Прогулка по висячему мостику - Екатерина Трубицина

Ну почему так немыслимо сложно постигать — и в теории, и на практике — простые истины! Ну куда проще не обращать внимания на тягостное состояние души, чем копаться в его причинах и все более, как в трясине, увязать в его навязчивой, изматывающей, но лишь кажущейся неотвратимости! А внимание — это действительно великая штука! Разумеется, если можешь управлять им, то есть нацеливать только на то, на что необходимо. Не всегда, правда, удается точно определить то, чему следует уделить его большую часть, но вот то, чему точно не нужно — овеяно обостренной ясностью. Действительно, зачем тратить внимание, а следом за ним силы и время, на то, что мешает полноте наслаждения жизнью, на то, что в данный момент в самом принципе невозможно или недопустимо!

Вот сегодня, к примеру, рациональное проснулось раньше, чем Ира успела открыть глаза, и тут же настойчиво стало добиваться аудиенции, с намерением высказать, а еще лучше навязать свое компетентное мнение относительно проходов и говорящих животных. И ему не было отказано в приватном общении! Вот только вместо того, чтобы выслушивать его доводы относительно невозможности существования дыр в пространстве и говорящих животных, Ира тут же загрузила его по уши теми проблемами, в которых ему нет равных, в которых иррациональное, считающее нормой прямую зависимость картины Мира от восприятия, полнейший беспомощный профан. И все стало на свои места: богу — богово, кесарю — кесарево, — и все довольны! А главное — состояние полного умиротворения, так давно забытое, а если прислушаться к ощущениям и быть честной с собой, то никогда ранее в такой полноте неиспытанное.

Ира усмехнулась своим мыслям: «Меня хлебом не корми — дай в себе поковыряться!». Как бы там ни было, а ей удалось, пусть даже на время, встать между рациональным и иррациональным в себе и озадачить каждое адекватными проблемами. Пусть даже на время, но у нее появилась, как минимум, передышка, и она поймала ощущение этого состояния, а значит, сможет вернуться в него вновь, если по каким-то причинам нечто выбьет ее из этой колеи. Иру переполняло ликование победы «Я» над двойственностью своего существа. Да, это было ликование победы, но что-то еще примешивалось к нему, нечто окрашивающее ощущения в по-особенному теплые тона. Ира вслушалась в это едва уловимое нечто… Что-то похожее возникало, когда она возвращалась домой после долгой отлучки или когда вновь встречалась после долгой разлуки с кем-то из особо близких. Вслушивание обострило это только что едва уловимое чувство, и на глаза навернулись слезы радости. То ли она куда-то вернулась, то ли кто-то или что-то вернулось к ней — она не могла пока понять. И не стала пытаться. Не стала пытаться, чтоб не спугнуть саму щемяще-умиляющую радость.

Дома ее застала живописнейшая картина: на диване в гостиной восседал Женечка, а у него на коленях изо всех сил ластящийся к нему Лоренц.

— Женечка! — воскликнула Ира в легком радостном удивлении.

— Прошу прощения, госпожа Палладина, за вторжение без приглашения, но дождаться его от Вас, мне показалось нереальным, так что свое внезапное нашествие оправдываю в Ваших глазах сообщением Влада, о том, что именно сегодня Вы намеривались удостоить меня чести посетить Вашу особу.

— Ба! Как церемонно!

Интонации Женечки переполнялись язвительным ядом, но Ира оставила это без внимания и ответила ему с совершенно искренней радостью. Женечка обмяк, пересадил Лоренца со своих колен на диван, поднялся, поспешил, явно чувствуя облегчение, навстречу Ирине и обнял ее со всей доступной ему теплотой.

— Ирка! Извини! Не звонишь, и я почти не вижу тебя, только смутно ощущаю, что у тебя все вроде как в порядке. Но вот в каком? В общем, нервишки шалят.

— Женечка! Я так рада тебя видеть! Сейчас даже собственноручно кофе сварю!

— Как жаль!

— Чего жаль?

— Упущенной возможности.

— В смысле?

— В смысле испить кофея, сотворенного твоей божественной рукой.

— Why? — чтобы более достоверно изобразить удивление Ира перешла на английский, благо на сие изречение ее скромного словарного запаса оказалось вполне достаточно.

— Видишь ли, я его уже сварил, — пояснил Женечка. — Присаживайся, — добавил он и скрылся на кухне.

Ира не имела ничего против, тем более что ноги после многокилометровой прогулки слегка гудели. Она опустилась на диван рядом с особой тщательностью вылизывавшимся Лоренцем.

— Лицемер! — сказала она ему сквозь зубы.

— Это ты мне? — спросил Лоренц, оторвавшись от «наиважнейшего» занятия и бросив на Иру наполненный притворной невинностью короткий взгляд.

— Угу… — хитро скосив глаза, подтвердила она.

— Ну… есть немного… вообще-то, мне просто хотелось сделать тебе что-нибудь приятное.

На этом их обмен любезностями прервался, так как в гостиную возвратился Женечка.

— Как живешь, Палладина? — спросил он, накрыв на стол и усевшись в кресло напротив.

— Знаешь, Жень, замечательно!

И она принялась подробно рассказывать ему про свои практически готовые и требующие теперь лишь чистового оформления мебельные эскизы, а главное про табуреты, естественно, с демонстрацией последних в действии. Рассказала и про проверку «алгеброй гармонии» поющего дома. И все в таких восторженных тонах, что Женечка и не почувствовал, что она из своего наиподробнейшего рассказа намеренно изъяла целый ряд весьма примечательных обстоятельств, касающихся последних трех дней. Но при этом его что-то терзало:

— Ир, мне как-то странно, что ты ни разу не поинтересовалась тем, каким образом я оказываюсь внутри твоего запертого дома.

— Ты сам приучил меня не проявлять праздного любопытства.

Ира ответила вполне спокойно, но у нее внутри екнуло.

— Не волнуйся. Он ни о чем не догадывается, — промурлыкал Лоренц.

— Он испытывает необъяснимое волнение и пытается его унять, завязав новую тему для разговора взамен исчерпанной, — проурчал Зив.

— Тема проходов его самого особо занимает с момента, как ты поселилась здесь. Его страж не раз пытался с нами договориться, чтобы мы открыли свою сеть для Женечки, но мы против.

— По крайней мере, до того момента, пока ты с ней полностью не освоишься.

— И только при условии, что сеть духа будет открыта для тебя.

— Притом раньше, чем мы откроем свою для Женечки.

— Видишь ли, духам, как и людям, нельзя полностью доверять.

Пока Зив с Лоренцем вещали, Женечка, рассеянно улыбаясь, в задумчивости молчал, видимо пытаясь придумать дальнейшее развитие наобум начатой темы. Ира, вроде как из вежливости выждав (ровно столько, сколько ей понадобилось, чтобы прослушать комментарии Зива с Лоренцем), продолжила:

— К тому же, увидев тебя со стороны, противоположной главному входу, когда мы беседовали с Владом, мне не составило труда догадаться, как ты это делаешь.

Женечка очень заметно весь напрягся. Ира видела, как он всеми силами пытается унять волнение и как плохо это у него получается. По ее телу прокатилась легкая волна торжества. Она еще немного потянула паузу и продолжила:

— В цокольном этаже есть дверь… — начала Ира загадочным тоном и едва начав, сделала многозначительную паузу, не без удовольствия наслаждаясь взволнованным состоянием Женечки. — Такая, самая обычная дверь… — Ира потянула еще одну паузу. Ей показалось, а может, и не показалось, что она слышит, как бьется Женечкино сердце. — Если ты считаешь, что я ни разу не спускалась в цоколь собственного дома, ты глубоко заблуждаешься. Хотя и не очень далек от истины. Если б не Лешка, мне бы и в голову не пришло лазить по подвалу, — Женечка немного перевел дух. — И знаешь, что я там обнаружила? — Женечкино сердце вновь загрохотало на всю гостиную. — Я обнаружила там дверь. Самую обычную дверь, ведущую в сад, — Женечка вроде снова немного успокоился. — И к тому же не одну! — Ире показалось, что Женечка близок к обмороку. Она выдержала паузу и сменила тон с загадочного на веселый. — Но вторая не в счет — ее ни один ключ не отмыкает.

— Я на минутку… — вскочив, проговорил Женечка и, судя по направлению его траектории в пространстве, скрылся в туалетной комнате.

— Даже мне его жаль, — промурлыкал Лоренц.

— Да, Ир, к чему такое изуверство?

— Я мщу.

— Знаешь, месть, вообще-то, — не самое лучшее занятие, но в данном случае тобой нельзя было не восхищаться! — Лоренц с уважением посмотрел на нее.

— Я в курсе, что мстить плохо, — проигнорировала Ира похвалу. — Просто, я не нашла лучшего способа закрыть эту тему.

— Держу пари, что если ты закрыла ее и не навсегда, то о-о-очень надолго.

— Ну, Лоренц, ты же знаешь, что когда-то настанет момент, когда им придется говорить об этом.

— Необязательно. Все зависит от духа. Если не получится взаимного открытия сетей, я не думаю, что у Иры будет необходимость обсуждать с ее любимым Женечкой тему проходов, — Лоренц особо выделил слово «любимым».