Дочь палача и театр смерти - Оливер Пётч

Петер вышел и вскоре вернулся с маленькой бутылочкой синего стекла.

– Спасибо, Петер, – с улыбкой произнес Кайзер, принял бутылочку, откупорил ее и выпил одним глотком. Потом вытер губы и аккуратно поставил пузырек у печи. – Вот теперь лучше, – пробормотал он. – Гораздо лучше.

– Ты ведь понимаешь, Георг, что мне придется рассказать о твоем преступлении, – вернулся к прежней теме Симон. – Несмотря на нашу давнюю дружбу. Ты совершил ужасное убийство. Более того, отправлял детей в рудники, где заставлял работать ради своей мечты. И многие из них там погибли.

Кайзер кивнул:

– Я знаю, что я сотворил. Сокровища… они ослепили меня. Да, я отвечу за свои преступления. – Он улыбнулся: – Но не перед земным судьей.

– Что ты хочешь сказать? – спросил Симон в недоумении.

Кайзер сел прямо и обхватил себя руками, словно ему стало холодно.

– Ну, когда я узнал, что у меня чахотка, то решил, что сам определю, когда положить конец страданиям. Я хотел лишь отыскать свои сокровища. – Он наклонился, поднял с пола один из смятых документов, аккуратно разгладил и посмотрел. – Меня утешало, что я один могу разгадать эти загадки. Я столько лет потратил на поиски, никому после меня это не удастся… Никто не разыщет мои сокровища.

Симон вскочил:

– Господи, ты что?..

Кайзер перевел взгляд на маленькую бутылочку, и Фронвизера охватил ужас. Он был так погружен в размышления, что не заметил очевидного.

Учитель захрипел и повалился на свои древние пергаменты.

На вершине Кофеля время словно остановилось.

В свете восходящего солнца Якоб и Ханнес неподвижно стояли друг напротив друга. Надзиратель затянул кожаный шнурок на шее Йозеффы и держал ее как собачку на поводке. Девочка большими глазами смотрела на палача. Якоб медленно шагнул вперед.

– Стой, где стоишь, палач, – пригрозил Ханнес и встал у самого края. – Ты же не хочешь, чтоб девчонка полетела вниз?

– Это все, на что ты способен, парень? – проворчал Куизль, стараясь при этом говорить как можно спокойнее. – Мучить и убивать маленьких детей? Попробуй лучше потягаться с равным.

– По части мучений, палач, тебе равных нет, – огрызнулся Ханнес и осклабился: – К тому же слишком ты для меня стар, чтоб тягаться. Никакого удовольствия. Начну, чего доброго, жалеть тебя.

– Прыщавому тощаге вроде тебя в самый раз.

Куизль сделал шаг, но Ханнес тут же дернул кожаный шнур. Йозеффа сдавленно вскрикнула и упала на колени. Она была всего в полушаге от пропасти.

– Я не шучу! – взвизгнул рябой. – Разворачивайся и спускайся обратно, или я сброшу ее.

Палач поднял руки.

– Не кипятись, – проговорил он. – Нет причин сердиться. Я ухожу.

Он медленно развернулся и скрылся среди скал. Йозеффа отчаянно смотрела ему вслед. Но, едва скрывшись из виду, палач остановился и лихорадочно огляделся. Справа в редеющем тумане показалась едва заметная тропинка, видимо протоптанная сернами. Она понизу огибала вершину и терялась за отвесной стеной. Куизль помедлил немного, но потом двинулся по скользкой тропе у самого края скалы. Может, имелся какой-то другой способ взобраться на вершину? Если получится подобраться к Ханнесу со спины, возможно, удастся его одолеть прежде, чем он что-то сделает девочке… Якоб выругался вполголоса, переставляя ватные ноги.

Только за это ублюдок заслуживает смерти!

Тропа тянулась мимо старого, обрушенного навеса и вела дальше вдоль пропасти, над которой рассеивались последние клочья облаков. Куизлю в который раз уже стало ясно, почему он ненавидел горы. Они казались ему живыми, злобными существами, которые всеми силами старались стряхнуть его со своей исполинской спины. Палач старался не смотреть вниз и уставился прямо перед собой. После очередного изгиба тропа окончилась скальным выступом пятью шагами ниже вершины. Стена в этом месте уходила отвесно вниз и заканчивалась внизу каменистой осыпью. С беспокойными криками взлетели несколько галок, высоко в небе одиноко кружил орел.

Якоб выждал пару мгновений: галки могли привлечь внимание Ханнеса. Однако других звуков не последовало. Куизль произнес короткую молитву и стал взбираться. В скалистой стене имелись выступы, за которые можно было зацепиться. Но некоторые из них оказывались ненадежными и крошились под пальцами, и приходилось быстро искать новую опору. Восхождение оказалось крайне сложным и опасным.

Палач и теперь старался не смотреть вниз, но буквально чувствовал пустоту под собой, как она тянет за ноги. Кроме того, снизу задувал ветер, пробуждая ужас, как смрадное дыхание из преисподней. Медленно и стараясь производить как можно меньше шума, Якоб взбирался к вершине. Горло стискивал доселе неведомый страх, пот ручьями сбегал по спине.

Только не смотри вниз!

Несколько раз Якоб едва не сорвался, но в последний момент ему удавалось зацепиться за какой-нибудь крошечный выступ. Он прислушался и смог различить отдаленный и тихий плач.

– Заткнись, все равно не поможет! – прошипел Ханнес.

Куизль вздрогнул. Противник где-то рядом, прямо над ним!

– Ха, как видишь, спаситель твой оказался трусом, – продолжал рябой. – Просто взял и унес ноги! – Он хохотнул. – А с тобой мне что теперь делать? Ты лишь мешаешься. Если сбросить тебя вниз, я только одолжение всем сделаю. Все равно тебе уже не поправиться, и родителям придется кормить тебя всю жизнь… Так что идем, покончим с этим.

Послышался сдавленный хрип, потом шорох по земле. Сердце у Куизля забилось еще быстрее. Похоже, Ханнес собрался сбросить девочку в пропасть! Якоб судорожно подтянулся на последнем выступе и увидел Ханнеса. Надзиратель был всего в нескольких шагах и тащил за собой Йозеффу.

Они шли прямо на него.

По счастью, Ханнес повернулся спиной к пропасти и не мог видеть залитое потом лицо Куизля. В отличие от Йозеффы, которая тихо вскрикнула от облегчения.

– Нет! – прошипел Якоб.

Но было слишком поздно. Ханнес оглянулся и увидел его. Он ухмыльнулся и выпустил из рук кожаный шнур. Потом шагнул к палачу и медленно занес ногу, намереваясь ударить в лицо.

– Ха, летите же вместе прямиком в ад! – торжествующе произнес Ханнес. – Дьяволу от меня привет…

Слова застряли у него в горле: Куизль свободной рукой схватил его за ногу и потянул. Рябой вскрикнул от неожиданности. Вместе с тем палач разжал другую руку. Решение было спонтанным, и в следующий миг Якоб пожалел о нем. Он полетел вниз, мертвой хваткой вцепившись в ногу Ханнеса. Они вместе упали на выступ, с которого Якоб начинал карабкаться к вершине. Палач почувствовал, как рубашка на спине разорвалась и в кожу впились острые камни. Он застонал. От края пропасти его отделяла всего пара дюймов.

Его противнику потребовалось лишь мгновение, чтобы оправиться от потрясения. Ханнес вскочил, покачнулся и двинулся на Куизля. Сверху показалось напуганное лицо Йозеффы. Куизль поднялся.

– Уходи! – крикнул он девочке. – Беги в долину! Быстрее, тебе здесь не место!

Палач поднял взгляд лишь на краткий миг, но Ханнес воспользовался этим и бросился на него. Надзиратель был почти одного роста с Куизлем и силен, как бык. Кроме того, он был невредим и, похоже, привычен к высокогорьям. Рябой пыхтел и осыпал Куизля ударами. Палач с трудом отбивался и отступал при этом к пропасти. Якоб вновь почувствовал, как ветер тянет за ноги, и его охватила дрожь. Он предплечьями блокировал несколько ударов и сам перешел в нападение. Но удары его не достигали цели – мысль о зияющей бездне за спиной не давала сосредоточиться. Ханнес заметил неуверенность Куизля, и губы его растянулись в ухмылке.

– Скоро полетишь, палач! – прошипел он, замахиваясь. – Сдавайся, старик, ты уже покойник. Просто еще не знаешь этого!

Якоб подумал обо всех, с кем ему довелось столкнуться в бою. Вся его жизнь и во время войны, когда он был фельдфебелем, и до нее была непрерывной цепочкой схваток. Зачастую его противники оказывались куда сильнее и опытнее этого прыщавого парня, который был еще и вдвое младше. Однако никогда еще Якоб не чувствовал себя таким слабым. Страх перед бездной отнял все силы. Но и другая мысль терзала его.

Этому не будет конца… Никогда…

На него снова градом обрушились удары Ханнеса. Якоб стоял теперь у самого края. Еще шаг, и его поглотит бездна.

Усталость и отчаяние в глазах палача, казалось, придали Ханнесу свежих сил. Он с торжествующим криком бросился на противника.

И Куизль сделал нечто такое, чего рябой никак не ожидал.

Он не стал отбиваться или бить в ответ, а просто шагнул в пропасть.

Ради Йозеффы…

Рядом с пронзительным воплем пронесся Ханнес. Палач заметил, как надзиратель отчаянно размахивает руками, потом сам ударился о выступ, и его на краткий миг оглушило. Он машинально вытянул руку в попытке зацепиться за что-нибудь. Схватился за колючую ветку тонкой сосны, растущей из трещины. Его качнуло, посыпались камешки, но деревце выдержало.