовал абстрактные линии на толстом стекле столешницы. Метель по-прежнему пыталась ворваться в дом, обстреливая пуленепробиваемое стекло крупными градинами, которые разбивались на осколки от контакта с поверхностью. Ветер хлестал как плеть раскаявшегося грешника.

Guns N’Roses смолкли. Заиграли Whip Hand. Песня «Maneater». На экране рокеры громят школу, освещенную агрессивным алым светом.

Она уловила аромат сигареты с кокаином до того, как заметила Баухауса. Он стоял за барной стойкой, в его глазах отражался металлический свет мониторов слежения, спрятанных в шкаф.

– Дерьмо, – вырвалось у нее.

– Надеюсь, ты не забыла надеть подгузник, – спокойно сказал Баухаус. Он увидел пистолет. – Мы же не хотим, чтобы сперма Эмилио заморозила дырку в твоей заднице, дорогуша. – Возможно, он прячет свой пистолет под барной стойкой.

Ямайка наставила на него револьвер, надеясь, что наркотики затормозят реакцию Баухауса. Она хотела, чтобы он совершил что-нибудь необдуманное. Провокацию, после которой она с чистой совестью превратит его тушу в стейк.

– Положи обе руки на столешницу, чтобы я их видела, – сказала она. Это прозвучало глупо, словно сексуальная фантазия. – Прямо сейчас.

– Ммм, неплохо. Прямо как в «Полиции Майами». – Пауза. – Ты неблагодарная маленькая уродина. И правда забыла свое место. Надо было сказать: «Или я пристрелю тебя на месте, да поможет мне Бог». Да?

– Руки. Быстро. – Она махнула дулом в сторону столешницы.

Она понимала, что Баухаус сохраняет хладнокровие, потому что собирается убить ее. Когда он поднимет руки, в одной из них будет оружие. Она получит пулю прежде, чем успеет среагировать.

На хуй, подумала Ямайка и спустила курок.

Табельный револьвер резко дернулся, как аллигатор, разрывающий мертвую тушу. Тяжелая экспансивная пуля пробила бутылку с бренди «Наполеон» меньше чем в полуметре от головы Баухауса и попала в зеркальную стенку бара, которая разлетелась на яркие серебряные осколки. Малышки на диване никак не среагировали на оглушительный грохот.

Баухаус вздрогнул. Обе руки подняты кверху. От неожиданности он выронил свой пистолет. Ему нужна словесная перепалка, конфронтация. Когда Ямайка выстрелила, он пытался выхватить пушку. Рукоятка его большого автоматического пистолета стукнулась о край столешницы, и оружие отлетело в сторону, ударив его по босой ноге. Он поморщился, а осколки барного зеркала разлетелись во все стороны.

– О-у-у-у, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!

Она крепко держала револьвер двумя руками. Это не только выглядит круто, но и помогает избежать сильной отдачи. «Просто чудо», – думает она.

Мундштук из черного дерева криво торчал из уголка его рта. Сигарета выпала и медленно прожигала дыру в густом синем ковре.

– Выходи. – Ямайка взяла себя в руки.

Баухаус боком вышел из-за барной стойки. Безвольные руки сложены там, где сходятся шелковые лацканы пиджака. Словно калека, поднявший бесполезные конечности в оборонительном жесте. На нем нет штанов – только смокинг, свободно подпоясанный на висящем брюшке. Осколки стекла пронзили подошвы его босых ног. Ямайка видела, как он морщился от боли. Вид его крови подпитывал ее решительность.

В последний раз он искал глазами свой автоматический пистолет на полу. Ямайка сказала жесткое «нет», и он все понял.

Его влажные красные глаза глубоко посажены. Он дышит часто и неглубоко. Организм в панике пытается вымыть дурь адреналином. Слишком медленно. Бледные ноги согнуты в коленях. Он уповает на милосердие «магнума».

Она приказала ему сесть на барный табурет и обвить ногами металлические ножки. Если бы ни пистолет в ее руках, происходящее могло бы показаться обычной сексуальной игрой. Тонкие струйки крови из подошв его ног стекают по металлу.

Ямайка ловко обошла барную стойку, кроша каблуками ботинок осколки стекла. Она подняла с пола автоматический пистолет и достала две бутылки пива «Тихоня» из холодильника.

Одну протянула Баухаусу. Он смотрел на бутылку с выражением лица провинившегося ребенка. Ты испортила все веселье. Не торопился брать в руки бутылку, опасаясь обмана или тупой мести. Его пенис, такой же вялый и бледный как гусиная кожа ног, торчал из-под пиджака.

– Дурь прямо перед тобой, – произнесла она, указывая на миски с таблетками и капсулами. Буйство цвета, изменяющее сознание. – Угощайся. Начни с большой горсти.

Его глаза вспыхнули. Он опробовал свою первую уловку:

– Марко вернется в любую секунду. – Его угрожающий тон звучал не слишком убедительно.

– Ты же отправил Марко обыскать квартиру Джонатана. Это было перед тем, как мы с Эмилио ушли в спальню, верно? Слишком рано для его возвращения, и тебе это известно. Подонок получает удовольствие от своей работы.

– С таким же удовольствием он проделает дыру электрической дверью в твоей мерзкой роже. И Эмилио с тобой позабавится. Твоя ценность упала ниже нуля. Когда с тобой закончат, из тебя даже абажур нельзя будет сделать. – В уголках рта Баухауса собрались хлопья белой пены.

– Значит, мне не станет хуже, если я отстрелю твою чертову голову, – выкрикнула она и снова наставила на него пистолет.

«Жри», – сказала ему.

Она знала, что в кишащих крысами сточных водах мозга Баухауса ждет своего часа речь о Страшном суде, которая должна убедить сучку в том, что она проиграла. Сегодня она умрет и больше не будет дышать воздухом этого города.

Баухаус посмотрел на Чари и Кристал – никого нет дома. Протянул руку к миске с пилюлями, и Ямайка прочла его мысли: тяни время.

Такое странное ощущение – понимать, что происходит у него в голове.

– Я сказала горсть, а не одна штука. В этих двух пистолетах достаточно патронов, чтобы заставить тебя кричать очень долго, прежде чем ты потеряешь сознание или умрешь.

Барбитураты, стимуляторы, меткатинон, перкосет… Фруктовый салат Баухауса известен свежестью. Черные амфетамины, красные и голубые депрессанты, источник ночных кошмаров. Всё в максимальной дозировке. Экономить на гостях? Никогда. У него на ладони около десяти разноцветных пилюль.

– Выпей меня, – сказала она. – За твое здоровье.

Ямайка сделала большой глоток пива, пока Баухаус давился горстью таблеток. Сглотнул два раза. Что-то застряло у него в пищеводе, и он закашлял.