ОЗЕРО ТУМАНОВ - Елена Хаецкая

— Виной всему моя неискушенность, — задумчиво произнес сир Ив. — Сир Бланштак, полагаю, провел в своей жизни немало подобных поединков, я же выехал на первый. Правила я знаю, и навыки у меня имеются, но нет опыта, того, что старые воины называют «ухваткой»; а сир Бланштак был… как бы это точнее выразить… чересчур опытен. В последний момент у меня устала рука, и я чуть ослабил ее, вот копье и попало не в щит, а в зазор. Дальнейшее вам очевидно, сир. Вряд ли в такой победе много моей заслуги.

— Клянусь гвоздями Господа, невинно пострадавшего! — воскликнул сир де Лассайе. — Вы возвращаете мне удовольствие видеть солнечный свет, сир Ив, и будь прокляты мои рыцарские пятки, если это не так. До встречи с вами я не верил, что сохранились еще истинные рыцари.

Ив покачал головой:

— Увы, сир! Их и вправду больше нет. Когда отважно пал в бою слепой король Богемии, наш славный король Эдуард воскликнул, охваченный великим горем: «Копье рыцарства сломлено!» — Слезы выступили у Ива на глазах при этом воспоминании. — Ах, сир де Лассайе, он был прекрасен в этот момент! Но разве не сам Эдуард и переломил это копье? Разве он не приказал рыцарям сражаться в пешем строю? Разве не наши лучники осыпали стрелами лучших французских баронов? Клянусь вам, сир, смотреть, как они устилают своими телами склон холма было мне тяжко — и ничего страшнее, думается, я не увижу, сколько бы лет ни довелось мне прожить.

Наступила гнетущая тишина.

Сир де Лассайе молча уставился на сира Ива — так, словно только сейчас хорошенько разглядел своего гостя. А Ив, который, беседуя на волнующую его тему, увлекся настолько, что проговорился и открыл сиру де Лассайе, на чьей стороне он сражался в лесу Креси, вздохнул и опустил голову.

— Вы — проклятый англичанин, — медленно проговорил наконец сир де Лассайе.

Ив шевельнулся, поднял взгляд и просто ответил:

— Нет, сир, я бретонец, и это так же верно, как и то, что я сейчас сижу перед вами.

— Я мог бы захватить вас в плен, сир, — сказал сир де Лассайе и пристально посмотрел Иву в глаза.

— Вы в своем праве, сир, — подтвердил Ив. — Я уж и сам это обдумывал, так что сдаюсь теперь на вашу милость. После сражения я ехал несколько дней в полном одиночестве и до смерти устал и проголодался; охотник из меня, оказывается, весьма скверный — за все это время я не сумел добыть никакой дичи. Поэтому я и прибыл на праздник — меня привлекли трубы и шум человеческих голосов.

— Бельмо вам в зрачок, проклятый англичанин! — сказал сир де Лассайе.

— Я мог бы выкупить свою свободу ценой рубинового ожерелья, — предложил сир Ив довольно робко. — Нет ничего постыдного в том, чтобы взять выкуп за своего врага.

— Разве мы с вами враги, сир Ив? — удивился сир Лассайе.

— Это уж как вам угодно считать, сир, потому что я вижу в вас своего самого искреннего друга, — сказал Ив.

— Черт бы пожрал вашу селезенку, сир Ив! — воскликнул сир де Лассайе. — Где вы набрались подобных мыслей?

— Не забывайте, любезный сир, — сказал Ив, — что моей колыбелью был Броселиандский лес, и в детстве я пытался угадать, в каком из древних дубов находится то дупло, в котором замурован спящий Мерлин.

Сир де Лассайе молчал, то бросая на Ива короткие взгляды, то отворачиваясь. Наконец он налил себе вина в кубок и резким, злым тоном спросил:

— Он вправду так сказал?

— Кто?

— Английский король, да поразит его святой Дени трясучкой, — вот кто! — заорал сир де Лассайе.

— Да, сир. Он подобрал короля Иоанна на поле боя, когда все уже закончилось, и повелел перевязать ему раны и отнести в свой шатер. И когда Иоанн, да благословит Господь его отважную душу, испустил дух на руках своего благородного врага, его величество Эдуард сказал: «Копье рыцарства сломлено!»

Сир де Лассайе вздохнул так глубоко, словно не рассчитывал, что ему будет дозволено когда-либо еще раз воспользоваться правом вздыхать, так что спешил надышаться заранее.

— Вы понимаете, сир, свидетелем чему стали?

Сир Ив сказал:

— Сдается мне, честь принадлежать к рыцарскому ордену в наши времена выкупается куда более тяжелой кровью, чем в былые. Но это ведь вовсе не означает, мой господин, что мы с вами откажемся заплатить объявленную нам цену. Ни один благородный человек не постоит за ценой, если речь идет о том, что ему на самом деле дорого. Король Иоанн отдал собственную жизнь, дабы считаться рыцарем до конца. И так же поступили французские бароны. Ведь они могли обойти нас и ударить в тыл, но их командиры сочли подобный маневр неблагородным и потому предпочли лобовую атаку.

— Так вы считаете, что они поступили правильно? — разъярился сир де Лассайе. — Погибли без толку и оставили Францию без множества знатных и славных рыцарей, осиротив семьи, оголив нашу землю? Черная гниль им в зубы! Самое малое через год ваш король Эдуард вернется и возьмет нашу землю голыми руками, потому что некому будет оборонять ее!

— Об этом я не успел подумать, сир, — ответил Ив, — потому что внезапно меня охватила такая сильная тоска по Бретани, что я повернул назад.

— Если сейчас я отпущу вас, вы вернетесь сюда через год с англичанами, — сказал сир де Лассайе. — Вы ограбите мои деревни, убьете моих людей. Хорошо быть победителем, не так ли, сир де Керморван? — Он скрипнул зубами и замолчал.

Ив слегка побледнел, но остался невозмутимым.

— Выбирая, чью сторону принять, я не руководствовался соображениями выгоды, — ответил он. — Когда я присоединился к армии короля Эдуарда, она была на грани полного разгрома. Я присоединился к погибающим, потому что счел для себя бесчестным не разделить их судьбу. По всем человеческим расчетам мы должны были умереть на берегу Соммы, однако Господь судил иначе и позволил нам переправиться. В лесу Креси нас настигли французы, и их было гораздо больше, нежели нас. И снова нам угрожала смерть. И вновь Господь устроил так, чтобы мы уцелели. Когда же наша победа сделалась неоспоримой, я нашел для себя возможным оставить короля Англии и двинуться обратно, в Бретань. Скажите мне, сир, ведь вы более умны и опытны, — согрешил ли я в своих побуждениях?

Сир де Лассайе встал и с силой смял кубок, который держал в руке.

— Вы — самый большой дурак, сир Ив, из всех, кого я встречал за всю мою жизнь, а уж дураков-то я повидал немало, можете мне поверить! — Он вздохнул, на сей раз осторожно. — Поэтому я хочу, чтобы вы взяли ваше рубиновое ожерелье, запасную лошадь и припасы на неделю — и уехали назад, в свою любезную Бретань, искать там дупло, в котором спит зачарованный Мерлин.