Огненный столб - Джудит Тарр

— Скажи мне, — заговорила она напряженно и холодно, — ты действительно этого хочешь не потому, что люди опасаются, как бы я не оказалась предательницей? В конце концов, я же враг. Я родом из Хатти.

Сети отшатнулся, не зная, смеяться или сердиться.

— Никто так не думает! Ты принадлежишь Египту. Страна Хатти давно уже потеряла тебя.

— Тогда почему ты так настойчив? Потому, что египетской жене можно доверять больше, чем хеттской рабыне?

— Потому, что я люблю тебя.

Нофрет вывернулась из его рук, не пожалев волос. Боль была слабее, чем острота нелепого раздражения, которое она чувствовала, глядя на него. Сети был красив как женщина, красивее ее, и его сердце полностью принадлежало ей, но она не хотела его взять.

Первый раз она отдалась ему, поскольку он просто оказался рядом. Потом позволила ему продолжать, потому что он очень хотел этого и получал много удовольствия. Нофрет не находила в себе любви, связывающей мужчину и женщину в Египте. Может быть, она какая-то неправильная женщина? Или хеттские женщины вообще другие?

Как бы то ни было, Нофрет не желала выходить за него замуж. Ей даже не особенно хотелось пускать его в свою постель, по крайней мере, сейчас, когда у нее столько дел. Она слишком хорошо овладела искусством завоевывать мужчин. Теперь придется научиться, как отделаться хотя бы от одного.

Резкие слова и ругань, которые отлично помогли бы, если иметь дело с другом или даже с врагом, похоже, никак не влияли на влюбленного. Это только добавило ему уверенности, что она нуждается в его защите — и даже хочет ее.

Пришлось буквально выставить Сети и захлопнуть дверь у него перед носом. Он стучался очень долго, прежде чем ему это наскучило. Нофрет оставалась одна, складывая и перекладывая каждое платье, а потом вынула простыни, разгладила и сложила каждую и снова убрала их в ящик из кедра. Теплый аромат дерева действовал успокаивающе. Нофрет вдыхала его, пока Сети не ушел, и еще долго спустя, пока он не заполнил ее целиком, не оставив места ни для чего иного.

Мужчины уходили на войну. Женщины оставались дома, как все женщины во все времена. Прощание Анхесенамон с мужем было принародным и безупречным. Прощание Нофрет с ее стражником было кратким и настолько прохладным, насколько это было в ее силах. Сети рыдал, уткнувшись в ее волосы, снова и снова умоляя, связать с ним жизнь. Она подтолкнула его к отряду: к другим мужчинам, рыдающим на плечах своих женщин, и к тем, кто стоял в одиночестве, и к солдатам, слишком стремящимся в бой, чтобы обращать внимание на матерей, сестер и жен, оплакивающих разлуку.

Они строились в ряды, сначала неуверенно и медленно, но эта неразбериха внезапно кончилась. Только что перед ней была беспорядочная толпа людей, копей, колесниц, вьючных мулов и повозок. В следующее мгновение это уже была армия на марше.

Во главе ее ехал царь на своей колеснице, его доспехи сверкали золотом, шлем украшали золотые перья. Тутанхамон был прекрасен, как бог войны. Он держал поводья коней собственными руками и сам правил ими. За спиной у него висел лук. Оперение стрел было золотым. Копье было закреплено в подставке, на боку висел меч, а вслед за ним шагала его армия.

Народ провожал царя приветственными криками. Его царица, стоя прямо и неподвижно под золотым балдахином, смотрела, как войско выходит из дворцовых ворот. Она не сказала ни единого слова: ни царю перед уходом, ни тем, кто стоял рядом с ней. Ее лицо было совершенно спокойно, а руки сжаты в кулаки.

Царь ушел на войну, но Египет сохранил свою древнюю суть, вовсе не пострадавшую от его отсутствия. Народ гордился им, довольный, что снова имеет царя-воина. Его совет, оставшийся дома, держал свои опасения при себе, не произнося вслух того, что было у всех на уме: если царь погибнет в битвах, наследника у него нет. Не было живого сына его линии. Царица не носила ребенка: в новолуние, через двадцать дней после отбытия царя из Мемфиса, у нее начались месячные. Но она носила в себе царское право, как и ее тетя Мутноджме и госпожа Теи, ее родня по господину Аи. Однако ни мужчины, ни мальчика, готового занять место царя, не было.

Господин Аи отправился вместе с ним. Нофрет не хватало его присутствия и его силы. Анхесенамон, по-видимому, тоже. Она снова стала молчаливой, но правила так же умело, как привыкла еще с детства; отсутствие царя, похоже, не слишком сказывалось на ее делах.

Народ любил свою царицу и называл госпожой-хозяйкой лотосов, потому что она всегда держала в руке цветок или вплетала в прическу. Начало этому обычаю положил царь, вскоре после того, как они стали настоящими мужем и женой, увенчав ее цветами на глазах придворных и горожан. Анхесенамон продолжала носить цветы даже после их ссоры и после его отъезда, то ли просто по привычке, то ли сохраняя надежду или защищаясь от возможных бед. Ей нравились сладкий запах и прохладная мягкость лепестков.

Цветком Нофрет, если бы он у нее был, должен быть цветущий куст ежевики, которая растет в стране Хатти. Она не стыдилась того, что не смогла влюбиться в Сети, ее лишь несколько беспокоила мысль о том, что она вообще не способна любить так, как любят женщины Египта. Она никого не любила. Ее братья жили в стране Хатти; она и не знала их, кроме Лупакки, который ушел, как велел ему долг, а она осталась. Царица была ее госпожой. Их отношения имели мало общего с любовью или даже симпатией. Все остальные были посторонними.

Иногда она вспоминала о Леа. Из Фив не приходило никаких вестей, она даже не знала, перебралась ли Леа туда. О ее родных Нофрет вовсе не хотела думать. Они живут, судя по всему, где-то в Синае, а с ними и умерший человек, прославляющий своего Бога среди пустыни. В память о них остались только имена.

Нофрет казалось, что внутри себя она становится все меньше. Это было странное чувство. Сети давал удовольствие телу и развлекал ум. Одним своим присутствием он, казалось, помогал ей удержать все души на месте. Однако любой другой мужчина и любая женщина, ставшие ей друзьями, могли бы сделать это.

Но вокруг не было никого подходящего. Служанки были глупы. Во дворце и в городе оставалось мало молодых мужчин, и они бесконечно ссорились из-за пустяков, a иногда дело доходило даже до потасовок из-за права на внимание какого-нибудь толстого писца или бритого жреца. Придворные дамы были немногим лучше: те, у кого были хоть какие-то мозги, разъехались управлять своими поместьями в отсутствие мужей. Анхесенамон делала почти то же самое, живя в Мемфисе, который был царской столицей.

Война в Азии шла успешно. Ассирийцы без помех перешли Евфрат и осадили хеттского правителя в его крепости. Египтяне дошли от своих границ до Кадеша и осадили город. Гонцы сообщали, что победы ждать уже недолго. Страну Хатти взяли врасплох.