Последний довод павших, или Лепестки жёлтой хризантемы на воде - Александр Плетнёв

Когда прошёл первый шок от разрывов снарядов и бомб, когда прошло непонимание происходящего, смотря в испуганные глаза жены, он быстро отдал распоряжения и успел сделать несколько звонков, прежде чем пропала связь. Через пятнадцать минут от его дома отъехали два автомобиля — добротный „баварец“ шестой серии (вон из города с супругой и внуками), другой — старенький, но надёжный и вместительный „VW-Транспортер“ (к вверенному ему лечебному заведению).

Через полчаса в клинику стали поступать первые раненые. Приход в больницу оккупантов, был для всего персонала неожиданным. Чужие солдаты, несмотря на маленький рост, выглядели не просто грозно, а весьма свирепо. Ситуацию можно было сравнить с раскрученным сюжетом ограбления банка в кинопрокате — крик налётчиков, гулкий грохот выстрела, визг медсестры на контроле, согнутый пополам охранник, получивший штыком в живот, так и не успевший вытащить оружия. Дюжина азиатов с винтовками наперевес, громко топая ботинками, хлопая дверьми, разбежались по зданию, подавляя любое сопротивление.

Офицер, командовавший солдатами, коротко, гортанно отдавал распоряжения. Клаус Майер вышел ему на встречу и был грубо и болезненно остановлен тычком ствола в грудь.

В нём взыграла тевтонская кровь, но он заставил себя спокойно и чётко задать вопрос, без тени возмущения и гнева, лишь глаза превратились в узкие щёлочки, наводясь прицелом на врага. Японский офицер невысокого роста, щупленький, точно мальчик, с ввалившимися щеками, напряжёнными морщинами между бровями, смотрел на Клауса, сквозь толстые стёкла очков. Глаза его от этого казались большими и совсем не азиатскими, круглыми, как у птицы.

Возможно, из-за очков, а может из-за своего английского он выглядит вполне интеллигентно. Хотя все эти его „собственно говоря“, „я склонен думать“, „видите ли“, могли быть просто заученными фразами. Его английский был вполне лаконичен и понятен, не смотря на то, что японец „глотал“ некоторые согласные.

— Как я понимаю, вы здесь главный? — Получив в ответ сдержанный кивок, офицер продолжил, — город захвачен войсками Императорской армии Японии. Я приказал не трогать всех тех, кто не будет оказывать сопротивления и готов сотрудничать. От вас требуется только выполнять свой врачебный долг. Не более! Вы готовы оказать медицинскую помощь нашим солдатам?

Клаус Майер был не из робкого десятка, но встретившись с холодным взглядом сквозь блеснувшие линзы очков, нервно поёжился.

Чуть позже принимая чужих раненых солдат, Клаус приказал разместить их в отдельном крыле клиники, подальше от остальных больных. В какой-то степени это устраивало всех, и японского офицера, и испуганный медперсонал, и уж тем более раненых и больных гражданских.

Упираясь в борт открытого пикапа, кряхтя и кривясь от ноющей боли в спине, Пашка потянул на себя носилки с раненым. Машина стояла у заднего входа одного из корпусов городского госпиталя. А они с Савомото оттащили в распахнутые настежь стеклянные двери уже третьи носилки.

„Всё-таки этот лейтенант Мураками — человек! Заботу о своих людях проявляет…, однако, — добавил он, словив в большом лопухе зеркала заднего вида машины… свою физиономию — ну вылитый чукча! А чего, если смыть копоть и пыль — вполне“!

— Давай, не зевай, — поторопил его Савомото.

Они подхватили очередную ношу, поспешив в помещение, где снова открылись ворота транспортного лифта.

— Э — э — эй, Мацуда-аники, ты чего-то с лица спал, — сержант начал в тоне лёгкой шутки, но увидев, как матрос сползает по стенке, подался вперёд, засуетился, благо носилки лежали на полу.

— Я в порядке, — запротестовал Пашка, выпрямляясь.

Однако едва дверь лифта съехала вбок, Савомото, выглянув в больничный коридор, крикнул санитаров, и тут же вытянулся — в дверях стоял целый капитан.

Пашка узнал военврача, который досматривал его после первой стычки.

В толстых линзах очков внимательные глаза капитана казались излишне пристальными. Чуть посторонившись, он пропустил санитаров, быстро вытащивших носилки с раненым.

— И что, молодой человек, снова будете ругаться по-русски? — Чуть с насмешкой, устало спросил он, тоже узнав уже попадавшего к нему матроса.

„Вот блин, это я в безсознанке, как радистка Кэт…, только не „мама“ кричал, а…, ну понятно“.

— Спина…, — Пашка облизал высохшие губы.

Тут вовремя с объяснениями влез Савомото.

— Пойдёмте, — прервал его капитан, — только быстро, у меня много работы.

— Всё-таки свою порцию лёгкой контузии вы получили матрос 2-й статьи Мацуда, — пояснил офицер, вытирая полотенцем руки, — ничего страшного, голова то цела! Я сделал вам убойный укол местного обезболивающего. Минут через десять вы захотите летать, — подбодрил он, усмехнувшись.

Пашка попытался встать, сразу закружилась голова, однако оставаться в больнице совершенно не хотелось — палаты и даже коридор были переполнены ранеными, многие стонали, кричали, стоял запах лекарств, крови и … боли.

Они вместе с офицером спустился на лифте вниз и вышли в помещение похожее на приёмный покой. В нос ударил густой неприятный запах. Пашка приостановился от представшей ему картины — весь пол был устлан лежащими в рядок телами японских солдат. Некоторые не прикрыты, видны характерные раны на животе и… головы.

„Вот они традиции и ритуалы, во всей красе“!

— Да, да! На кремацию! — Кивнул капитан, вытянувшемуся с докладом рядовому. Оглянулся и, увидев Пашкин оцепенелый взгляд, решил пояснить:

— Эти солдаты решили добровольно уйти из жизни, у них мало было шансов, — голос его ничего не выражал, был профессионально сух.

Пашка, зажав нос, старательно отводя взгляд, двинулся к двери.

— Матрос, — остановил его капитан, протягивая коробочку с лекарством, — возьмите таблетки — примете, если опять станет плохо. Только сильно не злоупотребляйте — это может сказаться на ваших боевых качествах. Ваша машина стоит справа от выхода…, — капитан не договорил.

Стоящий на посту солдатик гаркнул, клацнув затвором винтовки — из бокового коридора нарисовался высокий человек европейской наружности — вытянутое лицо, тёмные волосы с проседью, бесцветные цепкие глаза. Держался он с достоинством, голубой медицинский халат сидел на его высокой фигуре как военная форма. При виде трупов он сохранил невозмутимость, лишь слегка приподнялась бровь, да губы брезгливо скривились. Зато выглянувшая из-за его спины, толстая чернокожая бабища, буквально выпирающая своими формами из такого же голубого халата, тихо ойкнула и стала судорожно сглатывать, словно при изжоге.

„А вот и доктор Хауз со свитой, — усмехнулся Пашка, с удивлением заметив, — по ходу военврач не соврал — вколол какой-то нехилый наркотик, и уже начинает переть“!

Самого же японского военврача при виде вошедших, словно подменили — Пашка видел, как офицер выпрямился, подтянулся, требования его звучали резко, отрывисто. От этого его английский (с японскими интонациями) резал слух:

— Обезболивающих, антисептиков! Или вы желаете, что бы мои солдаты всё взяли сами?

Пашка не стал дослушивать, поспешил на выход.

„Круто он с ними — оно и понятно, во как доктора рожи воротят. Коллеги, блин. С другой стороны гости незваные такой цирк устроили, что … радости — полные штаны“.

На улице он с удовольствием вдохнул свежего воздуха, подставив лицо прохладной мороси. Война в виде обстрелов и бомбардировок в этот район не докатилась, соответственно — ни гари, не пыли. И относительная тишина! Даже слышно, как шелестит под дождевой сыпью листва какого-то декоративного кустарника, густо растущего по периметру.

Свернув по рекомендации капитана направо, выйдя из-за угла больничного корпуса, обнаружил, что машины нету. Как-то не особо расстроился, просто не спеша прошёл вперёд дальше вдоль клумбы, озираясь — может парковку сменили?

„Уехали. Вещмешок и оружие в машине осталось. И чего дальше“?

К тихому шуршанию дождя добавилось что-то новое. Повернувшись на звук, он увидел торчащую из-за куста голову присевшего Савомото.

— Ты чего там…?

Сержант уже вскочил, выбегая на дорожку, суетливо застёгивая полугалифе, нахохлившийся, словно воробей в своём великоватом американском бронежилете.

— Да я там….

— Понятно! Минировал! — Ухмыльнулся Пашка, — а я думал ты уехал, бросил тут меня без оружия….

— Ой, — сержант хлопнул себя по лбу, и снова попёрся в кусты.

— Смотри на собственную мину не наступи!

Однако сержант дурашливость напарника не поддержал. Молча появился уже с охапкой оружия, завёрнутого в целлофан.

— А клеёнку где взял? Ты чего такой…?

— А — а — а, — сержант сделал неопределённый жест. Потом провёл по животу, — крутит.

— Говорил я тебе….