Выстрелы с той стороны - Александр Ян

— Да какие они христиане. Ни одна собака ни в среду, ни в пятницу не постится, молятся после дождичка в четверг, пятую заповедь соблюдать и в мыслях нет… язычники они.

Издевается. Но при этом старается не врать. По крайней мере, прямо. Этого ему, видимо, тоже нельзя. Врать нельзя, убивать нельзя… На операциях такой человек крайне неудобен. И если его таскают с собой, значит, он нужен. По-настоящему нужен.

— Как они на вас вышли? Почему вы согласились на них работать?

Костя снова пожал плечами.

— Бог нас вместе свел. А почему я согласился — так с чего бы мне отказываться. Люди же.

— Убивают они тоже людей. — Нет, молодой человек, плохо вас в армии или где еще учили. Все, что на лице не написано, по плечам и шее прочесть можно. Беспокоит вас этот вопрос. И очень. Значит, не будем пока на эту точку давить. Оставим на потом.

— Почему варки могут отличать священников от прочих людей?

— Вы, наверное, не того поймали. Варка поймайте и спросите. Мне-то откуда знать.

— От вашего начальства. Или от господа бога. Но вы знаете. А с варками есть сложности. Молодые несут чушь, а спросить у старых обычно времени не хватает…

— Это ваши сложности. Не мои.

— Ваши. Потому что именно от этих подробностей зависит, как я обойдусь с вами и вашими приятелями.

Пленник облизнул губы, попытался поймать ртом стекающие с волос капли, убедился в бесплодности попыток и проговорил:

— Я глупый сельский поп, но все же не такой глупый, чтобы так дешево купиться. Мы же все знаем, что вы Каспера предали. И что, вы с этим нас гулять отпустите?

— Я, — спокойно сказал Билл, — пытался прекратить охоту на людей. Единственным способом, которым это можно было сделать. Я бы с куда большим удовольствием просто провалил эту затею в штабе. Но не получилось, там слишком быстро испугались. А эти двое не соображали, что делают. Сначала — высокопоставленных чиновников, а потом дойдет до школьных учителей и почтальонов — как же, они тоже служат преступному режиму. О'Нейл начинал так же. Да сто раз это было, и все равно находятся идиоты, которые с самыми лучшими намерениями…

Рысь удивленно смотрел то на одного, то на другого. До него доходило постепенно, что он услышал слишком много.

— Я вас понимаю, — сказал пленник. — Что я могу сделать. Я могу попросить Энея, чтобы он закрыл вам счет. По нулям. Вы оставляете нас в покое — мы вас. Мы не открываем охоту на людей — вы никого не сдаёте. Отпустите меня сейчас — и я обещаю, что «Чёрная Стрела» не появится больше… нигде.

— Я не могу полагаться на ваше слово. — Билл сел за стол, подпер рукой голову. — Даже если приму, что вы не соврёте. Просто завтра Савина осенит ещё какая-то идея…

— Или вас. Или третьего кого-то. А потому — мочи всех. Вот я и говорю: какой мне смысл давать вам информацию? Я же для ребят ничего не выиграю, вы их уже приговорили.

Билл вынул из кармана маленькую плоскую металлическую коробочку, изъятую у священника при захвате. Оружия у него, как и следовало ожидать, не было. Документов — тоже.

— Осторожней! — вырвалось у пленника.

— А что, может рвануть?

— Может, — резко сказал парень. — Недостойно причащающийся осуждение себе ест и пьет. Рыжий, переведи это как можно буквальней.

Билл улыбнулся, когда Рысь перевел последнюю фразу.

— Вы хотите сказать, в прямом смысле слова?

— Прямей некуда.

Игрой это не было. Парень действительно прост как полено. И перепугался он всерьез. Причём не за фетиш свой. За меня. Как будто я — дурак-новобранец, решивший забить выступающий гвоздик прикладом собственного заряженного автомата. Держа его при этом дулом к себе. Ну и ну. И как же оно, спрашивается, стреляет? А он уверен, что стреляет.

Билл высыпал на ладонь содержимое коробочки — маленькие аккуратные сухарики, чем-то пропитанные. Вином, насколько можно судить. Взял один сухарик, забросил в рот и с хрустом разжевал. В самом деле, вино…

— Неужели это как-то действует на варков?

— Я не знаю, — священник опустил голову. — Я не пробовал. Это Тело и Кровь Христовы. Заключите с Энеем мир — получите от меня всю информацию. Нет — не получите ничего.

Понятно. Что ж. Посмотрим, как оно пойдёт. Нам же вовсе не обязательно нужен именно этот священник, правильно?

Билл посмотрел на часы.

— Хотите поговорить с другом? — он вынул из кармана комм.

В карих глазах пленника можно было читать как в раскрытой книге. С одной стороны говорить — это сделать то, чего хочет враг. С другой — Энею стоит знать, что пропавший священник жив. С третьей — никакой полезной информации ему не передашь. Анекдот про математиков: «Где я?» — «Вы на воздушном шаре».

Комм в руке Билла запищал какую-то популярную мелодию.

— Поскольку он должен услышать ваш голос, получить доказательство жизни, — сказал Билл, — он его услышит независимо от вашего решения. Я всего лишь предоставляю вам возможность сказать ему что-то осмысленное.

Пленник кивнул. Билл включил комм и сказал в микрофон:

— Добрый день, Эней. Ваше письмо было кратким, но информативным. Я, как видите, решил принять меры. Ваш капеллан у меня в гостях, ему хотелось бы видеть вас и ваших спутников. Всех троих оставшихся.

На экранчике комма загорелось изображение: Эней, Антон, Мэй и Десперадо стояли плечом к плечу на какой-то площади, за спиной у них возвышалась старинная церковь. Билл держал комм так, чтобы видно было Косте.

— Я рад, что вы выполнили мои условия, — Билл поднес микрофон к губам пленника. — Ваш друг передаёт вам привет.

— Я жив, здоров и упакован. Твой бывший начальник Частицу сожрал, — перевел Биллу Рысь.

Услышать ответ Энея Билл ему не дал, снова забрал комм.

— Прекрасно. Теперь, если вы желаете еще раз услышать пастырское слово из уст отца… так как вас зовут?

Пленник криво усмехнулся. Билл глянул на экран второго комма.

— Из уст отца Константина — поезжайте в Шарлоттенлунн на ипподром. Что-то подсказывает мне, что тамошней публике понравится песня «Эль Марьячи». По крайней мере, она должна понравиться одному человеку, который ждет вас там. Пользоваться вашим транспортом я вам запрещаю. Через сорок пять минут я жду начала концерта — или отпевать вашего священника будет некому.

— А как насчет того, чтобы заключить мир? — быстро сказал Эней. — Мы убили Ветку, вы — одного из наших. Можно сказать — в расчете. Вы отпускаете капеллана, мы уходим.

— Нет, господин Савин. Для таких предложений слишком поздно. Вам следовало прикончить меня без предупреждения, как Ветку. А теперь я буду делать с вами что хочу. И я хочу, чтобы вы пели. До свидания, — он захлопнул крышку-панель комма, отключив связь.