Фея Лоан - Райдо Витич

- А если его вовсе нет? - спросил Семен.

- Так не бывает.

- Почему?

- Боль - защитная реакция организма.

- Значит, если ее нет - это не организм?

- В смысле? - парень даже есть перестал.

- Я одному быку ногу сломал - он хоть бы крякнул, и потом на ней скакал. Шею свернул - он живой.

Мужчины есть перестали, с ужасом и непониманием глядя на спокойно кушающего Семена.

- Ты че, правда? - спросил тихо Митяй. - Ты киллер, что ли?

- Промысловик. Пушнину бью. Вопрос другой был.

- Нет, серьезно ногу сломал? - изумился Алексей и даже тарелку отодвинул.

- И шею. И кровь у того быка была. Но боли он не чувствовал. Объясни почему?

- Ну-у… - почесал лоб парень. - Либо психологический барьер, либо действительное отсутствие рецепторов.

- Возможно такое?

- С их технологиями? Легко. Ты вон на нары глянь - в воздухе висят. А что им стоит из ДНК нужное изъять? Даже обидно, у нас эпидемии, люди от всяких болезней мрут, а эти обладают такими знаниями и нет, чтобы помочь, поделиться знаниями, еще и воруют народ, везут куда-то, в рабов превращают, измываются вон, как хотят.

- Так чтобы помогать, человеком надо быть, а мне сдается, они не люди, а роботы. Реакция отменная, я такой не встречал, страха нет, боли нет, на смерть ровно.

- Дебилы, - бросил Митяй.

- Да нет, - задумался Семен. - Не глупы они и кодекс, какой-никакой, сдается, имеют.

- Это они тебя по кодексу резали?

- Бой честный был. Один на один, а могли завалить скопом, мэ-гоцо свои вытащить и на тот свет без затей отправить.

- Мэ - чего? - выгнул бровь Алексей.

- Мэ-гоцо - ножны на груди у некоторых висят, видел? Вот они.

- Откуда знаешь? В бою секреты выпытал? - прищурился Митяй.

- Уши есть, глаза. И ум.

- Был бы, в драку не встревал.

- А ты бы предпочел на колени перед ними встать и поблагодарить за то, что тебя в рабы взяли? - нехорошо посмотрел на него мужчина.

- На колени? - возмутился Митяй, заерзал, тарелку опустевшую на столешницу бухнул. - Вот суки! Понял Горец. Я с тобой, - кулак вверх выставил. - Но пассаран!

Алексей хмуро на него глянул, потом с тоской на Горца и вздохнул:

- А мне страшно, ребята. Трус, наверное.

- Не трухай, сообразим что-нибудь.

- Что?! - всхлипнул и сник. - Я ж всего год после училища отработал, женится собрался, представляете? Что Анька подумает? Что кинул ее! А мать? Она у меня сердечница! Нельзя мне умирать!…

- Не захочешь, не умрешь, - заметил Горец, пресекая начинающую истерику презрительным взглядом. Хуже нет смотреть как мужик, хоть и пацан, истерит.

- Тебе хорошо, ты вон как терминатор! А на меня посмотри: во мне весу треть от тебя и сил столько же!…

- Рот закрой, - предложил ему Митяй. - Лазарь вон еще хлипче и не мельтешит. Мужик. А ты, - рукой махнул, - сопля.

Парень кинул недоеденный фрукт на столешницу и, запыхтев уселся на ложе с ногами, закрутился, волосы себе взъерошивая от волнения и переживаний.

- Нет, ну за что, а? Что я сделал?…

- Не заткнешься, рот зашью, - предупредил Митяй, поглядывая на Горца, а тот по камере бродить начал.

- Не связывается что-то у меня.

- Скажи что, вместе авось сообразим.

- Зачем мы им? - уставился на мужчину Семен. - Вместо гладиаторов? Хорошо - я, ты, а Лазарь? Этот вон фельдшер?

Ответить не успели. Стена раскрылась и вошло трое близнецов с непроницаемыми неестественно жесткими лицами и пустыми взглядами. Один повез по воздуху столешницу с пустой посудой прочь из камеры, двое подхватили Алексея под руки.

- Куда? Зачем?! - запаниковал тот, попытался вырваться, зацепится за арку выхода, воззвать к товарищам, но его в миг вытащили, и стена закрылась.

- Если как тебя на спарринг, считай, не свидимся с пацаном, - протянул Митяй. Семен промолчал, но согласился - не выдюжить Алексею.

Эйфия завтракала с отцом, Монторрионом и его другом, черноглазым симпатичным Герком Стамм, внуком бывшего троуви покойного сегюр Гвидера. Мужчина с ласковой улыбкой посматривал на девушку и смущал ее своим явным вниманием. Она скромно улыбалась на его шутки и мечтала побыстрее уйти.

Как только Рэй покинул столовую, решив что смущает молодежь своим обществом, Эя встала и, схватив Монти за руку, бегом потащила прочь от гостя.

Парень не сопротивлялся и они, смеясь, пролетели по залам, помчались на перегонки по аллее к краю каньона, чтобы вовсе исчезнуть с территории туглоса. Пусть отец думает что хочет, пусть этот черноглазый переживает - им все равно - они летели навстречу пусть относительной, но свободы.

- Больше никогда, никого не приводи! - потребовала Эя.

- Как скажите, - улыбнулся Монторрион.

- Обещай!

- Не могу.

- Обижусь!

- О нет! Помилуйте, сейти! Чем вам не понравился Герк? Многие его находят очаровательным.

Эя притормозила у раскидистого хитана:

- Зануда!

- Галантный кавалер.

- Сноб!

- Остроумен.

- Скучен! И внешне жуткий! Белые волосы и черные глаза!

- Вам не нравятся блондины?

- Мне нравятся темные, но не шатены.

- Тогда предлагаю устроить раут, и обязуюсь привести с собой толпу темноволосых…

- Льстецов и подхалимов!

- Обаятельных…

- Тупиц!

- Вы не правы, - не сдержал смеха парень, видя, как разрумянилась и развеселилась девушка, и выглядела совершенно здоровой, а главное убеждала с ним!

Взгляд Монторриона стал пристальным и жарким. Парень прислонился к стволу хитана с другой стороны от сейти и спросил:

- Герк действительно вам не понравился?

- Действительно… Не смотри на меня так.

- Как?

- Жарко, - прошептала, огорчаясь тому, что, похоже, отец был прав на счет Монторриона. Лишний раз убеждаться, что сегюр всегда прав неприятно, особенно когда очень хочется, чтобы он ошибся хоть раз и хоть в одном. На счет Семена.

Парень задумчиво посмотрел на нее и отвернулся, пряча взгляд в котором сквозила уже неподдельная тоска.

- Может, отправимся в город?

- Без Константа скучно.

- Со мной?

- Без Константа. Полетели на Гэ-шу, как хотели. Надеюсь, этот нудный Герк испарится до ужина!

Побежала опять девушка вперед.

Монти смотрел на развивающиеся на ветру волосы, стройную фигурку облепленную туникой цвета утренней зари и пытался запомнить Эйфию как можно четче в этот час, этот момент беззаботности, вот такой летящей навстречу ветру еще живой, живущей, прекрасной как богиня света, еще юной и нежной как печаль уходящего дня…

Рэйсли смотрел с балкона на крыше тугласа, как его дочь бежит наперегонки с Монторрионом, слушал, как смеется, и чувствовал невыносимую боль от понимания, что этот смех может оборваться в любую минуту и его малышка, такая красивая, юная, окажется на погребальном костре.

Сегюр нахмурился - и-цы землян размягчило и его душу, сделала его уязвимым для боли и только чтобы избавится от нее и сохранить Эйфию, он готов был согласиться на неравный союз.

Лоан развернулся и пошел вниз, к себе в кабинет, связался с сыном.

- Здравствуй, отец, - улыбнулся ему Констант. Рэй молчал, рассматривая своего мальчика: возмужал, и так похож на него - тот же насмешливый взгляд и стальной блеск глаз, гордая осанка и уверенность. Да, с сыновьями хвала Модраш, ему повезло.

- Что-то случилось отец? - слетела улыбка с губ Константа под пристальным взглядом сегюр.

- Как ты относишься к Монторриону?

- Ха…

Парень не скрыл непонимания и возмущения во взгляде, движениях.

- К чему спрашивать: ты знаешь, что после того как он подверг Эйфию опасности…

- Не большей, чем подверг ты.

Сейти смолк, взял пару секунд тайм-аута, чтобы справится с эмоциями и разговаривать на языке разума.

- Согласен. Но в любом случае мне плохо понятен твой вопрос отец. Монторрион подвергнут агресту. К чему спрашивать, как я отношусь к тэн и изгою?

- Я простил его.

Констант замер:

- Поясни.

Сегюр сел, в хмурой задумчивости поглядывая на сына.

- Он раскрыл заговор и тем самым спас вас. Он доказал свою верность трону и империи.

- Отец, что с тобой? Что за заговор? - забеспокоился сейти, впервые видя отца в состоянии черной меланхолии. Это было настолько непохоже на него, что Констант был готов взять сейфер и рвануть на Флэт прямо сейчас, только бы оказаться быстрее дома и успокоится, понять, что происходит.

- Я прервал твою ссылку и простил тебя, потому что… теперь Рэйнгольф император Цигруна.

У Константа расширились зрачки.

- Твоя сестра Марина и Люйстик погибли, возвращаясь с прогулки. Они не справились с управлением сейфера, для Ван-Джук эта техника была еще непривычна.

Повисла тишина: Рэй утихомиривал свою разболевшуюся душу, а Констант свыкался со смертью сестры.

- Я… - сглотнул ком и склонился, выражая скорбь. - Я предполагал. Мне показалось, что-то случилось. Теперь я понимаю, что нужен дома. Ты можешь рассчитывать на меня отец.