Мир, где тебя нет (СИ) - Дементьева Марина

И, раз уж день выдался таков, что Согрейна взялись посещать одно за другим откровения, то вдогонку за прежними устремилось и очередное. Хоть никакого ума и никакой фантазии не хватило бы, чтобы верно измыслить обстоятельства, из-за которых эти двое пришли к такому итогу, зато маг ясно осознал другое.

Неведомыми тропами Эджая и Демиана Д'элавар привели к мигу, когда они встретились лицом к лицу. Двое взрослых мужчин, старший из которых, будь судьба к ним более благосклонна, взял бы второго на руки тотчас после рождения, и держал бы его, играющего, ребёнком на своих коленях, и он, а не Коган (самым постыдным образом пренебрегавший этими обязанностями, и не другие люди, по собственному почину бравшие на себя заботу о чужом ученике), обучал бы его приёмам боя и тонкостям обладания даром, и множеству иных премудростей, которые, по установленному порядку вещей, отец преподаёт сыну.

Они встретились совершенными незнакомцами, и каждый слышал о другом столько, что хватило бы заполнить библиотечный стеллаж, но при том они не знали ровным счётом ничего, что знает отец о сыне, а сын об отце. Каждый из них в одиночестве вершил свой путь. И теперь они стояли друг против друга, равно схожие, как и неразгаданные, и каждый исподволь пытался постичь другого, не делая шага к сближению... Да и сложно было бы ожидать такого порыва от Демиана, которому любые порывы были вообще не свойственны, а Эджай... Коган успел увидеть достаточно, чтобы понять, что и Эджай далеко не тот прекраснодушный всеобщий любимец, коим был когда-то... до собственной гибели.

И, знает Высь, понимая это затруднение, Коган совершенно не понимал, как, со своей стороны, может его разрешить.

Пока Согрейн ломал сокрушённую многими потрясениями голову над тем, как развязать этот узел, его супруга предпочла его решительно разрубить.

— Эджай Д'элавар! — далеко разнёсся звенящий голос, и Коган предпочёл бы счесть, что звенит он от сдерживаемых слёз, но не от сдерживаемой ярости. — Или ты дух бесплотный, или, если ты из плоти и крови, я требую ответа, какие демоны носили тебя вдали от нас столько лет, братец! Надеюсь, то были не меньше чем проделки самой Многоликой! Иначе, клянусь всем, что осталось свято, я сброшу тебя со стены!

Князь-изгнанник обернулся, и у Дианы ни на толику не оставалось сомнения, что отец Магистра ясно видел всех и каждого в тот недолгий путь по галереям, пока шёл навстречу Демиану, равно как взгляд самого Магистра никогда не упускал ничего и никого вокруг, и, конечно, Эджай Д'элавар заметил среди присутствующих и потрясённо молчащего Когана, и саму огненную княжну, чей голос взвился над головами, по силе и пронзительности не уступая драконьему клёкоту.

Лицо, которое среди тысячи лиц обратило бы на себя все взгляды, озарившись улыбкой, приобретало и вовсе победоносную власть.

— И я рад тебе не меньше, сестра. И рад увериться, что превратности лет не склонили твой нрав.

Спустя миг стены, устоявшие при яростной осаде и выдержавшие немалый вес драконьей стаи, едва не обрушились — от грянувшего хохота.

По заведённому порядку хранительница находилась на всём возможном удалении от схватки, но нынешние события были такого масштаба, что Диана могла бы стать им свидетельницей, даже отсиживаясь на самой тихой улочке внутри города. И вот теперь она вместе с Фреа, Солейн и Хлои приблизились к главным действующим лицам сцены.

Диана вполне убедилась в том, что и так вынесла из доходивших до неё рассказов. Эджай Д'элавар принадлежал тому малому числу избранных, отмеченных среди живущих особым сияющим знаком. Любить такого как он было легко и даже естественно, и ему не нужно было прикладывать к тому никаких усилий, кроме как оставаться самим собой.

Вот и теперь к Эджаю устремлены были взгляды сотен, и редкие из них потребовали бы у него отчёта о многолетних скитаниях, и уж поистине никто кроме Кристалины не посмел бы упрекнуть его за безвестное отсутствие.

И всё же возглас не утруждающей себя дипломатией княжны сыграл ту необходимую дипломатическую роль, избавив отца и сына от сиюминутных и принародных объяснений и восклицаний, клятв и объятий, и тому подобных атрибутов, коими устные сказания и написанные повести оснащают подобные сцены воссоединений. И доверенные люди Магистра, которые не нуждались в непосредственных его приказах, отдали обычные распоряжения, и все прочие, зная свои обязанности, занялись делом. Только шестнадцать драконов, далёкие от земных забот, казалось, уснули на высоких крышах и угловых башнях, там, где начали свой отдых, как незадолго до того спали на заоблачных пиках, скрытые нетающим снегом, слившиеся с горной породой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Кто знает, какое предчувствие привело лишившуюся всех сил бывшую хранительницу, но она была здесь.

Похоже, неизменно невозмутимая и аккуратная эльфийка преодолела весь путь от замка бегом. Грудь её вздымалась высоко и часто, простое белое покрывало, в которое она обычно укутывала волосы, исполняя обязанности лекарки, сбилось назад, узлом повиснув на волосах цвета бледного золота. Но едва ли и она сама, и Эджай Д'элавар оставались способны в тот миг замечать такие детали.

Диана отвела взгляд.

Бывают встречи, не предназначенные ни для чьих глаз. Бывают чувства, которых не смеют коснуться слова.

***

— Не спрашивай меня, на этот вопрос я не могу ответить.

В завершение длиннейшего дня, годящегося скорее в хроники легенды, нежели в жизнь, они собрались в тесном кругу в одном из множества залов, что предоставлял многоярусный замок. Не участвуя в разговоре, который не имел к ней непосредственного касательства, Диана расположилась в кресле с низкой спинкой и округлыми подлокотниками тёмного дерева: и кресло это, и вся обстановка навевали воспоминания о давнишних посиделках в библиотеке, ставшие такими тёплыми воспоминания об ушедшей простоте.

Из своего затенённого уголка Диана могла ясно видеть отрёкшегося князя, сидящего ближе к очагу и озарённого всем тем светом, что давал огонь, и Магистра — напротив.

Они выглядели не как отец с сыном, а как братья-погодки, потому что благосклонная природа задерживает авалларов, даже и не наделённых даром (равно как и извечных их недругов эльфов), в возрасте наивысшего расцвета молодости и силы.

Эджай Д'элавар избавился от верхней одежды, оставшись в чёрном камзоле, украшенном лишь чёрной же выпуклой вышивкой по высокому вороту и по низу рукавов, причём неброский этот наряд подчёркивал осанку, какую нечасто увидишь и среди представителей знатных родов, где умению держать себя учат с детства; для Эджая же это умение явно было непринуждённым, природным. Он носил волосы на авалларский лад: длинными, гораздо длинней, чем у Демиана; смоляные пряди спускались до поясницы, небрежно перевитые удерживающими густую гриву мелкими косами.

Предвидение не давало Диане власть выведать его обстоятельства, и все те перипетии, что принудили князя-ведьмака к уединению и безвестности, разлучив со всеми или многими из любивших его. Но и обычного человеческого понимания хватало, чтобы разуметь: в его судьбе нашлось место и роковым ударам, и длительным невзгодам. И всё же в Эджае Д'элавар она не видела того сумрака, что всегда осенял Демиана.

— Не можете — или не желаете?

Диана встревоженно взглянула на Демиана. Магистр держался сдержанно и даже замкнуто; чересчур сдержанно для сына, который обрёл отца, причём такого отца. Диане казалось, что Демиана одолевает некое подозрение, но присутствие прочих останавливает его от того, что прямо высказать своё сомнение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Тем удивительнее, что история Эджая прозвучала до крайности сходной с той историей, что много ранее поведала Эстель, даже при том, что князь был скуп на подробности. И так как Диана не имела оснований подозревать леди Эстель и князя Д'элавар в неком необъяснимом сговоре, у неё складывалась стройная картина того, что с ними обоими некогда распорядились сходным образом.

Волею обстоятельств они были разлучены, в то самое время, когда в наибольшей степени нуждались в близости. Их взаимно заставили поверить в смерть возлюбленного и возлюбленной. Затем оба независимо друг от друга оказались в ситуации, которая не могла иметь иного завершения кроме как их неминуемой гибели. Но к ним необъяснимым образом пришло спасение, о сути которого оба и по прошествии стольких лет не в силах дать однозначного ответа.