Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса» - Даниил Тумаркин

Поэтому, когда отек на ноге спал и появилась возможность понемногу ходить, Николай Николаевич, вежливо поблагодарив Вампоа за гостеприимство, перебрался в Джохор-Бару, куда его опять пригласил Абу Бакар. Но и здесь путешественнику не повезло: дворец махараджи ремонтировали арестанты, закованные в тяжелые цепи. К лязганью цепей присоединялись стукотня каменщиков, плотников и слесарей, громкие разговоры и смех многочисленной прислуги махараджи. Этот шум нервировал усталого путешественника, который превыше всех жизненных благ ценил покой и тишину. Но и в Джохор-Бару он не терял времени даром, а приводил в порядок, систематизировал и вносил дополнительные записи в материалы своего первого путешествия по джунглям Малакки, продолжал работу над рукописью «Этнологических заметок о папуасах Берега Маклая». Более того, неудобства, которые путешественник испытывал в сингапурском отеле, дворце Абу Бакара и усадьбе Вампоа, побудили его к действиям: Николай Николаевич решил основать зоологическую (морскую биологическую) станцию на южной оконечности Малаккского полуострова, то есть осуществить на практике идею, которую он убедительно обосновал в 1869 году на съезде русских естествоиспытателей.

Миклухо-Маклай присмотрел недалеко от Джохор-Бару небольшой холм, который образует мысок в Джохорском проливе, отделяющем Сингапур от Малаккского полуострова, и попросил махараджу продать этот участок. Абу Бакар с чисто восточной учтивостью не стал отказывать именитому гостю. Но никакой купчей составлено не было, причем Николай Николаевич, — проявив в очередной раз легкомыслие и непрактичность в делах, — удовлетворился словесным согласием махараджи и не предложил без промедления подготовить соответствующий документ.

Воспользовавшись вынужденной отсрочкой новой экспедиции «по случаю все еще больной ноги и возвращающейся часто лихорадки», путешественник набросал правила пользования станцией и даже начертил эскиз ее здания — легкой постройки с двумя большими комнатами и подсобными службами. «Прежде всего эта станция Тампатсенанг (по-малайски — место покоя) должна служить для меня, — писал Миклухо-Маклай, — в мое отсутствие и после моей смерти я отдаю ее в распоряжение каждого изучающего природу <…> без различия национальностей, но только мужского пола». Ученый был настолько предусмотрителен, что позаботился о будущем своего детища. Он предполагал указать в завещании, что наследники не вправе продавать Тампатсенанг, должны сохранять его как научную станцию и не вырубать окружающий лес[597].

Явно опережая события, Николай Николаевич решил оповестить о создании Тампатсенанга естествоиспытателей всего мира. Он сделал это в апреле 1875 года в форме написанного по-немецки открытого письма своему коллеге Антону Дорну, который, как упоминалось выше, основал большую зоологическую станцию в Неаполе. Выполняя просьбу своего русского друга, Дорн разослал копии письма в несколько научных журналов и ведущим гидробиологам. Кроме того, Николай Николаевич отправил английский перевод письма сэру Томасу Хаксли с просьбой посодействовать его скорейшей публикации в журнале «Nature» («Природа»). Текст письма он представил газете «Сингапур дейли тайме»[598]. Нечего и говорить о том, что русскую версию открытого письма Дорну путешественник послал в Петербург, где она была полностью напечатана в «Известиях» РГО и получила отклик в различных периодических изданиях, даже в журнале для учащихся «Семья и школа»[599].

Вскоре, однако, выяснилось, что, приняв желаемое за действительное, Миклухо-Маклай напрасно поспешил с сообщением об учреждении Тампатсенанга. После двухмесячных уверток и недомолвок Абу Бакар — вероятно, по наущению своего английского «советника» — известил путешественника, что не может продать земельный участок для строительства станции, а согласен лишь сдать его в аренду на несколько лет, притом с такими ограничениями, которые были неприемлемы для Миклухо-Маклая. Николаю Николаевичу пришлось, что называется, дать отбой. В начале июня он отправил новое письмо Дорну, в котором нехотя признал провал своего начинания, признавшись в то же время, что учреждение зоологической станции было и остается для него важным, но «побочным» делом. Путешественник не лукавил. Он прочитал в сингапурских газетах, что Англия собирается аннексировать восточную часть Новой Гвинеи, и стал обдумывать, как помочь папуасам. Но прежде всего нужно было завершить поиски «меланезийских» племен в районах полуострова, расположенных к северу от Джохора. Почувствовав себя лучше, он решил безотлагательно отправиться в новую, более длительную и опасную экспедицию в джунгли Малакки.

Вторая экспедиция в джунгли Малакки

Миклухо-Маклай начал свое второе путешествие по Малаккскому полуострову в сложной политической обстановке. Английские резиденты и их помощники в покоренных султанатах Перак, Селангор и федерации Негрисембилан постепенно брали всю власть в свои руки. Это вызывало недовольство местных феодалов и глухое брожение среди крестьянства, на плечи которого легли новые налоги и подати, введенные англичанами. Доброжелатели в Сингапуре предупреждали Николая Николаевича, что его ждут большие опасности, так как бесцеремонные действия английских чиновников вызвали неприязнь к европейцам на всем полуострове, и он может поплатиться жизнью, если будет сочтен за английского шпиона. Но 15 июня 1875 года путешественник отправился из Джохор-Бару в новую экспедицию. По «совету» из Сингапура Абу Бакар предоставил ему лодки и два десятка гребцов и носильщиков во главе с мелким чиновником, так что Николай Николаевич на сей раз смог взять с собой побольше груза, в том числе палатку, койку, стул и даже довольно большой стол, который «служил везде предметом чрезвычайного удивления населения, сбегавшегося к моим бивуакам посмотреть на человека с белой кожей и диковинными вещами»[600].

Поднявшись по реке Джохор, а затем по другим речкам до реки Эндау, путешественник добрался до северных пределов владений Абу Бакара. Здесь, на стыке султанатов Джохор и Паханг, Николай Николаевич столкнулся с враждебными отношениями между вассальными князьками обоих султанатов, доходившими до вооруженных набегов и увода в полон населения целых деревень. Эти междоусобицы порождали всеобщее недоверие, которое, распространяясь и на «белого господина», мешало его передвижениям и особенно исследованиям. В этой обстановке Миклухо-Маклай прибегнул к тактике, которая помогла ему в первый, самый трудный период пребывания на Берегу Маклая: приближаясь к деревне, он заранее предупреждал о своем появлении и старался показать свои мирные намерения. Разумеется, теперь он не свистел, а посылал в селение несколько сопровождающих его малайцев. Они сообщали местному феодалу: «Дато (по-малайски "высокородный") Маклай путешествует по всем странам малайским и другим, чтобы ознакомиться, как в этих странах люди живут, как живут князья и люди бедные, люди в селениях и люди в лесах; познакомиться не только с людьми, но и с животными, деревьями и растениями в лесах»[601]. Как и на Новой Гвинее, Николай Николаевич поднимал свой престиж и завоевывал уважение, с успехом применяя свои медицинские познания. Более того, его провожатые — вероятно, не без его ведома — рассказывали всем, что «белый господин» имеет «талисман здоровья». Поэтому по утрам возле его палатки или хижины, в которой он провел ночь, собиралось множество пациентов. «Чаще всего, — вспоминал путешественник, — мужчины просили дать им или их женам лекарство, чтобы у них родились сыновья, а женщины, напротив, просили помочь им избавиться от необходимости рожать»[602].