Мужчина в меняющемся мире - Игорь Кон

В наиболее чистой форме кувады супруг ведет себя как роженица и лежит в постели, а его жена после родов как можно скорее начинает хлопотать по хозяйству. Благодаря этому злые духи, которые якобы приходят, чтобы овладеть матерью или ребенком, встречают вместо них сильного мужчину и ретируются. Такая форма кувады зафиксирована у индейцев Калифорнии и Южной Америки, в Южной Индии, на Никобарских островах, в Малабаре, на островах Индонезии. Согласно Диодору Сицилийскому, она бытовала у древнего населения Корсики и Испании. Ее описывали Страбон и Марко Поло.

Самые изощренные приемы кувады описаны у гвианских индейцев. У них мать выполняла свои повседневные обязанности почти до самых родов, а в нужный момент вместе с другими женщинами уходила рожать в лес. Отдохнув несколько часов, она возвращалась домой и продолжала свою работу. Тем временем ее супруг ложился в хижине в ее гамак и отказывался от всякой пищи, кроме жидкой каши, ему нельзя было ни курить, ни мыться, и еще несколько недель после родов другие женщины племени нянчили его. В Южной Индии после родов супруг надевал на себя некоторые вещи из гардероба своей жены и ложился в постель в темной комнате, рядом с ним укладывали ребенка и вновь испеченному отцу обычно давали лекарства, какие дают роженицам для восстановления сил.

В более мягкой форме сходные обряды практиковались и у славян, включая русских (Баранов, 2004). Хотя обычно в крестьянском быту считалось, что «не место мужикам быть, где бабы свои дела делают», к родам это не относилось: присутствие мужа считалось желательным, а иногда и обязательным. Муж не только помогал жене, но и принимал на себя часть ее мук, стонал и кричал вместе с роженицей, не мог ни спать, ни есть, катался от боли по полу, изображая родовые муки. Один крестьянин Смоленской губернии настолько сильно стонал, бледнел и чернел как чугун, что его мать не знала, кого «рятовать» – сына или рожающую невестку. Нередко перед самыми родами мужу полагалось жаловаться на боли внизу живота и ломоту в спине: считалось, что мужнины «муки» снимают часть психологического напряжения жены. Иногда мужа обряжали в одежду и головной убор жены, что как бы сливало мужское естество с женским, требовали, чтобы он изо всех сил дул в пустую бутылку – имитировал потуги. Полагалось также мужу поить роженицу водой изо рта в рот, он садился в изголовье и держал голову жены у себя на коленях, крепко и долго целовал ее во время продолжительных схваток, обнимая сзади за плечи.

В дворянском сословии мужья доверяли всё «дохторам», предпочитая не слышать стонов жен и появляться, «когда все уже позади». Однако у крестьян такой обычай сохранялся долго.

Происходило это по-разному. В одних случаях мужчина просто изображал родовые муки, в других – по-настоящему страдал, в третьих – ему «помогали» испытать боль. Например, измученная схватками жена просит мужа передать ей валек, но, вместо того чтобы подложить его себе под спину, бьет им мужа, а на вопрос удивленного супруга, не рехнулась ли она часом, отвечает: «А тебе больно? От мени больно, хай и тоби так же будэ». Или повитуха обвязывает шелковой ниткой половые органы забравшегося на печь или на крышу мужика, а другой конец дает роженице; при каждой схватке та дергает за нитку и по этому импровизированному телеграфу ее боль передается супругу. Описан случай, когда роженица засунула в задницу уснувшего мужа колючего ерша, так что пришедшей бабке пришлось избавлять от боли их обоих (Кабакова, 2001. С. 66–69; Маховская, 2004).

Общепринятого объяснения кувады, которую европейская медицина назвала «сочувственной беременностью» (sympathetic pregnancy), не существует. В антропологической литературе 1970—1980-х годов преобладали теории психоаналитического происхождения: идентификация с зародышем; желание мужчины утвердить свои отцовские права на ребенка; зависть к женщине, которая может сделать нечто недоступное мужчине; способ разрешения мужского полоролевого конфликта, тем более что кувада больше распространена у народов с более гибкими установками гендерных ролей и относительно высоким социальным статусом женщин (Munroe, Munroe, Whiting, 1981). Поскольку у некоторых народов кувада практиковалась лишь при рождении первого ребенка, иногда ее рассматривают и как мужской обряд перехода, rite de passage, оформляющий превращение мужчины в отца (Баранов, 2004).

Однако сходные переживания испытывают и некоторые современные мужчины, без какой бы то ни было обрядовой символики. Обследование 282 будущих отцов в возрасте от 19 до 55 лет, чьи жены находились во время беременности под наблюдением госпиталя Лондонского университета, показало, что это вполне реальная проблема (Brennan et al., 2007). По некоторым данным, девять из десяти мужчин в той или иной степени испытывают хотя бы один из симптомов, связанных с признаками беременности, каждый пятый испытывал по этому поводу озабоченность. Один будущий отец сказал, что весь период беременности жены его мучил страшный, неутолимый голод: «Даже рано утром я вынужден был вставать и что-то себе готовить. Это было, по меньшей мере, странно». Другой отец заявил, что во время родов жены он испытывал боль в животе, которая была сильнее, чем у нее. Эти данные не уникальны. «Беременные» мужчины реально страдают от головокружений, тошноты, бессонницы, у них увеличиваются грудные железы, в отдельных, крайних, случаях наблюдался даже рост живота, как у женщины на седьмом месяце беременности, и прибавка в весе на 25–30 фунтов.

Эти факты заинтересовали не только психиатров, но и эндокринологов. Хотя отцы, казалось бы, не имеют ничего общего с беременностью, «синдром сопереживания», как его иногда называют, сопровождается определенными гормональными изменениями. Исследования, проведенные в канадском Queen's University, продемонстрировали, что по мере приближения срока рождения ребенка в организме будущих отцов происходят гормональные перестройки. Уровень выработки тестостерона мужским организмом выравнивается в последние три недели, предшествующие появлению на свет ребенка, и заметно увеличивается после его рождения. Уровень эстрогена у будущих отцов значительно выше, а уровень кортизола (гормон надпочечников, воздействующий на обмен веществ и играющий ключевую роль в защитных реакциях организма) – ниже, чем у контрольной группы. Может быть, кувада – крайний случай этого феномена, связанного с индивидуальными особенностями мужского организма и психики? Мужчины переживают рождение будущего ребенка по-разному, это может сказываться на их гормональном балансе, что, в свою очередь, вызывает психосоматические сдвиги (Brennan et al., 2007).

Подобные процессы не чужды и некоторым животным (Storey et al., 2000). Например, самцы мармозеток и игрунков – приматов, у которых функции, связанные с выращиванием детей, распределены между матерью и отцом, в ожидании потомства прибавляют до 20 % своего нормального веса, причем это не невротический, а биологически адаптивный процесс: лишний вес обеспечивает будущему отцу дополнительную энергию для выполнения новых обязанностей. Современному мужчине лишний вес явно не нужен, но мы не властны над своим филогенетическим наследием.

Параллельно соматическим изменениям происходят гормональные сдвиги. Недавние исследования показали, что мужчины и женщины имеют сходные стадиальные различия гормональной секреции, включая повышенную концентрацию пролактина и кортизола непосредственно перед родами и более низкое содержание половых стероидов (тестостерона или эстрадиола) в послеродовой период. Мужчины с симптомами кувады и мужчины, которые эмоциональнее других реагировали в эксперименте на плач младенца, имели более высокие уровни пролактина и большее постэкспериментальное снижение тестостерона (на 33 %), причем концентрация гормонов у партнеров коррелировала. У животных, не знающих отцовства, такой зависимости не обнаружено. Это позволяет предположить, что гормоны могут влиять на формирование у мужчин заботы о младенцах (Storey et al., 2000).

Когда исследователи просили родительские пары подержать в руках куклу, завернутую в одеяло, в которое перед этим в течение суток был завернут их младенец, отцы с высоким уровнем пролактина и низким уровнем тестостерона держали куклу дольше остальных. Они также сильнее реагировали на плач младенца и готовы были помочь ему (Delahunty et al., 2007). Это значит, что отцовские практики не столь «нейтральны» к биологии, как считалось раньше. Напомню, что отцы имеют существенно более низкие уровни тестостерона, чем неженатые или женатые, но бездетные мужчины (Gray et al., 2002; Gray et al., 2007). Так что здесь, как и во многих других ситуациях, социокультурные факторы переплетаются с биологическими.

В этом ключе нужно рассматривать и возникшую в 1970-х годах на Западе практику присутствия отцов при родах. Предполагалось, что она будет способствовать не только идентификации мужчины с женой, но и возникновению у него отцовской привязанности к новорожденному. Эта практика становится все более распространенной и в России под названием «семейные роды» (еще лет десять-пятнадцать назад это было немыслимо), которые официально разрешены приказом Минздрава РФ № 345 от 26. 11. 97 г. В одном из роддомов Санкт-Петербурга существует отделение «Семейные роды» и проводится даже групповая подготовка будущих пап: «Если будущий папа хочет помочь своей жене облегчить роды, мы расскажем, покажем и научим, как максимально эффективно можно это сделать». Новые отцовские практики хорошо описаны в диссертации Е. Ангеловой (Ангелова, 2005).