Паж герцога Савойского - Александр Дюма

Эммануил, зная, что военачальник не должен пренебрегать никакими сведениями, приказал немедленно доставлять ему каждого, кто пожелает с ним говорить.

Поэтому крестьянину пришлось дождаться только, пока Эммануил дослушает последнее донесение.

Крестьянин принес командующему испанской армии письмо, найденное им в кармане военного камзола.

Что касается камзола, то он нашел его под кроватью своей жены.

Письмо было дубликатом того, что адмирал посылал коннетаблю.

Камзол же принадлежал Мальдану.

Каким же образом камзол Мальдана очутился под кроватью жены крестьянина из деревни Сави? Мы не можем воздержаться и не рассказать об этом хотя бы потому, что судьбы целых государств подвешены порой на нитях, что тоньше парящих в воздухе осенних паутинок.

Расставшись с Ивонне, Мальдан продолжал свой путь.

Доехав до Сави, он на повороте одной из улиц нос к носу столкнулся с ночным дозором.

Бежать он не мог: его уже заметили и это вызвало бы подозрения; к тому же два-три всадника, пустив лошадей в галоп, легко бы его догнали.

Он бросился в проем двери.

— Стой, кто идет? — крикнул один из патрульных. Мальдан был знаком с пикардийскими обычаями и знал, что крестьяне редко запирают двери на засов; он нажал на щеколду, она поддалась, и дверь отворилась.

— Это ты, бедный мой муженек? — послышался женский голос.

— Да я это, я, — ответил Мальдан, прекрасно владевший пикардийским диалектом, потому что сам родом был из Нуайона, одного из главных городов Пикардии.

— Ох, — сказала женщина, — а я думала, что ты пьяный!

— Ну, видишь же, что нет! — ответил Мальдан. Он заложил дверь на засов и пошел к кровати.

Но, как ни быстро скрылся Мальдан в доме, один из всадников это видел, но не мог точно сказать, в какую дверь тот вошел.

Поскольку этот человек вполне мог быть шпионом, следившим за патрулем, кавалерист с двумя или тремя товарищами уже стучал в соседнюю дверь, и эта поспешность дала понять Мальдану, что он не должен терять ни минуты.

Но Мальдан не ориентировался в этом доме и со всего размаху налетел на стол, уставленный горшками и бутылками.

— Ну что там еще? — испуганно спросила женщина.

— А то, что я споткнулся! — ответил Мальдан.

— Такой старый, а дурак! — проворчала женщина.

Несмотря на столь нелестное замечание, Мальдан выдавил из себя какие-то ласковые слова и, раздеваясь на ходу, подошел к кровати.

Он не сомневался, что скоро постучат и в ту дверь, куда он вошел, как постучали в соседнюю, и очень хотел, чтобы его не приняли за чужого в этом доме.

Единственным способом для этого было занять место хозяина дома.

Мальдан так привык раздевать других, что сам разделся моментально; в мгновение ока его одежда оказалась на полу, он затолкал ее ногой под кровать, отогнул одеяло и скользнул под него.

Но Мальдану было недостаточно, чтобы его приняли за хозяина дома незнакомцы, нужно было еще, чтобы этого не смогла отрицать и злонравная бабенка, так невежливо отозвавшаяся о его оплошности.

Мальдан препоручил свою душу Богу и, не зная, с кем он имеет дело, молода или стара его хозяйка, постарался доказать ей, что он не так уж пьян, как она думала, или, скорее, делала вид, что думает.

Его манера давать доказательства, как сказал бы г-н д'Озье, очень понравились хозяйке; поэтому, когда патруль, посетивший соседний дом, где жили только шестидесятилетняя старуха с девочкой лет девяти-десяти, и желавший знать, куда все же исчез встретившийся им и так быстро пропавший из вида человек, постучал в дверь дома, куда действительно зашел Мальдан, она первая выразила недовольство.

— Ах, Боже мой, — воскликнула женщина, — что это, Госсё?

«Ага, — сказал про себя Мальдан, — стало быть, меня зовут Госсё; это не вредно знать». И он обратился к хозяйке:

— Что это? Иди сама посмотри!

— Но, черт возьми, они дверь так выбьют! — воскликнула женщина.

— Ну и пусть выбивают! — ответил Мальдан.

И, ничуть не беспокоясь, Мальдан продолжал прерванное дело; таким образом, когда солдаты сапогами вышибли двери, никто, и в эту минуту менее всех хозяйка, не мог бы оспорить у него титул хозяина дома.

Солдаты вошли ругаясь и сыпя проклятиями; но, поскольку они делали все это по-испански, а Мальдан отвечал им по-пикардийски, диалога не получилось и солдаты решили зажечь свечу, чтобы все увидеть, если уж не удается ничего понять.

Наступил решительный момент; поэтому, пока один из солдат высекал огонь, Мальдан счел необходимым в двух словах посвятить хозяйку в суть дела.

К чести женщины нужно сказать, что первым ее побуждением было в обмане не участвовать.

— Ах, так вы не бедный мой Госсё? — воскликнула она. — Быстро вон отсюда, негодяй вы этакий!

— Будет! — сказал Мальдан. — Раз я лежу в его кровати, значит, я Госсё.

Кажется, хозяйке довод показался решающим, потому что она больше не настаивала и, бросив беглый взгляд при свете зажженной свечи на своего мнимого мужа, прошептала:

— Всякий грех простится! Не следует желать смерти грешника, так велит Евангелие Господне!

И она отвернулась к стене.

Мальдан же воспользовался вспыхнувшим светом, чтобы оглядеться.

Он находился в зажиточном крестьянском доме: дубовый стол, ореховый шкаф, саржевые занавески, а на стуле приготовленный заботливой хозяйкой воскресный костюм, который настоящий Госсё должен был найти по возвращении.

Солдаты тоже осмотрели все не менее быстро и пристально, и поскольку ничто в Мальдане не возбуждало их подозрений, они заговорили между собой по-испански, но угрозы в их разговоре не чувствовалось, что Мальдан легко и уловил, если только он не понимал по-испански почти так же хорошо, как понимал по-пикардийски.

Речь шла всего лишь о том, чтобы взять его в проводники, поскольку солдаты боялись заблудиться на пути из Сави в Даллон.

Увидев, что никакой другой опасности нет, а эта дает ему все возможности для побега, Мальдан взял нить разговора в свои руки.

— Господа солдаты, — сказал он, — чего зря языками-то молоть?.. Скажите, что вы хотите.

Тогда командир, немного лучше других говоривший по-французски и почти разобравший слова Мальдана, подошел к кровати и дал ему понять, что прежде всего следует подняться.

Мальдан покачал головой.

— Не могу, — сказал он.

— То есть как это не можешь? — спросил командир.

— Нет.

— Это почему «нет»?

— Да потому, что я, как шел по дороге в Бурбатри, свалился в карьер и подвернул ногу.

И Мальдан телом и локтями изобразил хромающего человека.

— Хорошо, — сказал сержант, — раз так, дадим тебе лошадь.