Сборник статей, материалов и документов - Был ли Сталин агентом охранки - неизвестен Автор

кого "Сталин" и др. данные).

Бумага документа не американского и не западноевро

пейского изготовления и давнего происхождения (заключение

экспертизы по проверке сомнительных документов после ис

следования документа в лаборатории).

Документ напечатан на машинке Ремингтон No 6 -

одном из немногих типов, употреблявшихся в России (заклю

чение эксперта).

А. Ф. Железняков действительно занимал указанную

должность в указанное время (сведения от нескольких лиц,

знавших его по Сибири и проживавших около 1950 года в

США).

Еремин действительно занимал в указанное время ука

занную должность и был хорошо известен среди чинов особого

корпуса жандармов (сведения, лично полученные автором от

генерала А. И. Спиридовича в Париже).

Подпись на документе действительно вполне идентична

подлинной подписи Еремина на вазе, поднесенной Спиридо

вичу его сотрудниками при переводе последнего из Киева в

Царское Село. (Ваза показана автору Спиридовичем. )

Если, пренебрегая всеми шестью вышеизложенными доказанными фактами, попытаться утверждать, что все-таки документ подделан, то его подлинность от этого только выиграет в свете нижеследующего:

Изготовлен он мог быть не раньше, чем Сталин сделался явным диктатором, т. е. уже в тридцатых годах, и за пре

делами СССР; в распоряжении изготовителя должна была быть машинка и бумага дореволюционного образца; он должен был быть абсолютно точен в курсе личного дела Сталина тридцатилетней давности, в курсе агентурных сведений Охранной полиции о социал-демократическом подполье и в курсе служебных правил и порядков политической полиции; документ должен был бы быть иначе составлен, т. е. лишен сомнительных, трудно доказуемых деталей, как, например, кратковременный, скрываемый Сталиным его арест в 1906 году; документ был уже действительным фактом раньше, чем Сталин стал диктатором и мог стать целью чьей-либо фальшивки.

Естествен вопрос, почему автор в течение десяти лет не опубликовал документа. Ответ автора прост и резонен: состояние умов на Западе грозило погубить весь эффект при несвоевременном опубликовании, в чем автора убедили его попытки довести документ до сведения отдельных влиятельных американцев. Ответом ему было в лучшем случае равнодушие и нежелание быть вовлеченным в столь "непопулярное" по времени дело.

Момент фактического опубликования документа нельзя не признать удачным, так как 1956 год оказался и годом развенчания Сталина, и опубликования в мировой печати других, совершенно независимых данных, изобличающих Сталина еще раз как агента Охранного отделения.

Какова же все-таки польза и резонанс от вскрытия "великой тайны Сталина"?

Во внешнем мире (у иностранцев), где широкая публика падка до злободневных сенсаций, а влиятельные и ответственные сферы, как им и надлежит, прежде всего -- реалисты нынешнего дня, резонанс, как и можно было предвидеть, оказался, по всем признакам, минимальный. Неосторожное употребление в книге эпитета к Сталину "царский шпион" может сослужить даже плохую службу книге у американского читателя, толкнет его на проторенную дорожку отождествления дореволюционной России и ее учреждений с коммунистической диктатурой и ее учреждениями.

Для исторической же науки и для советоведения тайна Сталина, выйдя наружу, может иметь последствия, весь объем которых трудно предвосхитить. В частности, мало сомнений уже сейчас может быть в том, что сталинские внутрипартийные расправы, особенно начиная с казни Тухачевского, имели с нею тесную связь. Кропотливые поиски автором доказательств ареста Сталина в 1906 году обнаружили тщательное изъятие и истребление диктатором всех биографических данных о нем, опубликованных в двадцатых и в начале тридцатых годов. Автор натолкнулся даже на случаи истребления чьей-то

рукой данных о прошлом Сталина за тот период в заграничных библиотеках (вырванные страницы).

В практическом аспекте познания и разоблачения нынешней фазы советского коммунизма провокаторское прошлое ее творца, не будучи единичной случайностью, полезно как свидетельство о том, что провокации неотъемлемы от большевизма с его ранних времен. Напомним, что правая рука Ленина, председатель большевистской фракции в Государственной думе Роман Малиновский, мог бы остаться неразоблаченным, как и Сталин, и в этом случае после Ленина имел бы шансы оказаться его преемником и новым вождем. В свете этого работу Охранного отделения нельзя не признать весьма компетентной и продуктивной в весьма трудной и неблагодарной обстановке того времени.

Книга Дон Левина документирована фотостатами документа, сравнительными шрифтами пишущих машинок и подлинной подписью Еремина на вазе, подаренной жандармскому генералу Спиридовичу.

Исаак Дон Левин ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ1

Многоуважаемый г. Вейнбаум!

Я чрезвычайно ценю Ваше предложение высказаться по поводу затянувшейся дискуссии, которая ведется на страницах Вашей уважаемой газеты с 21 апреля по вопросу о достоверности документа Охраны, который я опубликовал в "Лайфе" и который доказывает, что Сталин был агентом-провокатором.

Сейчас я позволю себе ограничиться двумя вопросами.

1. В номере от 23 мая Вашей газеты вы опубликовали пространное письмо г. М. Подольского из Аргентины, в котором имеются три заостренных утверждения:

"3. Вместо адреса "Начальнику Енисейского Охранного отделения (вверху справа) на документе стоит совершенно недопустимое обращение "Милостивый Государь Алексей Федорович". Ведь это не частное письмо, а служебное (за номером) сношение начальника с подчиненным! И уже совершенно неприемлемо окончание сношения: "Примите уверение" и проч. ! Так служебные бумаги не писались и не могли писаться. Кроме того, совершенно не по форме адресование с левой стороны бумаги, где кроме "Начальнику Енис. Охранного отделения" стоит еще "А. Ф. Железнякову". Этого не допускалось и при сношениях министров между собой!"

1 Новое русское слово. 1956. 3 июня. -- Примеч. Ю. Ф.

В ответ на это позвольте мне представить фотокопию документа, находящегося в Гуверовской Военной библиотеке в Калифорнии. Документ этот (письмо заместителя директора Департамента полиции русскому посланнику в Норвегии) был отослан за несколько месяцев до письма Еремина. При первом взгляде на этот документ станет ясно, что г. Подольский абсолютно не прав во всех трех своих утверждениях1.

Во-первых, там есть "совершенно недопустимое" личное обращение; во-вторых, "совершенно неприемлемое" окончание; в-третьих, на левой стороне адрес с указанием имени чиновника, которому письмо было адресовано ("этого не допускалось"! ).

Как это могло случиться, что хорошо осведомленный г. Подольский впал в такую большую ошибку? Случилось это потому, что г. Подольский не знал, что Департамент полиции следовал не правилам, принятым в гражданской переписке, которую он, очевидно, знает хорошо, -- но правилам, принятым в военных учреждениях. Этот факт был уже неоднократно установлен на столбцах вашей газеты лучше осведомленными людьми.

2. В номере Вашей газеты от 20 мая Ваш сотрудник г. Аронсон, в самом названии изобличая документ как фальшивку, делает большое открытие, что Еремин, подписавший письмо Охраны к Железнякову, был назначен 11 июня 1913 г. на должность в Финляндию. Следовательно, он не мог писать свое сообщение от 13 июля.

Это сенсационное открытие для меня, конечно, не было новостью. Еще в 1949 г. оно было предметом переписки моей с покойным генералом Спиридовичем, который объяснил мне все очень просто: летом 1913 г. праздновалось 300-летие Дома Романовых и "их величества путешествовали" в сопровождении высоких жандармских чинов -- подчиненных Еремину, а потому он оставался на своем посту несколько недель после своего назначения. Спиридович подчеркивает, что это был довольно обычный порядок, когда чиновники оставались на своих старых местах некоторое время после перевода на другую должность и продолжали вести текущую работу прежде, чем сдать дела своим преемникам.

Г. Аронсон открыл только одну сторону явления и не постарался в необъяснимой заботе обелить Сталина от обвинения в службе в Охранке выяснить другую сторону.

1 Документ этот нам представлен. По форме он действительно соответствует документу, подписанному Ереминым. Но следует указать, что документ Еремина представляет собой письмо начальника к подчиненному, директора Департамента полиции к начальнику местного Охранного отделения, а фотокопия документа из Гуверовского архива представляет собой переписку между лицами двух разных ведомств. -- Примеч, ред. "Нового русского слова".

Я подготовляю дополнительную главу для следующего издания моей книги, в которой будут даны ответы на все вопросы о достоверности документа, подписанного Ереминым. С 1919 года, когда я впервые вывез из Москвы копии двадцатилетней переписки Кайзера с Царем (письма Вилли -- Ники), мне пришлось иметь дело с различными разоблачениями исторического значения и первейшей важности. Никогда я не пользовался фальшивыми документами и отбрасывал такие, которые вызывали у меня сомнения.