Жена кузнеца - Теплая Елена

47 глава.

Зима была суровая, морозная и снежная – мы постоянно сидели дома...

А у меня – видно, от того, что зимой я стала мало двигаться – очень быстро вырос живот, и стало тяжело ходить. Я кряхтела, как старая бабка, когда вставала с лавки. Не могла согнуться, чтобы обуться, мне казалось, что я очень похожа не бегемота, и меня никто не любит.

Заметив моё раздражение, Никита из молчаливого мужа превратился в говоруна, особенно – по вечерам. Перед сном он мне рассказывал истории из детства, гладил по животу, и так мы лежали, пока не засыпали. Никите доставалось от нашей дочки: она его из живота постоянно толкала ножкой, но стоило ему начать говорить и гладить меня – дочь тут же успокаивалась.

До середины зимы были самые короткие дни – рано темнело, и был очень поздним рассвет.

Новый год здесь не принято праздновать, да и счёт на месяцы и дни был весьма условным. Мы просто вставали и радовались новому дню. По каким-то своим приметам жители узнавали, что уже середина зимы, и скоро придёт весна.

Мне очень хотелось весны, я устала кутаться, когда выхожу на улицу, хотелось, чтобы скорее закончилась темнота, и день стал больше...

 

Воск, что у нас оставался от свечей, я расплавляла и намазывала на плоские доски с выемкой, чем-то похожие на рамки для портретов. Потом на этих досках я вырезала буквы и записывала сказки.

Днём соседи приводили своих старших деток, и я учила их читать и писать. Поначалу детей приводили мало, а потом – сразу все – они уже в наш дом не помещались, и я разделила их на классы, чтобы приходили через день.

У каждого ученика была такая восковая доска, и на ней учились писать, а потом и читать, кто что написал. Математику дети легче осваивали – или я только математику могу преподавать? – с чтением было трудней. Но мы упорно учили буквы и читали. Классы ещё и потому разделила, что одни дети быстрее осваивали новые буквы, а вот другие – хуже.

Пётр, Паулина, Лизка и Сонька тоже учились у меня. Хуже всех училась Лизка – она считала себя уже взрослой и противилась этому, мол, девке на выданье ни к чему такое баловство. Если бы не Пётр, за которым она тянулась, и который к учёбе относился очень серьёзно, она бы вообще на учёбу не пошла.

Сонька прибегала ко мне в свободное от домашних хлопот время, и мы с ней учили буквы и цифры. Она уже ждала малыша, и как ей сказала Северина – это тоже будет девочка.

Вот так мои дни были заняты учёбой. Я вспоминала сказки и записывала их на восковых пластинках.

Но буквы на них были плохо видны, и читать было неудобно. Поэтому я каждый раз, глядя на эти таблички, думала о том, что нужно попробовать сделать бумагу...

 

Я набрала у столяра матерьяла и дома экспериментировала с измельчением древесных стружек. По вечерам мне стал помогать Пётр, и мы вдвоём за несколько дней измельчили ведро этих стружек в подобие волокон, которые я замочила в воде. Пётр их несколько раз разминал, чтобы они хорошо размочились и пропитались водой. Затем я заварила крахмал и залила этим клейстером смесь, что измельчили с Петром. На следующий день – когда уже волокна пропитались этим клейстером – я постелила на сито ткань и разложила на ней

тонким слоем эту кашицу. Хорошо её отжала и, накрыв другой тканью, поставила под грузом сушиться на печь.

Мне не терпелось посмотреть, что у меня получилось, но я выждала ещё два дня. Моя изобретённая бумага приклеилась к ткани, и я её аккуратно отделила от неё.

Да, это была бумага. Грубая, серая, плохо гнущаяся, но – бумага!

Я готова была прыгать от радости. Я показывала свою бумагу всем, как будто какое-то сокровище.

– Я видел книги. Уже напечатанные. Но чтобы кто-то сделал бумагу сам – такого ещё не видел, – сказал мне Никита.

Да, книги в этом мире были – я их видела на рынке – но купить их мог не каждый. Писали на бересте или на дощечках с глиной, потому что позволить человеку портить бумагу не могли. Тем более – детям. Даже документы до сих пор многие были на бересте.

– Откуда ты знаешь, как делают бумагу? – спросил меня староста, когда тоже пришёл посмотреть на это чудо.

– Слышала рассказ одного человека, с которым общался мой бывший муж. И книгу он показывал, очень мне было интересно, он и рассказал, как она делается, а я решила повторить это, – соврала я старосте.

А как ещё ему объяснить свои некоторые знания и умения?

Он и так допытывался: откуда я умею читать и писать. Соврала, что первый муж учил, а Лизка маленькая была и не помнит этого, ведь меня отдали замуж рано.

Трюк с бумагой пришлось повторить. Зато теперь я могла на листы записывать свои сказки. Правда, чернил не было – я разводила уголь и им писала.

Писать расщеплённой палочкой оказалось очень не просто, и тогда я попросила Никиту сделать мне металлические буквы. Он сделал три штуки и попросил показать, для чего они мне. Я ему показала, как можно печатать текст. Я макала эти буковки в сажу, разведённой с водой до состояния густой каши, и делала на своей бумаге оттиск. Так получался текст.

Потом он мне сделал все буквы и цифры. Это, конечно, заняло много времени, но оно того стоило. За это время мы с Петром сделали уже листиков на две книги.

Дети стали после этого с большим интересом учиться читать, ведь только тому, кто старается, я давала текст для чтения на бумаге.

Достаточно быстро все дети научились по слогам читать-писать и складывать-вычитать. А вот умножение давалось не всем. Ну а проценты, дроби, корни, синусы и котангенсы я не смогу объяснить, да им это и не нужно.

 

Так протекали наши зимние будни, и я даже как-то не заметила, как наступила весна. За зиму мне удалось напечатать много листов на хорошую книгу, но с весной это занятие пришлось прекратить – с первыми птицами и первыми капелями у меня отошли воды и начались схватки. Моя дочь решила, что ей пора увидеть этот мир.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍