Питер Страуб. История с привидениями. - Питер Страуб

— Я сам. Так будет быстрее.

— Погоди, — Рики взял Сирса за локоть и усадил на диван. — Нужно позвонить, и тогда решим, что делать.

— Ерунда, — сказал Сирс, но остался сидеть, глядя, как Рики берет телефон. — Номер помнишь?

— А как же, — Рики набрал номер. Звонок, еще один и еще. Десять звонков, потом двенадцать. Снова этот пугающий звук: бум! бум!

— Бесполезно. Я поеду.

— Сирс, еще очень рано. Может, они все спят.

— В семь, — Сирс взглянул на часы. — В семь десять на Рождество? В доме, где пятеро детей? Не может быть. Что-то случилось, и, может быть, я еще успею предотвратить самое страшное. Я не могу ждать, пока ты соберешься.

— Позвони хоть Хардести, чтобы он приехал.

— Ты шутишь, Рики? Хардести? Ты же знаешь — Элмер на меня руки не поднимет.

— Знаю. Но я боюсь, Сирс. Нельзя позволить ей разделить нас. Можно позвонить Дону и поехать всем вместе. Я тоже знаю, что случилось что-то ужасное, но если ты попытаешься остановить это один, будет еще хуже.

Сирс поглядел на Рики сверху вниз.

— Слушай, Стелла не простит мне, если я снова потащу тебя на холод. А Дон будет добираться до нас на машине не меньше получаса. Нельзя столько ждать.

— Да, я вижу, тебя не переспорить.

— Совершенно верно, — Сирс встал и начал застегивать пальто.

— Что это вы расшумелись? — в дверях кухни стояла Стелла.

— Стелла, уложи своего мужа в постель и согрей ему виски, пока я приеду, — сказал Сирс.

— Не пускай его, Стелла. Он не должен ехать один.

— Это срочно? — спросила она.

— Очень срочно, — ответил Сирс, и Рики кивнул.

— Тогда пусть едет. Только скорее.

Сирс пошел к выходу, но на пороге обернулся и еще раз взглянул на Рики и Стеллу.

— Я скоро вернусь. Не переживай, Рики.

— Пойми, что, скорее всего, уже поздно.

— Уже пятьдесят лет поздно, — сказал Сирс и вышел.

Глава 2

Сирс надел шляпу и окунулся в самое холодное утро из всех, какие мог вспомнить. Уши и нос сразу защипало, чуть погодя онемел лоб, не защищенный шляпой. Он пошел к машине, заметив, что снега за ночь выпало не так много, и это значит, что у него есть шансы выехать на шоссе.

Ключ застрял в замке; чертыхнувшись, Сирс начал отогревать его зажигалкой. Наконец оттаявший металл поддался и дверца открылась. Сирс втиснулся в машину и приступил к не менее трудному делу: стал заводить машину. Во сне он видел лицо Элмера Скэйлса, говорящего ему: “Не знаю, что я сделал, мистер Джеймс, но что-то не то, приезжайте, пожалуйста, очень вас прошу…” Мотор кашлял и чихал и наконец завелся. Сирс несколько раз дернул автомобиль взад-вперед, чтобы освободить его от снега, и выехал на улицу.

— Лучше тебе этого не знать, Рики, — пробормотал он, думая о детских следах на снегу, которые он видел в окно по утрам. Первый раз, три дня назад, он задернул занавески, боясь, что Стелла будет пылесосить и заметит их; потом он понял, что Стелла не очень-то занимается хозяйством, ожидая, пока из Холлоу доберется приходящая прислуга. С каждым днем следы подходили все ближе, и сегодня утром, когда измученное лицо Элмера так бесцеремонно разбудило его, он обнаружил их на подоконнике. Когда Фенни доберется до лестницы дома Готорнов и начнет весело бегать по ней по ночам? Сегодня? Завтра? Если Сирс уведет его за собой, он может оттянуть этот момент.

Перед ним опять появилось лицо Элмера, шепчущее: “Очень вас прошу, мистер Джеймс”. Сирс отогнал видение и сосредоточился на дороге. “Линкольн” разрезал сугробы, как ледокол. Приятно было одно: в столь ранний час на улице не могло быть никого, кроме, разве что, Омара Норриса.

Омар, похоже, работал всю ночь, поскольку центральные улицы были расчищены, и единственной опасностью там было поскользнуться и врезаться в засыпанную снегом машину. Сирс опять представил, как Фенни пробирается в дом, принюхивается, ищет живых, теплокровных… Но нет, окна в доме крепко закрыты.

Может быть, ему нужно вернуться в дом Рики? Но он не мог этого сделать: голос Элмера звучал все громче, все более умоляюще:

“О, Боже, я не могу понять, что я наделал?” Он повернул руль: впереди лежало шоссе, несколько миль опасного пути со снежными заносами и разбитыми машинами на обочине.

“Господи, сколько крови… Похоже, они все-таки пришли, и теперь я боюсь, Сирс, ужасно боюсь…” Сирс прибавил скорость.

Глава 3

На вершине холма он притормозил — дорога была еще хуже, чем он ожидал. Сквозь белую пелену он видел внизу на шоссе красные огни снегоочистителя Омара Норриса, едущего ужасно медленно. По бокам нависали девятифутовые сугробы — если он попытается объехать Омара, “Линкольн” наверняка завязнет.

И тут же он испытал сильнейшее желание сделать это — на полной скорости скатиться с холма и, огибая снегоочиститель, врезаться в снег, как будто это нашептывал ему голос Элмера:

“Скорее, мистер Джеймс. Вы мне очень нужны”. Сирс нажал гудок, и Омар повернулся на своем высоком сиденье. Он, качаясь, выставил вверх палец, его лицо, покрытое замерзшим снегом, напоминало маску, и Сирс понял две вещи: Омар пьян и смертельно устал, и он хочет остановить его. Он понимал, что на скользком склоне “Линкольн” не сможет затормозить.

Каркающий голос Элмера отвлек его внимание. Омар остановился, высунулся из кабины и наблюдал, как машина Сирса скользит вниз. Он махал рукой в сторону, как регулировщик. Сирс нажал на тормоза, уже понимая, что происходит, но машина продолжала катиться вниз. Ее словно подгоняло карканье Элмера.

“Сирс.., нужны.., нужны”. Потом он увидел бегущего к нему навстречу Льюиса Бенедикта в куртке хаки.

“Сирс!” Сирс отпустил тормоз, нажал на газ, и машина, виляя из стороны в сторону, понеслась с холма. За бегущим Льюисом он видел застывшего в кабине Омара Норриса, который что-то кричал.

“Линкольн” проехал сквозь фигуру Льюиса Бенедикта; Сирс закричал и изо всех сил вывернул руль влево. Машина развернулась и врезалась в снегоочиститель.

Закрыв глаза, Сирс ощутил тяжелый удар и стукнулся головой о стекло; в следующую бесконечную секунду машина остановилась.

Сирс открыл глаза и ничего не увидел. Голова болела; коснувшись лба, он почувствовал кровь. Потом он нашарил выключатель. Свет, включившийся в кабине, осветил разбитое лицо Омара Норриса, прижатое к ветровому стеклу. Пять футов снега держали автомобиль, как цемент.

— Давай, братишка, — сказал звучный голос сзади.