Феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ. История, мыслители, проблемы - Ольга Власова

Такая трактовка маниакально-депрессивного психоза основана у Бинсвангера на совершенно специфическом понимании человека и мира. Именно мир у него формирует горизонт и контекст значения, в котором действует человек. Такое понимание человека совмещается и с кантианством: на вопрос о структуре психотического мира мы и должны были получить ответ о сущности психоза. Здесь сохраняется имеющееся уже у Минковски представление о синтонической связности и неразделенности человека и мира, о гармонии с окружающей средой. Именно структура мира определяет как условия существования, так и сам момент его реализации. Отсылка к миру здесь в обязательном порядке предполагает не только мир индивидуальных значений с его структурой, но и мир межличностного и социального взаимодействия, Mitwelt. Понять пациента тогда означает увидеть, как конфигурация его Mitwelt определяет его социальное взаимодействие.

Структура мира психотика, основная структура его существования выражается на всех уровнях жизни: в его поступках, отношениях с другими, письме, самосознании, восприятии мира и т. д. Понять измерения его существования можно было, лишь картировав его физическое, психическое и эмоциональное бытие, его отражение. «Таким образом, – отмечает Бинсвангер, – то, что мы обнаруживаем как всеохватывающую антропологическую структуру в одной области, мы, как уже показали, также находим и в других. Очевидность устойчивости индивидуальных структурных особенностей в отношении к природе (Artung) целостной структуры есть нечто совершенно отличное, чем объяснение симптома на основании другого или путем теоретического сведения (Zurückführung) к научно-теоретической обоснованности, например, психопатологическим синдромом»[871].

Все патологические проявления, поведенческие реакции не избираются человеком свободно, Dasein забрасывается в них. И именно потому, что человеческое Dasein по своей природе тревожно, могут, следуя за Хайдеггером, говорит Бинсвангер, возникать эндокринные, психические и физиологические проявления беспокойства. Их определяет основная структура существования. Точно так же она определяет и личную историю индивида. И поэтому центральным моментом анализа этой структуры выступает анализ «конститутивных априорных структуральных моментов, обусловливающих и конструирующих специфичность целостного мира, соответствующего бытия-в-мире»[872].

Уже в этой работе Бинсвангер говорит о значимости психопатологического исследования для понимания человека. В частности, он отмечает, что изучение рассматриваемых им заболеваний не дает нам никакого антропологически нового знания о человеке, но скорее отвечает на наш вопрос о том, что такое человек. Эту задачу он и пытается выполнить во всех своих последующих работах через привлечение категории Хайдеггера «бытие-в-мире». Введение этой категории в предметную область психиатрии приводит к рождению нового направления и нового метода – экзистенциального анализа.

Вот как сам Бинсвангер описывает содержание предложенного им подхода: «Под экзистенциальным анализом мы понимаем антропологический тип научного исследования, то есть такой тип, который направлен на изучение сущности человеческого бытия»[873]. В этом определении можно выделить два наиболее значимых, на наш взгляд, вектора: 1) экзистенциальный анализ направлен на изучение сущности человеческого бытия, т. е. по своему характеру антропологичен; 2) экзистенциальный анализ – это антропологический тип научного исследования, т. е. не ограничивается терапевтической практикой и медицинской диагностикой, его задача – исследование бытия человека в мире. Поэтому неслучайно, что основным девизом экзистенциального анализа является фраза: «Назад от теории к тому тщательному описанию явлений, которое сегодня в нашем положении возможно научными средствами»[874].

Как отмечает сам Бинсвангер, название и философская основа данного метода заимствованы им из работ Хайдеггера. Сам термин «экзистенциальный анализ», или Dasein-анализ, он начинает, следуя примеру Хайдеггера, использовать в начале 1940-х гг. Но не нужно забывать, что интеллектуальные влияния и, следовательно, теоретические предпосылки экзистенциального анализа не ограничиваются одним лишь Хайдеггером или по преимуществу им, как это будет у Босса. Основной особенностью экзистенциального анализа является его синкретический характер: в нем переплетаются и психоанализ Фрейда, и экзистенциальная аналитика Хайдеггера, и учение о формах бытия и миропроекте Сартра, и трансцендентальная аналитика Канта, и неокантианство Наторпа, и теория экзистенциального диалога Бубера, а также идеи множества представителей клинической медицины (К. Гольдштейна, В. фон Вайцзекера и др.).

Что касается отношения самого Хайдеггера к такой достаточно вольной интерпретации его терии, то в его взаимоотношениях с Бинсвангером можно выделить два периода. Первый период отмечен их перепиской: Бинсвангер посылает Хайдеггеру свои работы (с начала 1930-х гг.), Хайдеггер отвечает тем же. В конце 1940-х гг. Хайдеггер начинает сотрудничать с М. Боссом, и отношение его к Бинсвангеру становится более критическим, что мы и можем наглядно увидеть в выступлениях Хайдеггера на Цолликонских семинарах.

Как мы уже отмечали, Бинсвангер не считает экзистенциальный анализ ни философией, ни онтологией, ни философской антропологией, а останавливается на его характеристике как феноменологической антропологии, т. е. термин «антропология» все-таки оставляет. Именно поэтому критики Бинсвангера часто упрекали его за отказ от хайдеггеровской ориентации на онтологию. Объясняя свою позицию, он пишет: «Экзистенциальный анализ не предлагает онтологического тезиса о существенном условии, определяющем существование, но он заявляет о существующем, то есть утверждает о фактических открытиях, которые касаются действительно появляющихся форм и конфигураций существования»[875].

Основное условие возможности существования, на его взгляд, уже описал Хайдеггер, тем самым предоставив экзистенциальному анализу решающий стимул, философские основания и методологические указания. Dasein-аналитика первична по отношению к экзистенциальному анализу. Но она не отождествляется Бинсвангером с экзистенциальным анализом, поскольку первая исследует сущностные условия, представляет собой феноменологическую герменевтику бытия, понимаемого как экзистенция, и развиваемую на онтологическом уровне, а второй – это герменевтическое толкование на онтико-антропологическом уровне, феноменологический анализ актуального человеческого существования. В. Бланкенбург отмечает, что «Бинсвангер, в противоположность Хайдеггеру, развивает не онтологию, а… онтологически обоснованную, эйдетически направленную, эмпирическую антропологию»[876].

Фактически экзистенциальный анализ Бинсвангера располагается на пересечении онтологии и онтики, и поэтому представляет собой своеобразную метаонтику, его интересует не только опыт конкретного человека, но и сама возможность человеческого существования. Таким образом, Бинсвангер расширяет онтологию Хайдеггера до онтики, сопровождает ее конкретными примерами и выводит на практический уровень. Дж. Нидлман пишет: «Так же как понятие бытия-в-мире Хайдеггера вывело гуссерлевскую „интенциональность“ из „разреженного воздуха“ трансцендентального эго и привело в рамки онтологии, так и экзистенциальное a priori Бинсвангера берет онтологически определяемые экзистенциалы Хайдеггера и переносит их в рамки конкретного человеческого существования»[877].

Бинсвангер настаивает на том, что экзистенциальный анализ представляет собой метод, научный инструмент, с помощью которого можно приблизиться к научному пониманию «непостижимой психической жизни». Корни экзистенциального анализа лежат в стремлении сделать психиатрию подлинной наукой с четко определенными методологическими основаниями. Он пишет, что «экзистенциальная ориентация в психиатрии явилась результатом неудовлетворенности господствующими попытками достижения научного понимания в психиатрии; так что своим зарождением экзистенциальный анализ обязан стремлению достичь нового научного понимания проблем психиатрии, психопатологии и психотерапии на основании анализа существования (Dasein-аналитики), который был развит в замечательной работе Мартина Хайдеггера „Бытие и время“ в 1927 году»[878].

Экзистенциальный анализ Бинсвангера – это эмпирическое направление, имеющее, по его убеждению, собственный метод и идеал точности, а именно – метод и идеал точности феноменологических эмпирических наук. Соединяя направленность на исследование существования и эмпирический, феноменологический характер, он получает определение экзистенциального анализа как феноменологической антропологии. В таком определении предмета и особенностей своего исследования Бинсвангер, безусловно, не обходится без влияния В. Дильтея, его тезиса об эмпирической направленности наук о человеке, а также весьма успешного опыта применения этого тезиса в психопатологии Ясперсом. Возможно, именно идеи Дильтея и Ясперса подтолкнули его к пересмотру онтологии Хайдеггера и обусловили его отход от фундаментальной онтологии к антропологии.