Эпитафия шпиону. Причина для тревоги - Эрик Эмблер

Она выныривала из лощины примерно в четверти мили впереди и ниже нас. Ее вид почему-то привел меня в уныние. Мы дошли до цели, но худшее было еще впереди. Изгибающиеся рельсы выглядели очень неприветливо.

— Ну и что теперь? — тоскливо спросил я.

— Теперь подождем до темноты.

Мы нашли выемку, скрытую высокой травой и грудами бурых камней, и разделались с остатками еды. В глазах резало, словно в них насыпали песок, и они то и дело норовили закрыться, но спать, как ни удивительно, совсем не хотелось.

— Лучше надеть пальто и шарфы, — посоветовал Залесхофф. — Скоро похолодает.

Мы лежали молча, наблюдая, как солнце увеличивается в размерах и краснеет, опускаясь в перистые иссиня-черные облака. Стало темнеть. Дождавшись почти полной темноты, мы покинули укрытие, вплотную подошли к железной дороге и двинулись вдоль путей в сторону, противоположную лощине. Когда показались огни, было уже совсем темно.

Как на всех остальных станциях в итальянской провинции, тут не было платформ — только белые оштукатуренные здания, аккуратные деревянные заборы и подстриженная живая изгородь. Чуть дальше переезд и сигнальная будка. Прожектор на стандартном бетонном столбе выхватывал светлый круг перед зданием вокзала. Там стояли, мирно беседуя, двое мужчин: железнодорожник и чернорубашечник с ружьем за спиной.

— Что здесь делает тип с ружьем? — шепотом задал я глупый вопрос.

— А вы сами как думаете? — ответил Залесхофф. — Придется возвращаться и переходить через пути чуть ниже.

Мы пошли назад у проволочного забора вдоль железной дороги, потом пролезли под ним и перебежали через рельсы. На другой стороне мы не стали перебираться через забор, а медленно пошли к станции.

Рельсы возвышались над землей не больше чем на два фута, и нам приходилось буквально ползти на четвереньках, чтобы остаться незамеченными. Ограда свернула влево, и я увидел впереди себя массивные силуэты железнодорожных платформ с накрытым брезентом грузом. Через несколько секунд мы смогли выпрямиться — от здания вокзала нас отделял состав.

На боковых путях стояли около двадцати платформ, и все, похоже, с грузом. Мы пошли вдоль состава, пока не добрались до буферов последней платформы. Тут Залесхофф остановился.

— По-моему, то, что надо, — прошептал он. — Все груженые и готовые к отправке. Вероятно, их поставили тут вчера вечером. Дайте мне ваши спички.

Я молча протянул ему коробок. Он зажег спичку и, прикрывая пламя ладонями, поднес к краю платформы, рядом с которой мы стояли. Я увидел металлический каркас и табличку. Пока спичка не погасла, мне удалось прочесть: «ТУРИН — ВЕНЕЦИЯ, УПР. СНАБ. ВМС».

— Управление снабжения флота, Венеция, — прошептал Залесхофф. — В Удине мы так не попадем — состав еще раз поставят на запасные пути, — но продвинемся в нужном направлении.

Он протянул руку к одной из веревок, закреплявших брезент, и развязал ее. Потом схватился за железную скобу, вскарабкался на платформу, упираясь ногами в углубления, и откинул отвязанный край брезента. Я последовал за ним и через секунду скользнул под брезент. Мои ботинки уперлись во что-то твердое и скользкое.

— Что это, черт возьми?

В темноте послышался смешок.

— Ячеистый контейнер. Станьте на колени и пощупайте. Об этом вы должны кое-что знать.

Я опустился на колени и понял, почему Залесхофф смеялся. Железнодорожная платформа была нагружена крупнокалиберными снарядами для морской артиллерии, установленными вертикально в деревянные ячейки. Я ощупал их холодную гладкую поверхность и рым-болты, ввинченные для транспортировки в то место, куда однажды будет установлен взрыватель. Все пропахло смазкой и машинным маслом.

Протискиваясь между рядами деревянных ячеек, я услышал, как Залесхофф опускает на место брезент.

— Теперь можете поспать, — сказал он.

Я закрыл глаза.

Через несколько минут — как мне показалось — я сквозь сон почувствовал, что платформа резко дернулась. На самом деле прошло несколько часов. Под стук колес я опять погрузился в сон.

Следующее, что я помню, — слепящий луч света, пальцы, стискивающие и трясущие мое плечо, и голос, кричащий на меня по-итальянски.

15

Серп и молот

Обычно я сплю крепко и просыпаюсь с трудом; для меня это долгий и медленный процесс возвращения сознания, путешествие по стране причудливого хаоса и странных образов. Но в то утро я проснулся быстро, зажмурившись от слепящего луча фонарика в руках бригадира, и сразу же вспомнил, где я и почему. Сон внезапно сменился реальностью.

За плечо меня тряс Залесхофф. Потом я почувствовал удар по ногам. Но глаз не открыл. Послышался торопливый сердитый голос:

— Оставьте его в покое. Сейчас слезем.

Я открыл глаза. Было еще темно, и на темно-синем небе мерцала единственная звезда. Над бортом железнодорожной платформы виднелись голова и плечи человека в мундире.

— Пошевеливайтесь! — рявкнул он.

Я с трудом встал. Залесхофф уже перекинул ногу через борт.

— Где мы? — шепотом спросил я.

— В Брешии. Говорите по-итальянски, — тихо ответил он.

Я спрыгнул вниз вслед за ним и в полутьме разглядел четырех человек. Трое в рабочих комбинезонах; четвертый, в мундире и с фонариком в руке, по-видимому, был бригадиром. Не успели наши ноги коснуться земли, как все четверо шагнули к нам и схватили под руки.

Бригадир направил на нас фонарик.

— В весовую, — коротко приказал он. — Пусть посидят, пока я свяжусь с начальником склада и полицией. Держите их крепче. Давай, пошевеливайся!

Он дернул меня за руку, и мы пошли вдоль лабиринта рельсов и шпал к массивному темному зданию.

Площадку по ту сторону здания освещали невидимые прожектора. Я слышал пыхтенье маневрового локомотива, толкавшего цепочку вагонов, и затихающий лязг буферов. Вдали виднелся отраженный свет уличного освещения. Было холодно. Один из тех, кто держал Залесхоффа, что-то произнес, второй засмеялся в ответ. Дальше мы шли молча.

Темное здание оказалось локомотивным депо. Ярдах в пятидесяти от него бригада рабочих при свете прожекторов грузила мостовым краном автомобильные шасси на длинные двухосные платформы. Рельсы огибали сигнальную будку. Мы перебрались через еще одну ветку и подошли к маленькому строению; через широкое окно в стене я увидел голую электрическую лампочку, висевшую над неким подобием конторки. Бригадир толкнул дверь, и нас провели внутрь.

Помещение было крохотным. На высоком табурете перед конторкой, которая оказалась регистрирующей частью платформенных весов, установленных на соседних путях, сидел молодой человек; когда мы вошли, он соскользнул с табурета и удивленно уставился на нас.

Теперь я разглядел бригадира — темноволосого мужчину с серым лицом и маленькими остроконечными усиками. Он выглядел умным и злым.

— Ты закончил проверять груз цемента? — недовольно спросил бригадир.

— Да, синьор.

— Тогда ступай на свое место. Тут тебе делать нечего.

— Да, синьор. — Бросив на начальника испуганный взгляд, юноша вышел.

— Так! — Бригадир разжал пальцы, стискивавшие мою руку, и жестом велел остальным, чтобы отпустили Залесхоффа. Затем указал на противоположную стену комнаты: — Становитесь туда, оба.

Мы подчинились. Плотно сжав губы, бригадир хмуро нас разглядывал.

— Кто вы такие? — вдруг спросил он, а потом, не дожидаясь ответа, прибавил: — Что вы делали на платформе? Разве вы не знаете, что на грузовых составах ездить запрещено? Вы обманываете государство. Ваше место в тюрьме.

Что можно было ответить? Совершенно очевидно, что стоит тут появиться полиции, и игра окончена. Удивительно, как меня еще не опознали по фотографии в газете. Наверное, из-за шляпы. Впрочем, это лишь вопрос времени. Хорошо бы они поторопились. Я размышлял, не лучше ли признаться самому.

— Ну? — рявкнул бригадир. — Объясните мне!

Залесхофф шагнул вперед.

— Мы не причинили никакого ущерба, синьор, — жалобным голосом сказал он. — Просто пытались доехать до Падуи. Мы слышали, что там можно найти работу, а денег у нас нет. Не сдавайте нас в полицию, синьор.

Залесхофф пытался изобразить смирение, но грязное лицо и густая щетина на щеках выглядели скорее подозрительно, чем жалко. Неудивительно, что бригадир нахмурился.

— Хватит. Я сам знаю, что мне делать. Откуда вы?

— Из Турина, синьор. Мы всего лишь пытаемся найти работу.

— Покажи удостоверение личности.

Залесхофф колебался. Потом принял решение.

— Оно потерялось, синьор, — торопливо стал объяснять он. — У меня оно было, но его украли…

Бессмысленные уловки. Бригадир повернулся ко мне:

— Удостоверение личности.