Хрущевская «Оттепель» 1953-1964 гг - penzenski

Ростки нового, коммунистического в обыденной жизни, общественных отношениях неутомимо отыскивались и широко использовались во всех каналах идеологического влияния. Надо признать: это имело определенное магическое воздействие в силу целого ряда причин, в том числе и социально-психологического характера, связанных с вековой мечтой человечества о социальной справедливости, о царстве изобилия и благоденствия. На одном из совещаний в ЦК КПСС восторг вызвал факт зримого, как тогда говорилось, проявления «ростков коммунизма» на «ниве» одного из алтайских колхозов. Его труженики, уверовав в коммунизм всего через 15–20 лет, приняли решение доставлять бесплатно из колхозного магазина все необходимые продукты, товары старейшей супружеской паре колхозников, не имеющей из-за преклонного возраста шансов дожить до этих светлых дней, с тем, чтобы они хотя бы таким образом уже сейчас, при жизни, смогли вкусить плоды будущего коммунистического устройства.[901]

Всплеск эйфории, связанный с головокружительными планами коммунистического строительства, реальность выполнения которых постоянно подчеркивалась на всех уровнях, был удачно дополнен знаменательной победой, одержанной в сфере покорения космического пространства. Первый полет человека в космос стал поистине фактором всемирного значения и дал возможность оценить советские достижения с новых и весьма оптимистических позиций. Это, безусловно, создавало дополнительный позитивный фон. Полет корабля-спутника «Восток» расценивался как убедительный факт, демонстрирующий превосходство социалистического строя над отживающим миром капитализма. Лишь стране победившего социализма, убеждало себя и весь мир руководство КПСС, оказалось под силу в столь короткий срок сделать так много в завоевании космоса. «В этой победе, — говорил Н. С. Хрущев в речи на Красной площади 14 апреля 1961 года, — новое торжество ленинских идей, подтверждение правильности марксистско-ленинского учения. В этой победе человеческого гения воплотились и нашли свое наглядное выражение главные результаты всего того, чего достигли народы Советского Союза в условиях, которые создала Октябрьская социалистическая революция».[902] Весьма примечательно и отнюдь не случайно, что это действительно выдающееся достижение использовалось в качестве аргумента в пользу реальности, научности проводимой политики, включая вывод о вступлении страны в этап развернутого строительства коммунизма.

Приближающееся «дыхание» коммунизма становилось отличительной особенностью всей общественно-политической жизни советского общества конца 50-х годов. Курс на коммунистическое строительство, перевод его восприятия в практическую плоскость объективно требовали серьезной коррекции основополагающих установок и, прежде всего, обновления главного содержательного документа КПСС — ее Программы. Работа над проектом новой Программы началась уже в середине 1958 года. Это была одна из самых крупных кампаний в теоретической и политической жизни КПСС. Более трех лет руководство партии и правительства, крупнейшие ученые и специалисты (около 100 человек) трудились над текстом. Большое внимание этому процессу уделял Н. С. Хрущев. В беседе с Б. Н. Пономаревым (19 июля 1958 г.) по вопросам составления проекта первый секретарь ЦК подчеркивал, что документ должен быть ясным, четким, вдохновляющим, по сути дела, поэмой нашей партии.[903] Изучая представленный текст и делая к нему свои поправки, Хрущев с удовлетворением констатировал: «Когда будет опубликован проект Программы, данные о перспективах экономического развития Советского Союза вызовут восторг и воодушевление у всех наших друзей и страх у наших врагов».[904]

Публикация проекта для всенародного обсуждения состоялась 30 июля 1961 года в «Правде». Документ вызвал небывалый интерес не только у коммунистов, но и у всех советских людей. Об этом говорят такие данные: только за полтора месяца (с 1 августа по 15 сентября 1961 г.) на партийных конференциях, собраниях трудящихся, посвященных обсуждению этого документа, присутствовало почти 44 млн. человек, а выступило около 3,5 млн. В ЦК, обкомы, крайкомы КПСС, редакции центральных и местных газет, на радио и телевидение поступило 170 801 письмо, из которых 40 733 опубликовано.[905] Средства массовой информации заполнились бесчисленными дифирамбами по поводу обнародованного проекта. Из номера в номер «Правда» помещала пассажи о его мировом значении типа «И вот пробил час нового поворота в умах людей, ослепленных сказками о капитализме».[906] Однако помимо множества подобных пропагандистских находок ощущались и неподдельные, искренние чувства радости, счастья, выражаемые, как правило, простыми людьми. Это хорошо передано в письме учительницы М. Волковой (г. Москва): «Прочитав проект Программы КПСС, я вспомнила наши мечты с учащимися о коммунизме. Разговор на эту тему обычно кончался вопросом: «Когда это будет?» Мне верилось, что будет скоро, но я не могла и подумать, что это будет так скоро. Как я счастлива».[907] Вне всякого сомнения, кампания принятия новой Программы партии с четким и ясным указанием цели — коммунистическое общество, и конкретных сроков его построения — 20 лет, не могли оставить никого равнодушным.

Программа затрагивала ключевые проблемы международной и внутренней жизни. В разработке многих вопросов просматривался и утопизм, и нетрадиционные новаторские подходы. В этом смысле третья Программа КПСС представляла собой плод представлений советских людей начала 60-х годов о мире, собственной стране, тенденциях общественного прогресса. В ней поистине воплотился весь драматизм развития Советского Союза. В первую очередь и в полной мере это относится к идеям экономической политики, заложенным в Программе. Масштабы народнохозяйственной модернизации, предусмотренные в документе, выглядели впечатляющими: в 1980 году в стране должно быть произведено 250 млн. тонн стали, 690–710 млн. тонн нефти, 1180–1200 млн. тонн угля, 125–135 млн. тонн минеральных удобрений, 233–235 млн. тонн цемента, построено 180 ГЭС, около 200 ТЭЦ, 2800 новых машиностроительных и металлургических предприятий. Как указывалось, через 20 лет СССР в общей сложности будет производить почти в два раза больше промышленной продукции, чем ныне производится во всем мире.[908] Однако присутствие обильных цифровых данных, демонстрирующих конкретный рост тех или иных отраслей народного хозяйства, выглядело не совсем оправданно и логично для сжатого программного документа. Вот как об этом в своих воспоминаниях рассказывает один из разработчиков Программы Ф. Бурлацкий: «Самые большие споры вызвало предложение включить в Программу цифровые материалы об экономическом развитии страны и ходе экономического соревнования на мировой арене. С этим предложением на одно из заседаний приехал крупный хозяйственник А. Ф. Засядько. Насколько я припоминаю, члены рабочей группы… решительно выступили против этого предложения. Доклад, который сделал Засядько в рамках рабочей группы показался… нам легкомысленным и ненаучным. Выкладки о темпах развития нашей экономики и экономики США фактически были взяты с потолка: они отражали желаемое, а не действительное».[909] Это свидетельство — наглядный пример верховенства идеологии над научно-экономическими разработками, раскрывающее механизм принятия решений при подготовке третьей партийной Программы.

Тем не менее важным, новаторским подходом намеченного экономического курса стало смещение акцентов в темпах роста промышленного производства. Принципиальной здесь явилась идея о более быстром развитии отраслей группы «Б» по отношению к тяжелой промышленности. В докладе на XXII съезде КПСС Хрущев так развивал эту мысль: «В период, когда наша тяжелая индустрия только создавалась, мы вынуждены были направлять накопления прежде всего на развитие предприятий I типа и ограничивать вложения во II группу. Теперь мы имеем возможность значительно увеличить капитальные вложения также и в предприятия II вида, что ускорит темпы роста народного потребления». Планировалось, что продукция тяжелой индустрии возрастет к 1980 году в 6 раз, а легкой промышленности — в 13 раз.[910] Это был очень существенный момент. Ведь еще в середине 50-х годов Хрущев видел перспективы социалистического развития общества в усилении внимания исключительно к тяжелой индустрии и недооценивал необходимость ускорения темпов развития отраслей группы «Б», что, в конечном счете, сдерживало социальную направленность народнохозяйственного строительства. Парадокс заключался и в том, что в середине 50-х годов именно за стремление изменить пропорции экономического развития в пользу группы «Б» пострадал Маленков, обвиненный тогда в правом уклоне и смещенный с поста Председателя Совета Министров СССР. Теперь же в начале 60-х Хрущев совершенно по-другому ставил этот вопрос, руководствуясь иными критериями. В Российском государственном архиве социально-политических исследований имеется стенографическая запись замечаний первого секретаря ЦК на проект Программы КПСС. Он говорил: «Что главное в коммунистическом обществе? Человек. И поэтому все усилия, физические и умственные, и материальные средства должны быть направлены на лучшее удовлетворение потребностей человека… Так надо сказать! А тут по-старому сказано… Средство производства такое количество надо производить, которое необходимо для того, чтобы удовлетворить запросы человеческого общества, то есть средства потребления. Одно дело двадцать лет тому назад, когда мы говорили — это правый уклон, а теперь другая обстановка, следовательно другой лозунг должен быть».[911]