Слезы темной воды - Корбан Эддисон

Она медленно кивнула:

– Она оставила во мне раны, которые, наверное, никогда не заживут. Я могла бы стать сильной, если бы она дала мне хоть какой-то тыл.

Тед покачал головой:

– Ты сильнее, чем думаешь. Начинала ты с малого, но теперь у тебя хорошая жизнь. Ты заслужила ее.

Ванесса с трудом сдержала слезы.

– Спасибо, – прошептала она.

Тед присел и сорвал пучок травы.

– Ты кое-чего не знаешь. Я дал себе слово, что не расскажу тебе этого, но ее уже нет, и теперь я думаю, что это поможет. Была причина, по которой она все время переезжала с места на место. Я выпытал это у нее однажды ночью, когда она напилась так, что разревелась и стала в тысячный раз говорить о разводе со мной. После этого она ни разу об этом не заикалась, но я все понял. – Он неуверенно посмотрел на Ванессу. – Что тебе известно о ее родителях?

– Совсем ничего, – сказала Ванесса. «Я просила и умоляла ее, но она так ничего и не рассказала».

– Они жили в шахтерском городке в Вирджинии, – сказал он. – Ее отец работал на шахте. Он был трудный человек и любил приложиться к бутылке. Ее мать умерла при родах, и он снова так и не женился. У Триш был старший брат по имени Мик. Твой дед относился к Мику как к боксерской груше. Палки, метлы, ремни – все, что мог найти, он пускал в дело. И это происходило почти каждый день в сарае за домом. – Тед поморщился. – Однажды ночью, когда Мик спал, он пришел в спальню твоей матери и изнасиловал ее. Началось это, когда ей было восемь, и продолжалось до средней школы. Но она терпела. До тех пор пока он не пригласил пару своих приятелей тоже попробовать ее. Это было сразу после конкурса «Мисс Вирджиния». Все они были пьяны так, что ничего не соображали. Она сбежала на следующий день.

Ванесса закрыла глаза и прислушалась к пению птиц на дубе. Она слышала звук проезжающих по улице машин, разговоры где-то неподалеку, но находилась она в другом месте – в больничной палате в Нью-Йорке, где умирала ее мать. Триш была тощей, как былинка, и хрупкой, тело ее было истерзано раком и химиотерапией, которая не помешала болезни перекинуться с груди на лимфатические узлы и костный мозг. Она взяла Ванессу за руку.

– Я славно погуляла, – сказала Триш. – Теперь можно и уйти.

– Пожалуйста, не надо, – ответила Ванесса, сжимая ее руку. – Ты нужна нам.

– Нет, не нужна. Тебе никто не нужен, кроме тебя самой.

Это были последние слова матери, обращенные к ней, – не благословение, не извинение, а тот самый грубый урок, который она вдалбливала Ванессе в голову всю жизнь. И вот, после стольких лет, Ванесса наконец поняла: «Ты сказала мне то, что говорила себе самой. Ты учила меня выживать».

Ванесса положила руку на плечо Теда.

– Спасибо, что рассказал мне это. – Она посмотрела на надгробие Дэниела. – Дай мне минутку. Я должна кое-что сделать.

– Жду тебя в машине, – сказал он и ушел.

Ванесса встала на колени перед надгробием и провела пальцами по имени Дэниела.

– Это многое объясняет, верно? – тихо промолвила она. – То, как я вела себя с тобой. Почему я отталкивала тебя, даже когда нуждалась в твоей помощи. Знаешь, а я ведь действительно купила билет в Кейптаун. Я хотела того же, что и ты, – второго шанса. Но я не получила его. – Она посмотрела вверх, на небо, на плывущие облака. – Хочу спросить тебя кое о чем. Мы никогда не говорили о смерти. Нужно было, но мы не говорили, поэтому я не знаю, как бы ты ответил. Я встретила одного человека. Ты его знаешь. Он пытался спасти твою жизнь. Неизвестно, что из этого получится, но я хочу это увидеть. Ты благословишь меня?

Она открыла сердце и стала ждать, не обращая внимания на упреки своей рациональности: глупо думать, что он может ответить. Несколько секунд прошли в молчании, а потом на траву перед ней опустилась горлица; она тихо заворковала и посмотрела на нее. Ванесса поискала взглядом ее спутника, но не увидела. Горлица подошла к ней и снова заворковала, потом вспорхнула, захлопав крыльями, и уселась на скамейку. Неожиданно рядом с ней опустилась вторая птица. Они сидели на скамейке некоторое время, издавая воркующие звуки, а потом вместе улетели в небо. Ванесса, сама не зная почему, двинулась к скамейке. Когда до нее оставалось десять футов, она увидела начертанные на камне слова и поняла, что это ответ на ее вопрос:

«И СКАЗАЛ СИДЯЩИЙ НА ПРЕСТОЛЕ: СЕ, ТВОРЮ ВСЕ НОВОЕ»[53].

Исмаил

В самом центре делового района Норфолка на берегу реки Элизабет находится парк с круглыми газонами, кирпичной набережной и скамейками, стоящими лицом к воде. Исмаил сидел на одной из этих скамеек вместе с Меган, в то время как два федеральных маршала прохаживались рядом, следя, чтобы он не сбежал. На нем была рубашка поло, джинсы, кроссовки «Адидас» – все предоставила ему Меган. Его руки и ноги не были скованы. На лицо падали лучи полуденного солнца. Он вдыхал морской воздух. Больше никогда он уже не будет так близко к свободе. Но цепи не имели никакого значения. Его сестра была на воле.

Меган передала ему новость о прибытии Ясмин в Дадааб, как только узнала об этом. Он вспомнил ту секунду, когда Лонгфелло постучал в дверь его камеры и сказал, что ему звонят. Это было перед самым обедом, и он находился на середине заключительного повторения молитвы Зухр.

– Это твой адвокат, – сказал тюремщик. – Если хочешь поговорить, нужно идти сейчас.

Исмаил, само собой, пошел с ним, поплелся вниз по лестнице, бросив взгляд на заключенного, который принимал душ в открытой кабинке на дальней стороне блока. Публичное купание, этот унизительный ритуал, до сих пор, даже после шести месяцев в заключении, беспокоил его. Тюремщики во многом шли навстречу его религиозным потребностям, но, когда дело доходило до безопасности, они не делали для него исключений.

– Меган? – сказал он, подняв трубку. – Что случилось?

– У нее получилось, Исмаил, – без вступления сказала Меган. – Теперь она с вашей матерью. Она была в плохом состоянии, когда ее нашли. Им пришлось отправить кенийских военных, чтобы вытащить ее оттуда. Но она пересекла границу. Для них этого было достаточно, чтобы начать действовать.

В течение следующих двух недель до него время от времени доходили новости: что Ясмин пришла в себя после обезвоживания; что УВКБ отправило ее вместе с Хадиджей самолетом в Найроби, чтобы она встретилась с представителями американского посольства; что иммиграционные документы подготовлены и их перелет в США запланирован; что они сели на рейс до Вашингтона, округ Колумбия; что Пол Деррик встретил их в аэропорту и отвез в отель «Марриотт» в Норфолке; что Боб надавил на федерального прокурора, и тот разрешил Исмаилу провести часовую встречу с родственниками в любом месте по своему выбору. Меган предложила парк Таун-Пойнт.

Он услышал звонок ее мобильного телефона.

– Это Пол, – сказала она и приложила трубку к уху. – Мы на скамейке к северу от театра… Скоро увидимся. – Она убрала мобильник и встретилась взглядом с Исмаилом. – Они в такси.

Исмаил позволил себе улыбнуться. Он устремил взгляд в сторону Уотерсайд-драйв и стал в задумчивости ждать, глядя, как мимо без остановки проезжают такси. Наконец одна машина остановилась у бордюра. Он пытался оставаться безучастным, удерживать бушевавшие внутри эмоции, но, когда его мать и сестра вышли из автомобиля, не вытерпел. Он вскочил, забыв обо всем на свете, глаза его впервые после смерти Юсуфа наполнились слезами.

– Ваксаи халкан! – возликовал он. – Они приехали!

Они двинулись к нему, сначала медленно, их абайи развевались на ветру. Вдруг Ясмин ускорила шаг, за ней и Хадиджа. Ноги Исмаила невольно понесли его к ним навстречу. Маршалы рявкнули что-то, чтобы остановить его, но он не обратил на них внимания. Когда он увидел лицо своей сестры, а затем матери, слезы потекли по его щекам ручьем. Он побежал к ним и крепко обнял их. Он что-то говорил на сомалийском, произносил какие-то бессвязные слова, но для него они каким-то образом были полны смысла.

Наконец успокоившись, он отвел их к скамейке. Пол и Меган стояли поодаль, чтобы не мешать им. Он сел, сели и они – Ясмин рядом с ним, за ней Хадиджа. Он долго молча смотрел им в глаза. Они были красивы, они были прекрасны.

Он коснулся щеки Ясмин:

– Это в самом деле ты?

– Да, – прошептала она.

– Мне сказали, ты едва выжила.

Она нежно улыбнулась:

– Меня нашли. И Хooйo ждала меня.

Хадиджа обратила на него взгляд, полный глубокой печали:

– Я не понимаю, Исмаил. Я помню, что твой адвокат сказала мне. Я знаю, в чем тебя обвиняют. Но они купили нам билеты. Они предоставили нам вид на жительство. Они сказали, что собираются дать нам денег. Что происходит?

Он взял мать за руку:

– Есть вещи, которые я не могу тебе рассказать. Просто прими это. Я дал им то, что им было нужно, и они платят мне тем, что помогают тебе.