Сергий Радонежский. Личность и эпоха - Константин Александрович Аверьянов

выступить из нее 16 августа. Свидание Дмитрия с Сергием волей случая происходило незадолго до праздника Успения Богородицы, и вполне понятно, что великий старец, увидев в этом Божественное провидение, основывает после Куликовской битвы новый монастырь не в честь самого сражения, пришедшегося на праздник Рождества Богородицы, а отмечает ее Успение, в канун которого произошла столь судьбоносная встреча.[804]

Выяснив действительную хронологию похода великого князя на Дон, приходим к выводу, что «Сказание о Мамаевом побоище» является достоверным источником, достаточно подробно описывающим события, связанные с Куликовской битвой. Это позволяет нам отнестись с большим доверием к другим подробностям, содержащимся в этом памятнике и описывающим роль Сергия Радонежского в событиях 1380 г.

В частности, выясняется, что великий князь, отправившись в Троицу, отнюдь не «бросил на произвол судьбы» подготовку к походу против Мамая. Напротив, он твердо держал в своих руках все нити управления. Так, из летописца князя И. Ф. Хворостинина, составленного в конце 40-х гг. XVII в. и содержащего особую редакцию «Сказания о Мамаевом побоище», выясняется, что во время свидания Сергия с великим князем в Троицу «приидоша воеводы Клементеи Полев с товарищи» с известием, что Мамай находится «по сю сторону Воронежа». Основная редакция «Сказания…» уточняет, что троицкий монах Пересвет оказался в полку князя Владимира Всеволодовича (из смоленских князей). Основная и Распространенная редакции «Сказания…» сообщают, что после соединения основных сил Дмитрия с отрядом прибывших к нему литовских князей Ольгердовичей великий князь направил гонца с известием об этом в Москву к митрополиту Киприану и великой княгине Евдокии. Получив это сообщение, Киприан повелел по всем монастырям и соборным церквям «молитву творити день и ночь к вседръжителю Богу». Летописец князя И. Ф. Хворостинина уточняет, что грамота в Москву была послана с Тимофеем Воронцовым, а приказ митрополита в Троицу доставил старец Мисаил. Также становится известно, что непосредственно перед битвой «в то же время прииде к нему (Дмитрию. – Авт.) посолъ с книгами от преподобнаго старца игумена Сергиа, въ книгах писано: „Великому князю и всем русскым князем, и всему православному въйску мир и благословение!“ Князь же великий, слышав писание преподобного старца и целовавъ посольника любезно, темъ писаниемъ утвердися, акы некыми крепкыми бранями. Еще же дасть посланный старецъ от игумена Сергиа хлебецъ пречистыа богородицы, князь же великий снеде хлебець святый и простеръ руце свои, възопи велегласно: „О велико имя всесвятыа Троиця, о пресвятая госпоже Богородице, помогай нам тоя молитвами и преподобнаго игумена Сергиа, Христе Боже, помилуй и спаси душа наша!“». Летописец князя И. Ф. Хворостинина уточняет, что книги Сергий прислал великому князю через старца Нектария. Он же сообщает, что тело погибшего Пересвета Дмитрий отослал Сергию с сыном боярским Иваном Синицыным.[805]

Исследователи, не находя подтверждения данным фактам по другим источникам, полагали их позднейшими выдумками и домыслами. К истине, вероятно, ближе другое утверждение – составители позднейших редакций «Сказания о Мамаевом побоище» вряд ли что-либо выдумывали, а использовали не дошедшие до нас источники – различные родословные записи, монастырские предания и другие подобные материалы.

У нас имеется уникальная возможность ощутить конкретную обстановку и быт Троицкой обители в сентябре 1380 г., благодаря тому что сохранился рукописный Стихирарь (собрание духовных стихов без нот). Он переписывался в Троицком монастыре чернецом Епифаном, которого Б. М. Клосс, не без оснований, отождествляет с первым агиографом Сергия – Епифанием Премудрым.[806] Поля данной рукописи испещрены различными пометками. Так, на листе 40, на котором проставлен номер 6-й тетради, читаем: «Месяца септябр[я] въ 21 день, в пяток, на память о агиос апостола Кондрата по литурги[и] почата бысть писать тетрать 6. В тожь [день] Симоновскии приездиль. Во тож день келарь поехалъ на Резань. Во тож день чернца ув[еща… В тож] день Исакии Андрониковъ приехалъ к намъ. Во тож день весть приде, яко Литва грядеть с агаряны… [В но]щь придоша две телезе со [мно] з[емъ] скрепень[емь] въ 1 час нощи». Начало новой 7-й тетради (на листе 48) отмечено следующей записью: «В лето 6888, месяца сентября 26, на память о агиос Иоанна Феолога, в среду, по вечере, початы бысть писати татрадь, 1 час нощи». На листе 96, в начале 12-й тетради, читаем на нижнем поле: «Почата, коли Епифана вином Левъ поилъ». На листе 129 внизу запись: «Ток-томышь».[807] Как указал Б. М. Клосс, определенный интерес представляет расчет времени работы Епифания. На переписку каждой тетради он тратил от трех до пяти дней.

В таком случае работу он начал в конце августа – начале сентября. Важное значение приобретает появление заметки о хане Тохтамыше. Хронологический расчет показывает, что она была записана примерно в ноябре 1380 г.[808]

К сожалению, эти записи, хотя и были известны историкам достаточно давно, не становились еще предметом изучения. Определенная попытка в этом направлении была предпринята лишь Н. С. Борисовым. Комментируя пометы на полях Троицкого Стихираря, в частности фразу о том, что «Литва грядеть с агаряны», он рисует следующую картину: «Когда слухи о намерении Ягайло двинуться на Москву дошли до князя Дмитрия, он обратился к Федору Си-моновскому, племяннику Сергия. Дмитрий просил Федора не медля поехать в Троицкий монастырь и уговорить дядю отправиться к Олегу Рязанскому с тем, чтобы убедить его воспрепятствовать намерениям Ягайло. Исполняя волю князя, симоновский игумен явился на Маковец и наедине беседовал с Сергием… Взвесив все, Сергий решил отправить в Рязань своего келаря – второго человека в обители после самого игумена. Вероятно, это был тот самый келарь Илья, о кончине которого летопись сообщает под 1384 г. Выслушав распоряжение игумена, Илья наскоро собрался и в тот же день поехал в Рязань. Вероятно, он имел при себе грамоту Сергия к Олегу… Вслед за Федором Симоновским из Москвы прибыл… Исакий… инок московского Андроникова монастыря… Не зная о миссии Феодора, он счел своим долгом сообщить Сергию те же тревожные вести. От него-то и узнали троицкие монахи о предполагаемом нападении Ягайло: сам Сергий не стал раньше времени разглашать привезенные Феодором новости. Встревоженные братья не спали; и когда среди ночи у ворот обители раздался шум и скрип телег, все переполошились».[809]

Однако вряд ли все это имело место в действительности. Сравнивая записи в Троицком Стихираре со «Сказанием о Мамаевом побоище» и летописными известиями, можно извлечь дополнительную историческую информацию. По свидетельству «Хроники литовской и жмойтской», великий князь Дмитрий, простояв несколько дней на поле битвы, начал обратный путь переправой через Дон в «празник всемирнаго воздвижения», то есть 14 сентября, когда отмечается Воздвижение Креста Господня.[810] Эту дату подтверждает и