Шотландская сага - Джеймс Мунро

Подвал под фабрикой деревянных изделий был длиной в сотню футов, а шириной — в пятьдесят и весь битком набит людьми, большинство из них занимали несколько квадратных футов пола, положив на него постель, а потом разместив на ней детей.

Даже тут внизу, сквозь гул голосов, можно было слышать — и чувствовать — взрывы бомб, падающих на город.

Где-то начал плакать младенец: этот звук довел нервы слушающих от предела. Совсем близко к двум летчикам сидел мальчик, держа на руках украшенную клетчатым пледом волынку. Когда стало ясно, что бомбы падают все ближе, Хью, чтобы снять напряжение, которое все усиливалось в укрытии, подошел к мальчику.

— Не хочешь ли ты сыграть какую-нибудь мелодию на этой волынке? Что-нибудь такое, подо что мы могли бы все спеть.

Мальчик покачал головой.

— Я не умею, она принадлежит моему деду. Обычно это он играет мелодию во время налетов. Он уже должен быть здесь…

— Ну-ка, дай мне сюда волынку… — Из многочисленных трубок волынки Хью выбрал несколько, которые напоминали собой флейты, на которых ребята играли в школьных концертах. Взяв в рот одну из трубок, он начал наигрывать мелодию. Женщины повеселели и сразу же присоединились к нему, потом мелодию подхватили остальные.

Хью играл с полчаса, до тех пор пока взрывы и сотрясение земли, казалось, отступили дальше. Дед мальчика к тому времени пришел и потребовал свое сокровище назад. Когда он брал у Хью волынку под аплодисменты слушателей, то сказал:

— Я полагаю, что вы — волынщик?

Хью кивнул.

— Есть легенда, что Маккримоны были волынщиками все время, пока в Шотландии существовали волынки.

— Почему же ты не играл на всем инструменте? — спросил сэр Джеймс. — Почему только на одной из трубок? Если бы ты сыграл на всей волынке, ты бы остановил налет.

Хью пожал плечами с видом некоторого замешательства.

— Видишь ли, есть поверье в семье Маккримонов, что ни один из них не должен играть на волынке перед Кэмероном. Я не хочу обидеть тебя, Джеймс, корни этого предания погружены в прошлое столетие, во времена выселения горцев. Это всего лишь предрассудок, но…

Он снова пожал плечами, и Джеймс Кэмерон кивнул. Не было ни одного летчика ни среди истребителей, ни среди тех, кто летал на бомбардировщиках, которые не верили бы, что их жизнь висит на волоске. Не потому ли все они были так суеверны. Не много нашлось бы тех, кто смог бы отбросить все свои предрассудки, как в этом случае.

— А из какого места в Шотландии родом твоя семья?

— Из Гленелга, на Западном побережье.

— Интересно. Ты знаешь, что я принадлежу к роду Гленелгских Кэмеронов? Собственно говоря, моя мать до сих пор живет в доме в Гленелге. Должно быть, много лет тому назад один из моих предков нанес обиду твоим. Я обязательно напишу матери, и спрошу — не слыхала ли она что-нибудь об этом.

И тут высокий мужчина с животом как бочка протолкался туда, где они сидели на полу, прислонившись спиной к стене, и остановился, шатаясь из стороны в сторону, разглядывая их с высоты своего роста. Цвет его лица и огнеопасный запах дыхания не оставляли сомнения, что он сильно нагрузился.

— А что вы тут делаете? Почему вы не в небе, не сбиваете немцев, вместо того чтобы играть на свистульке за пенни, сидя здесь в укрытии?

Все это было сказано невнятно, что еще больше подтвердило подозрения Хью, но он ответил достаточно спокойно:

— Это волынка, а не свистулька за пении. А что касается сражений с немцами, то теперь эту задачу выполняют ночные истребители.

— Ах! Извините. Простите.

Какой-то пожилой мужчина подошел незаметно в слабом свете, который почти не нарушал тьмы бомбоубежища. Обращаясь к пузатому, он спросил:

— А почему же ты, Уилл, не сражаешься за свою родину и короля?

Шатающийся человек повернул голову, чтобы посмотреть на незнакомца, и, видимо, узнал его:

— А, это ты. Ты же знаешь, почему я не на войне. Я — слишком стар. И болен к тому же. Болен с тех пор, как подвергся газовой атаке в прошлой войне.

— Нет сомнений, что ты как бывший военный узнаешь орденские планки, которые они носят, Билл. Если я не ошибаюсь, у них три креста «За летные заслуги» и еще и «За безупречную службу». И ты еще задаешь им глупые вопросы.

Обращаясь к сэру Джеймсу и Хью, он сказал:

— Вы летаете на бомбардировщиках?

Оба молодых человека покачали головами, а Хью коротко ответил:

— Нет, мы — истребители.

— Понял? — Было ясно, что незнакомец, по крайней мере, поражен. — И сколько вражеских самолетов вы сбили?

— По последнему счету — двадцать один, — сказал сэр Джеймс. — В большинстве — бомбардировщики, как те, которые сегодняшней ночью делают налет на Лондон.

— Ну вот, Билл. Можешь пойти к своей жене и рассказать ей, что беседовал с двумя героями, которые сбили двадцать один самолет этих проклятых немцев. Есть чем похвастаться, правда? — И, слегка подморгнув двум летчикам, пожилой мужчина увел своего подвыпившего приятеля.

— Вы и в самом деле сбили двадцать один немецкий самолет? — Вопрос исходил от некрасивой молодой женщины, которая подвинулась поближе к ним. За ней, смущенно улыбаясь, стояла девушка, которой на вид было не более двадцати лет.

— Правда, — объявил сэр Джеймс, задумчиво разглядывая женщину, — а завтра мы оба будем в небе, сражаясь с немцами снова.

— Как бы мне хотелось с ними сражаться, — гневно промолвила девушка. — Мой брат в концентрационном лагере в Германии. Они захватили его в плен в Дюнкерке. Он не получит свободу, пока мы их не победим.

Старшей из двоих женщин было чуть больше двадцати лет. С тех пор как она вышла из тени, она не сводила глаз с сэра Джеймса, а потом сказала:

— Меня зовут Пэт. — Коротко взглянув на Хью, она проговорила: — Мою подругу зовут Джин. Она собирается скоро вступить в войска противовоздушной обороны. Почему бы вам не рассказать ей, что это такое?

И, переведя свой взгляд снова на сэра Джеймса, добавила:

— Но не здесь. Старый папаша Бьюкенен через пару минут заиграет на своей волынке, и тогда вы не услышите сами себя. Давайте пойдем к нам домой.

— А как же налет?

— Не стоит об этом беспокоиться. Мы столько пережили налетов, что знаем, как от них уберечься. Первые полчаса — хуже всего, тогда бомбы могут упасть где угодно. Но немцы целятся в доки. Как только они обнаружат свою цель, сосредоточивают бомбежку на ней. Я рада, что мы переехали с Собачьего острова в прошлом году. Если бы мы этого не сделали, сейчас, возможно, мы все уже были бы мертвыми.

Хью пожал плечами на вопросительный взгляд сэра Джеймса.

— А почему бы нет? Мы ведь не собирались провести всю ночь в убежище.

Когда они вышли на улицу, небо на юге было сердитого красного цвета, окрашенное так языками пламени, которое поднималось в воздух на сотню футов.

— Они попали в сахарные склады, — сказала Пэт сухо. — Значит, нам скоро опять уменьшат паек. — Они с сэром Джеймсом держались за руки, и в красноватой темноте пальчики младшей из девушек нашли руку Хью и сжали ее.

— У вашего друга на погонах надпись «Канада». Вы тоже канадец? — Она сжала ему руку, когда говорила.

— Нет, я — американец. — Хью не привык, чтобы девушки липли к нему подобным образом, и, откровенно говоря, не знал, как ему следует отвечать на подобное выражение щенячьей привязанности.

Его ответ вызвал вздох восхищения у его приятельницы и еще одно пожатие руки.

— Меня назвали в честь американки, кинозвезды. Вы знакомы с какими-нибудь кинозвездами?

— Встречался с некоторыми. — Это было почти правдой. Отец Хью был знаком со многими кинозвездами, и их имена стали привычным в доме. Многие проводили отпуска на ранчо Маккримонов в Миссури, но Хью раздумывал, стоит ли вызывать еще большее обожание у этой впечатлительной особы. — Сколько вам лет?

— Я достаточно взрослая. Расскажите мне еще что-нибудь о кинозвездах. Вы встречались с Кларком Гейблом или с Кэри Грантом? Мне всегда хотелось знать, как они выглядят в жизни…

Когда сэр Джеймс вошел в «переднюю» маленького домика с террасой и отодвинул занавески, свет раннего серого восхода медленно осветил крошечную комнатку.

На продавленном диване Хью приставил палец к губам, мягко разомкнув объятия девушки, которая спала рядом с ним. Выйдя на цыпочках из комнаты, оба летчика вошли в кухню и закрыли за собой дверь.

— Не говори мне, что ты провел всю ночь тут! Почему ты не поднялся наверх? Пэт сказала, что там есть еще одна спальня.

— Ты знаешь, как у нас в Америке называют парней, которые пользуются неопытностью молоденьких девушек, неважно, что они и сами не прочь, чтобы их соблазнили?

Сэр Джеймс ухмыльнулся.

— Похоже, удача была только на моей стороне.

— Излишне хвастать об этом, у этих домов очень тонкие стены. Тем более после жертвы, которую я принес. Остались ли у твоей подружки силы, чтобы приготовить нам чашку чая, или нам придется этим заняться самим перед уходом?