Сладкая вендетта - Зоэ Арчер

Мисс Уоррик взяла ее двумя пальцами и рассмотрела поближе. Это была бусинка с ее платья. С того самого платья, в котором она вместе с Джеком была на балу. Должно быть, в тот вечер бусинка отвалилась, вероятнее всего, когда они с Джеком целовались в экипаже, и он ее подобрал и сохранил, словно это было нечто драгоценное. Но он ее вернул. Единственная вещь, которую он оставил после себя.

Ева опустилась на стул и обхватила голову руками. Она слышала словно издалека, как Саймон отодвигает стул, встает и подходит к ней.

– Пойдем со мной, – сказал Саймон.

Ева встала, ноги у нее стали как деревянные. Вслед за Саймоном она поднялась по лестнице, прошла по коридору, потом еще через одну дверь и вверх по другой, узкой лестнице. Они вышли на крышу. Вокруг них простирался Лондон, погруженный в повседневную суету. С высоты все выглядело игрушечным, а люди – не более важными, чем куклы.

– Я никогда сюда не поднимался. – Саймон огляделся. – И очень жаль. Отсюда прекрасная перспектива. – Он пристально посмотрел на Еву. – Что ты здесь делаешь?

– Ты же сам меня сюда привел.

Ей почему-то было трудно говорить, казалось, каждое слово застревало в горле.

– Не на крыше, – сказал Саймон. – Почему ты не с Далтоном? Он просил тебя уехать с ним, а ты отказалась.

Разумеется, Саймон слышал каждое слово. Все члены «Немезиды» слышали ее разговор с Джеком. Еву должен был жечь стыд за то, что коллеги узнали о ее частной жизни, но она ничего не чувствовала, внутри была холодная пустота. Наконец она ответила:

– Я не могла это сделать.

– Почему?

Она недоуменно посмотрела на него.

– Моя работа, дело всей моей жизни – здесь. Я посвятила этому несколько лет жизни. Не могу же я теперь все бросить из-за мужчины. Это я добилась, чтобы фабрику пуговиц, где были ужасающие условия труда, закрыли, а работавших там детей нормально кормили и одевали. Это я помогала уничтожить сеть нелегальной перевозки китайских мальчиков. Я не могу уйти из «Немезиды».

– Да, ты один из самых ценных сотрудников, – согласился Саймон.

– Тогда ты понимаешь, что я не могу все это зачеркнуть – бросить только потому… потому…

Она проглотила слова, которые рвались наружу. Саймон договорил за нее:

– Потому что ты его любишь.

У Евы перехватило дыхание, казалось, она мгновенно разучилась и дышать, и думать. Мисс Уоррик ошеломленно смотрела на Саймона. Та настоящая мисс Уоррик, которую она тщательно прятала внутри от всех, даже от самой себя. Теперь она вышла наружу в колючем холоде лондонского утра, обнаженная и дрожащая.

– Да, – наконец сказала Ева. – Я его люблю.

Эти слова, произнесенные вслух, удивили ее своей правдивостью. Она думала, что отвергнет эту мысль, найдет способ от нее отмахнуться. Они с Джеком и знакомы-то не очень давно. И все же… все же это была самая настоящая правда. Но это не имело значения.

– Иногда приходится что-то приносить в жертву…

– Чушь собачья! – перебил Саймон. – Когда ты выполняешь работу для «Немезиды», тебя ничто не остановит. Далтон – тот, кто тебе нужен, и в этот раз ты тоже не должна допускать, чтобы тебя что-то остановило.

– И это говорит человек, у которого каждые две недели новая пассия.

Саймон нахмурился.

– Я не играю на скрипке, но знаю, когда мелодия звучит фальшиво. – Он подошел ближе. – Тебе не дает уехать с Далтоном вовсе не твоя преданность «Немезиде».

Ева подбоченилась.

– Вот как? А что же?

– Ты боишься неизвестности.

– Не далее как вчера я участвовала в ожесточенном бою. Я не визжала, не падала в обморок. Даже когда Рокли тыкал мне в вену гвоздем. – Мисс Уоррик сверкнула глазами. – Думаю, это доказывает, что я не трусиха.

– Да, ты не боишься пуль и бандитов. – Саймон помолчал, потом мягко спросил: – А как насчет собственного сердца?

С таким же успехом он мог ударить ее ножом, потому что его слова пронзили ее насквозь. Господи, неужели он говорит правду? Сознание Евы заполонили образы. Бесконечная череда бесцветных, тусклых дней. Она участвует в битвах, ускользает от опасности… И непрерывно ощущает во рту горький вкус осколков собственного разбитого сердца, разбитого своими собственными руками. Джек помог ей вырваться из тюрьмы, в которую она сама себя заключила. А она его оттолкнула. Тогда Ева думала, что это работа требует, чтобы она осталась в Англии. Но Саймон прав. Она в самом деле испугалась. Она пыталась защитить себя и заплатила за это немыслимую цену – потеряла единственного мужчину, которого когда-либо любила.

– Как ты можешь браться защищать кого-то другого, если отказываешься постоять за саму себя? – продолжал напирать Саймон.

Ева замерла на секунду, а затем бросилась к двери.

– Подожди! – крикнул Саймон и побежал за ней.

– Нет времени.

Был почти полдень. До отправления поезда, на котором уедет Джек, оставалось всего полчаса. Саймон взял Еву за руку и вложил в ее ладонь монету.

– Деньги на кэб.

Секундой позже она была уже на улице и махала рукой, останавливая экипаж. Кучер посмотрел на нее с сомнением – респектабельная женщина не станет среди бела дня садиться в двуколку одна, но когда мисс Уоррик показала ему деньги, он стал более чем услужливым.

– Вокзал Юстон! – приказала Ева. – Как можно быстрее!

Кучер хлестнул лошадей поводьями, и кэб тронулся. Выполняя требование Евы, кучер погонял лошадей, объезжая пешеходов и обгоняя более медленные экипажи. Им вслед кричали ругательства, но они неслись по улицам, не сбавляя скорости. Сердце Евы бешено колотилось, но не от быстрой езды. Ее карманные часы показывали двадцать минут первого. Вероятно, пассажиры уже садятся в поезд. Вокруг вокзала движение было более плотное, кэб резко остановился, накренившись, потом пополз вперед с черепашьей скоростью. Экипажи, повозки, фургоны, люди были повсюду.

– Должен быть какой-то объезд! – крикнула Ева кучеру.

– Простите, мисс, – последовал ответ. – В это время дня тут всегда так. Ничего не поделаешь, можно только пережидать.

Ева с досады стукнула кулаком по стенке кэба. Времени оставалось очень мало.

– Я пойду дальше пешком!

Она бросила кэбмену монету Саймона и бросилась вперед, лавируя среди транспорта и людей.

Ева влетела в здание вокзала, не обращая внимания на любопытствующие взгляды путешественников. Лишь на мгновение она остановилась, пытаясь сориентироваться. Мимо проходил носильщик в униформе. Ева схватила его за руку. Он посмотрел на нее с удивлением.

– Двенадцать тридцать до Ливерпуля, – проговорила она, с трудом переводя дух. – От какой платформы?

– Платформа номер пять, мисс, – ответил удивленный носильцик, – но…