Под Куполом - Стивен Кинг

Твитч достал пачку «Мальборо», предложил Расти. Тот помахал рукой, потом передумал, взял одну. Твитч дал ему прикурить, прикурил сам.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю что?

— Что у них достаточно своего пропана. Ты проверял?

— Нет. Но если уж они решили браконьерствовать, почему на нашей территории? Грабить местную больницу обычно считается дурным тоном у более-менее приличных людей, да и почта находится рядом. У них наверняка есть пропан.

— Может, Ренни и его друзья уже оприходовали пропан с почты. Да и сколько там могло быть? Один контейнер? Два? Семечки.

— Я не понимаю, зачем им пропан. Это же не имеет смысла.

— Тут ничего не имеет смысла. — Твитч так яростно зевнул, что Расти услышал хруст суставов.

— Как я понимаю, ты закончил обход? — Расти не мог не оценить сюрреалистичность своего вопроса. После смерти Хаскела он стал главным врачом больницы, а Твитч — тремя днями ранее медбрат — занял его прежнюю должность: фельдшера.

— Да. — Твитч вздохнул. — Мистер Кэрти этот день не протянет.

Насчет Эда Кэрти Расти придерживался того же мнения. У него выявили последнюю стадию рака желудка, и Расти думал, что старик умрет неделей раньше, но он еще цеплялся за жизнь.

— Без сознания?

— Так точно, сэнсэй. — Остальных пациентов Твитч мог сосчитать по пальцам одной руки, и Расти полагал, что в этом им невероятно повезло. Он подумал, что даже мог бы почувствовать себя счастливчиком, если бы не такая сильная усталость и тревога. — Состояние Джорджа Уэрнера можно считать стабильным. — У Уэрнера, шестидесятилетнего толстяка, проживающего в Истчестере, в День Купола случился инфаркт миокарда. Расти склонялся к тому, что тот выкарабкается… на этот раз. — Что же касается Эмили Уайтхаус… — Твитч пожал плечами. — Тут все гораздо хуже, сэнсэй. — Эмми Уайтхаус, сорокалетняя и без единой унции жира, тоже лежала с инфарктом миокарда, который свалил ее примерно через час после инцидента с Рори Динсмором. Только у нее инфаркт был куда обширнее, чем у Джорджа Уэрнера: сдвинутая на физических упражнениях, она заполучила его во время занятий в тренажерном зале. «Спортзальный удар», так это называл доктор Хаскел. — Фримен поправляется, Джимми Сируа держится, а Нора Коувленд уже в полном порядке. Выписка после ленча. В целом все не так плохо.

— Да, — кивнул Расти, — но будет хуже. Это я тебе гарантирую. И… если тебе раздробит череп, ты бы хотел, чтобы я тебя прооперировал?

— Пожалуй, что нет. Я продолжаю надеяться, что появится Грегори Хаус.

Расти бросил окурок в урну и посмотрел на практически пустой склад. Может, действительно стоило заглянуть в пристройку за муниципалитетом, где стоял генератор… Кому это могло повредить?

На этот раз зевнул он сам.

— Как долго ты сможешь это выдерживать? — спросил Твитч. Веселое добродушие ушло из голоса. — Я спрашиваю только потому, что сейчас, кроме тебя, у города никого нет.

— Сколько придется. Но от слишком уж сильной усталости могу где-то напортачить, и это меня тревожит. Или я могу столкнуться с тем, что мне не под силу. — Он подумал о Рори Динсморе… и Джимми Сируа. С последним дело обстояло похуже, потому что Рори врачебная ошибка уже не могла повредить. А вот Джимми…

Расти увидел себя в операционной, вслушивающимся в мягкое пиканье оборудования. Увидел, как смотрит на белокожую голую ногу Джимми с черной линией, показывающей, где должен пройти разрез. Подумал о Дуги Твитчеле, демонстрирующем навыки анестезиолога. Почувствовал, как Джинни Томлинсон вкладывает скальпель в его затянутую в перчатку руку, а потом смотрит на него поверх маски холодными синими глазами.

Боже, убереги меня от этого!

Твитч коснулся руки Расти.

— Не бери в голову. Живи сегодняшним днем.

— Хрена с два, сегодняшним часом. — Расти поднялся. — Мне надо пойти в Центр здоровья, посмотреть, что там. Слава Богу, это произошло не летом. Иначе нам пришлось бы иметь дело с тремя тысячами туристов и семью сотнями детей в летних лагерях.

— Составить тебе компанию?

Расти покачал головой.

— Лучше загляни к Эду Кэрти. Выясни, по-прежнему ли он в стране живых.

Расти еще раз взглянул на склад, где хранился пропан, обогнул угол больницы и по диагонали направился к Центру здоровья на другой стороне Кэтрин-Рассел-драйв.

10

Джинни, разумеется, находилась в больнице; собиралась доставить миссис Коувленд маленькую радость — взвесить перед тем, как отправить домой. За столом регистратора в Центре здоровья сидела семнадцатилетняя Джина Буффалино, медицинский опыт которой составлял ровно шесть недель, проведенных на курсах медсестер-волонтеров. Когда Расти вошел, Джина одарила его испуганным взглядом оленихи, внезапно освещенной фарами, и сердце Расти упало, но приемная пустовала, и он расценил это как добрый знак. Очень даже добрый знак.

— Кто-нибудь звонил?

— Только миссис Вендзино с Блэк-Ридж-роуд. Ее малыш просунул голову между стойками манежа. Она хотела, чтобы прислали «скорую». Я… я посоветовала ей смазать голову ребенка оливковым маслом и посмотреть, не удастся ли вытащить ее из ловушки. Сработало.

Расти улыбнулся. Может, от девочки будет прок. Джина, на лице которой отразилось облегчение, тоже улыбнулась.

— Здесь по крайней мере никого, — отметил Расти. — И это отлично.

— Не совсем. Пришла Андреа Гриннел. Я отправила ее в третью. — Джина замялась. — Она чем-то очень расстроена.

Настроение Расти, уже начавшее подниматься, резко пошло вниз. Андреа Гриннел. И расстроенная. Сие означало, что она хотела увеличить прописанную ей дозу оксиконтина. Чего он, при всем желании, сделать не мог, пусть даже в «Аптечном магазине Энди Сандерса» этого препарата хватало.

— Ладно. — Он двинулся по коридору к смотровой номер три, остановился, посмотрел на Джину: — Но ты не сбросила мне сообщение на пейджер.

Джина покраснела:

— Она попросила меня этого не делать.

Удивление Расти длилось не больше секунды. У Андреа могла быть лекарственная зависимость, но на отсутствие ума она пожаловаться не могла. И понимала, если Расти в больнице, то почти наверняка с Твитчем. А Дуги Твитчела, ее младшего братика, даже в возрасте тридцати девяти лет следовало оберегать от некоторых нелицеприятных фактов жизни.

Расти постоял перед дверью с черной цифрой «3», стараясь собраться с мыслями. Дело предстояло сложное. Андреа не относилась к воинственным алкоголикам, громогласно заявляющим, что выпивка не имеет никакого отношения к их проблемам; и не имела ничего общего с наркоманами, подсевшими на мет, которых за последний год все прибавлялось и прибавлялось. По существу, Андреа не несла ответственности за случившееся с ней, что только усложняло ситуацию. Конечно же, после падения боль мучила ее. И окси представлялся наиболее оптимальным вариантом, позволившим ей спать и начать лечение. И не было ее вины в том, что препарат, столь ей необходимый, является «деревенским героином», как его прозвали врачи.