Первопроходцы - Сборник

Западные державы спешили воспользоваться военной слабостью Японии и силой оружия открыть эту страну для своих товаров и капитала. Японию ожидала участь Китая, уже столкнувшегося с иноземными поработителями. Первыми преуспели в этих экспансионистских устремлениях американцы. Правительство Соединенных Штатов направило к Японским островам мощную военную эскадру коммодора Мэтью Колбрайта Перри, рьяного поборника агрессии и экспансионизма. Под угрозой крупнокалиберных корабельных орудий, нацеленных на мирные японские города, Перри добился "открытия" Японии. Правительство сегуна было вынуждено в 1854 году подписать с Соединенными Штатами первый в истории своей страны неравноправный договор.

Когда В.А. Римский-Корсаков возвратился в Нагасаки, дело шло к подписанию договора с американцами. Путятин мог порассказать командиру шхуны о разбойничьих действиях коммодора Перри, но сам продолжал терпеливо увещевать японскую сторону, не выходя за рамки дипломатического такта и не рассчитывая действовать по примеру воинственного американца. Долготерпение и такт русского адмирала все же были оценены японской стороной. Власти Нагасаки молчаливо согласились с тем, чтобы шлюпки с русских кораблей свободно плавали по всем рейдам, кроме внутреннего, и выходили в море. Эскадра получила возможность закупать свежие продукты, правда, через голландскую факторию. 7 ноября к Путятину явились баниосы и объявили, что едут полномочные особы из Эдо, назначенные для переговоров. Возможно, что это был маневр, который японцы берегли уже давно, все еще выигрывая время.

Только неделю и пробыл экипаж шхуны "Восток" в Нагасаки. За время кратковременных стоянок в этом порту В.А. Римский-Корсаков смог узнать о Японии немного. И ноября шхуна вышла из Нагасаки, сопровождая фрегат "Палладу" в Шанхай. Целью этого плавания была необходимость произвести текущий ремонт и получить почту из Европы. В Шанхае шхуна стала в док для устранения повреждений. Необходимо было сменить сломанную мачту.

Обстановка в городе и его окрестностях стала тревожной. Шли упорные бои между императорскими войсками и повстанцами, выступившими против феодальной монархии.

Из сообщений гонконгских газет узнали, что Турция объявила войну России, а соединенная англо-французская эскадра вошла в Босфор. Со дня на день можно было ожидать вступление в войну и Англии с Францией. В Шанхае стояли английские и французские корабли. И хотя командир шхуны обменялся с командирами других иностранных судов визитами вежливости, приходилось опасаться любых неожиданностей. Поэтому Путятин поспешил отдать распоряжение о выходе в море. Уже на ходу на шхуне крепили паруса и приводили в порядок такелаж.

Японские власти в Нагасаки встретили эскадру Путятина новыми хитростями и уловками. Но вот 31 декабря 1853 года долгожданные переговоры начались. Японские сановники произносят пространные и ни к чему не обязывающие речи. Происходит обмен подарками. Возникают новые осложнения и споры с японской стороной по второстепенным процедурным вопросам, отвлекающие от главной цели. Японцы намекают — пусть русская сторона не стремится ускорять ход неизбежных событий и даст время на размышления. Ведь нынешнему порядку Япония следует уже более двухсот лет. Легко ли сразу отступиться от него?

Пока договаривающиеся стороны топчутся на месте, адмирал два раза посылает "Восток" в Шанхай за известиями из Европы. Во время второго рейса шхуна столкнулась в устье Янцзы с английским разведывательным кораблем и вынуждена была отрываться от погони.

Доставив шанхайскую почту Путятину, шхуна вышла по его предписанию в Императорскую гавань для соединения с другими кораблями эскадры и 22 апреля была в Константиновской бухте. Там уже стояли на якоре "Ментиков" и корвет "Оливуца". От поселенцев Воин Андреевич услышал мрачный рассказ о минувшей зимовке. Команда военного поста, а также экипажи "Николая" и "Иртыша" перенесли голод и цингу. Десятки человек умерли. Командир транспорта "Иртыш" Гаврилов был при смерти, и только прибытие корвета с врачом и медикаментами спасло его. Были признаки цинги и у Бошняка, хотя он легче других переносил болезнь. Причинами бедствий были недостаток съестных припасов, особенно свежих, сырость наспех возведенных строений, суровость климата. В январе морозы доходили до -35 градусов. Дорого обошлась русским поселенцам неласковая Императорская гавань. Воин Андреевич молча поклонился могильным крестам.

Путятин на фрегате "Паллада" также прибыл в Императорскую гавань. Среди служебной корреспонденции, доставленной из Шанхая на имя Ефима Васильевича, была шифрованная депеша от генерал-адмирала, великого князя Константина Николаевича. В связи с назревавшей войной с вражеской коалицией управляющий морским ведомством предписывал сосредоточить все суда путятинской эскадры в заливе Де-Кастри, куда уже отправлены для соединения с ней фрегаты "Диана", "Аврора" и корвет "Наварин", находившиеся в тихоокеанских водах. Там надлежало дожидаться дальнейших приказаний от генерал-губернатора Восточной Сибири. Однако Путятин принял решение оставаться с эскадрой во Владимирской бухте у Императорской гавани, более удобной, чем Де-Кастри. К тому же Императорская гавань располагалась несколько ближе к Нагасаки, куда Ефим Васильевич еще надеялся вернуться, чтобы завершить свою дипломатическую миссию.

Были приняты меры по укреплению бухты. С борта фрегата, обращенного к берегу, сняли 16 орудий и использовали их в качестве береговых батарей. В.А. Римский-Корсаков должен был по поручению адмирала составить записку о сравнительных качествах Императорской гавани и заливе Де-Кастри, чтобы оправдать нарушение повеления великого князя.

Вскоре "Восток" отправился в залив Де-Кастри для встречи генерал-губернатора Восточной Сибири Муравьева, которого ждали там со дня на день. Так Воин Андреевич имел возможность встретиться с этим выдающимся государственным деятелем.[17]

Не любивший долго засиживаться на одном месте, Николай Николаевич пробыл здесь только сутки и на шхуне вышел из Императорской гавани в Петровское зимовье.

С момента встречи с Муравьевым В.А. Римский-Корсаков выполнял уже его распоряжения, а не Путятина.

Из амурского устья судно двинулось в Аян за почтой, взяв на борт пассажиров — офицеров и нижних чинов да красноярского купца Кузнецова. Купец прибыл с Муравьевым, чтобы завязать здесь торговые сношения с местными жителями и устроить снабжение Амурской экспедиции.

Аян, в то время один из главных русских портов на Тихом океане", был довольно оживленным поселением. К моменту прихода шхуны здесь оказался компанейский корабль "Ситха", салютовавший выстрелами. Местоположение аянской бухты Воин Андреевич нашел очень живописным. Окрестные холмы, поросшие березой, тополем и елью, чередовались с острыми зубчатыми утесами, похожими на готические развалины. В селении компания держала большие запасы товаров, предназначенных для торговли с аборигенами края и снабжения Амурской экспедиции. Дома начальника порта и других служащих выглядели внушительно и капитально. Отсюда, из Аяна, шла вьючная тропа через тайгу и горные перевалы до селения Нелькан на бурной реке Мае, притоке Алдана. Из Нелькана можно было добраться речными путями до Якутска, верховьев Лены, связанных трактом с Иркутском, столицей всей Восточной Сибири. Зимой по скованной крепким льдом Лене прокладывали почтовый тракт. В середине прошлого века здесь проходил основной путь, связывавший страну с ее восточными окраинами. По нему шли почта и товары, двигались подкрепления гарнизонам, добирались к месту далекой службы чиновники. Путь был изнурительным и долгим. На него уходили многие месяцы. Для России назрела острая историческая необходимость освоить другой, более удобный выход к Тихому океану. Таким выходом мог быть полноводный Амур.