Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса» - Даниил Тумаркин

Николай Николаевич находился в Бангкоке девять дней, с 17 по 26 февраля. Несмотря на сорокаградусную жару и боль в ноге, он обошел город, побывал в большом буддийском монастыре, осмотрел культовые сооружения и скульптуры, сделал беглые зарисовки антропологического типа сиамцев, познакомился с искусством местных ремесленников. После полуторавековой изоляции Сиам в начале XIX века вступил на путь модернизации и развития контактов с европейцами. Николай Николаевич обнаружил в Бангкоке немало европейских купцов, преимущественно немцев; здесь появились консулы некоторых западных держав. Но Россия не поддерживала тогда никаких отношений с этим королевством.

Продолжая политику своего отца, молодой король Чулалонгкорн (Рама V) посылал десятки молодых сиамцев знатного происхождения на учебу в Европу, завел войско, вооруженное, обмундированное и обученное на европейский лад, копировал многие детали европейского этикета. Это «обезьянничанье», по словам Миклухо-Маклая, нередко принимало смешные, даже уродливые формы. Так, в дворцовом комплексе, состоявшем из старинных жилых построек и культовых сооружений, главное здание было выстроено в стиле итальянского Ренессанса, придворные дамы представляли «смесь французского с сиамским», а королевские гвардейцы обливались потом в мундирах из толстого сукна.

Поселившиеся в Бангкоке европейцы рассказали Николаю Николаевичу немало былей и небылиц о придворных нравах и гареме Чулалонгкорна. «Я сам видел молодого короля только издали, — записал в дневнике Миклухо-Маклай. — Одни говорят, что он умен, и ожидают многое от него. Другие уверяют, что он совершенно потаскан, имел уже много жен уже несколько лет. Замечательно то, что он, как говорят, насильно употребляет одну из своих полусестер, которая почему-то не захотела своего братца в мужья»[592].

Составив негативное представление о двадцатилетнем монархе, путешественник под благовидным предлогом уклонился от назначенной ему аудиенции, но через секретаря министра иностранных дел получил нужный ему документ — письмо (охранную грамоту) сиамского короля правителям находившихся от него в зависимости нескольких султанатов Малаккского полуострова. «В письме король приказывал всем своим вассалам, — вспоминал впоследствии Миклухо-Маклай, — оказывать мне всякую услугу и пособие и доставлять в случае нужды по моему требованию людей и вообще средства для путешествия»[593].

Справедливости ради добавим, что правы были те собеседники Николая Николаевича, которые возлагали большие надежды на молодого короля. Каковы бы ни были особенности его личной жизни, с именем Чулалонгкорна, правившего Сиамом с 1868 по 1910 год, связаны многочисленные реформы, имевшие целью модернизацию социальной структуры, укрепление центральной власти и развитие экономики страны. Эти реформы способствовали сохранению независимости Сиама (ныне Таиланд) в период усиленной колониальной экспансии европейских держав[594].

В Сингапуре и Джохор-Бару

Как уже упоминалось, Николай Николаевич отправился с Кларком в Бангкок не только потому, что захотел побывать в Сиаме, но и в надежде, что морское путешествие благоприятно скажется на его здоровье. Надежда не оправдалась. Он вернулся 4 марта в Сингапур более хворым, чем до поездки. Длительные пешеходные прогулки по раскаленным от жары улицам Бангкока снова вызвали воспаление в правой ступне.

Осмотрев больного, врач назначил новый курс лечения и велел соблюдать постельный режим.

Узнав о затруднительном положении, в котором оказался Миклухо-Маклай, почетный консул России в Сингапуре китаец Вампоа пригласил путешественника пожить в его пригородной усадьбе, и Николай Николаевич с благодарностью принял это предложение.

Вампоа (1816 — 1880) — знаковая фигура в истории Сингапура. Его настоящее имя — Ху Акей. В юности он переселился из Южного Китая в Сингапур и стал здесь известен как Вампоа, по месту своего рождения, поселку близ Кантона. Сначала он был подмастерьем у своего отца, но вскоре открыл собственную лавку. Благодаря недюжинной деловой хватке, быстрому овладению английским языком, усвоению основ и многих премудростей европейской рыночной экономики Вампоа уже в молодости сколотил значительное состояние. Начав с розничной торговли, он дополнил ее реэкспортом товаров, поступавших в Сингапур из Европы и стран Востока, стал одним из наиболее крупных и уважаемых «шипчендлеров» — агентов по обслуживанию иностранных судов, заходивших в его новое отечество. Имя этого негоцианта встречается в книгах и рапортах практически всех русских моряков и путешественников, посещавших Сингапур в середине XIX века. Со временем Вампоа стал почетным консулом не только России, но и Китая и Японии, одним из неформальных лидеров сингапурских китайцев, членом законодательного совета при губернаторе.

Вампоа хорошо разбирался в хитросплетениях международной политики, знал и ценил достижения европейской культуры и охотно использовал ее материальные атрибуты, но при этом оставался верен религии и многим обычаям предков. Даже на официальные приемы у губернатора он приходил в традиционной китайской одежде, с привязной косой. Вампоа прославился широким гостеприимством. Он любил принимать в своей пригородной усадьбе капитанов и офицеров заходивших в порт судов, и эта усадьба стала одной из достопримечательностей Сингапура. Господский дом в ней был окружен великолепным садом, который поражал воображение богатством и разнообразием деревьев, кустов и цветов, произрастающих в тропиках. «Вампоа, — писал И.А. Гончаров, — мастерски, с умом и любовью, расположил растения в своем саду, как картины в галерее». Еще замечательнее, по словам Гончарова, был усадебный дом: «Европейский комфорт и восточная роскошь подали здесь друг другу руку»[595]. Хозяин постепенно собрал у себя большую коллекцию изысканных образцов восточного, преимущественно китайского искусства.

Вампоа поселил Николая Николаевича в саду, в гостевом домике — комфортабельной постройке, главная комната которой, опирающаяся на сваи, была расположена над прудом. По указанию хозяина прислуга заботилась о госте, снабжая его изысканными блюдами китайской и европейской кухни. Соседство с прудом несколько умеряло днем тропический зной, но по вечерам и ночью было причиной значительного беспокойства. «Жители <…> пруда, многочисленные лягушки с очень зычным голосом, положительно доводят меня до невозможности работать, — сообщил в Петербург Миклухо-Маклай. — К нескончаемым руладам лягушек присоединяются голоса стаи собак, сторожащих сад и дом, и пронзительный хор мириад комаров, которые, привольно развиваясь в пруду, наполняют по вечерам голодными стаями мостообразную комнату». «Путешественник пытался не обращать внимания на эти концерты», но терял под их влиянием связь мыслей, не мог думать даже понимать прочитанное[596].